Наталия Доманчук - Комон, стьюпид! Или Африканское сафари по-русски

Насколько плохо иметь вторую голову, я узнала только утром, когда кроме положенного вареного яйца и ломтика помидора присмотрелась к овсяному печенью и дотронулась до него пальцем. Чужая голова стала истерически кричать и даже попыталась стукнуться об стенку.

Уж не знаю, остановили ее мои родные мозги или что-то другое, но, когда я в страхе залпом выпила стакан кипяченой воды, голова перестала истошно орать и посмотрела на мои бедра.

– Что? – сказала моя родная головушка. – Бедра как бедра. Попробовала бы ты родить трехсполовинойкилограммового ребенка.

Чужачка ее речи не вняла и пискнула:

– Клава, между прочим, тоже недавно родила!

Это был нокаут. В самое солнышко.

В этот день я не то что не притрагивалась к печенью, я боялась его представить, даже в километре от меня.

На второй день Чужачка вела себя хорошо и почти все время кемарила.

На третий день мои две головушки устроили спор.

– Да я вообще не знаю, что тут делаю, – кричала Роднуля и рассматривала себя в зеркало. – Кто вообще сказал, что мне нужно худеть? Я выгляжу великолепно!

– Ты выглядишь, как свинья, – орала ей в ответ Чужачка и скрипела зубами.

Чтоб хоть как-то заглушить этот спор, я пошла прогуляться по городу. К вечеру они угомонились и стали играть в молчанку.

На четвертый день я проснулась в диком голодном поту. Чужачка, непонятно каким образом предвидевшая мой приступ голода, уже не спала и шепотом подсказывала: «Выпей стаканчик кипяченой водички с лимоном».

– Да пошла твоя водичка знаешь куда?! – завопила моя Роднуля.

Чужачка замотала собой, показывая, что не понимает.

– И ты сейчас пойдешь туда же! – ответила ей Роднуля и отдала ногам команду бежать на кухню.

Ноги с радостью выполнили ее приказ, а руки уже открывали холодильник в поисках кусочка копченого мяса, сыра или шоколадного торта.

Чужачка снова стала истерически орать, Роднуля пыталась затолкать ей в рот торт, но та его выплевывала и закатывала глаза.

Кончилось это тем, что появилась Клава, отобрала у меня папку, силой выдернула Чужачку, успокаивая ее словами: «Без собеседования больше никого впускать не будем», а мне все с тем же немецким акцентом сказала: «Вон!»

Так я впервые оказалась за пределами Города Худеющих. Я стояла спиной к входной двери и видела перед собой уже знакомый указатель «Город Умалишенных».

Боясь, что туда меня примут без собеседования, я стала колотить ногами в знакомую дверь и кричать: «Я больше не буду! Пустите меня назад».

Мимо проходила полная дворничиха. Она подошла ко мне и заговорщицки прошептала на ушко:

– Сейчас они тебя все равно не впустят. Зря стараешься. Езжай домой, отдохни, расслабься и приезжай сюда через недельку-другую.

– Но мне нужно похудеть сейчас. И срочно! Мне надо экзамен сдавать, а преподаватель любит худеньких, – объяснила я дворничихе свою проблему и смахнула слезу. – Ну да, сорвалась, – продолжала я. – Ну подумаешь, с кем не бывает! Нельзя же сразу выгонять. А поговорить? А объяснить? А наставить на путь истинный?..

– Нет, тут такого нет, – вздохнула дворничиха.

Вытирая слезы рукавом платья, я не переставала жаловаться:

– Да, я слабая. Ну так я же за помощью пришла. А эта Клава… – Я на секунду задумалась. – Где-то я ее уже видела… рожа у нее такая знакомая…

– У тебя Клава, у меня Анжелина. У каждого свой предмет обожания.

Тогда я совсем не поняла, что мне сказала дворничиха. Я вытерла слезы и пошла домой.

Вечером, пролистывая новый глянцевый журнал, я чуть не подавилась овсяной кашей, когда увидела на обложке Клаву.

«Клаудиа Шиффер, – было написано под фотографией, – родила ребенка».

– Вот значит как! – не выдержала я. – Понимаешь ли, я ее боготворю, считаю самой шикарной на свете женщиной, а она… меня… выгнала?

Так окончилось мое первое посещение Города Худеющих. Потом было еще очень много других попыток, которые заканчивались так же плачевно, только я уже не принимала это так близко к сердцу. Теперь я постоянно меняю предметы обожания и с нетерпением жду их в приемной Города Худеющих. Ну где еще можно увидеть Анжелину Джоли и получить от нее рекомендации по уменьшению веса, а потом услышать с легким английским акцентом: «Вон из города».

В мое последнее посещение, буквально несколько дней назад, меня встретила в приемной точная моя копия, только похудевшая на двадцать килограммов. Я продержалась целых три недели. Это был настоящий рекорд. И похудела на восемь килограммов.

Поэтому я совсем не расстраиваюсь и с нетерпением жду новой встречи. И кто знает, может, очень скоро я буду сидеть в приемной и с легким русским акцентом рассказывать пациенту, как избавиться от жира на бедрах.

Утро пятницы. Когда я работала в офисе и рисовала электрические машины в разрезе, я очень любила пятничное утро. Тут, в Южной Африке, где все дни проходят одинаково монотонно, я не жду пятницу.

А сегодня у меня просто началась истерика.

Я не захотела ехать в Кейптаун.

Анька долго ходила вокруг меня, интересовалось, что случилось, но я молчала, как партизан, и только смотрела в окно.

– И что, не поедешь? – спросила она и уперла руки в боки.

– Не хочу, – ответила я и опять уставилась в окно.

– А ради меня? – попросила Анька.

Я молчала.

– Я ради тебя сюда приехала, а теперь, когда я, может, нашла свою настоящую любовь, ты мне ставишь палки в колеса?

– Никакие палки я тебе не ставлю. Езжай сама, я тебя не держу.

– А ты подумала, как я буду выглядеть наедине с тремя мужиками?

Я пожала плечами.

Тогда она привела очень важный и весомый аргумент:

– У тебя секс был. На прошлой неделе. А у меня не было. А я хочу. Понимаешь ты или нет?

Я кивнула.

– Но без тебя я не полечу. Ты полетишь со мной? Ты ведь сделаешь это, да?

Я опять кивнула.

Она поцеловала меня в щечку и, напевая какую-то мелодию, пошла в ванную.

Геннадий с Альбертом приехали за нами ровно в одиннадцать и сказали, что Сергей поехать не сможет. У него какие-то проблемы по работе, и он должен остаться.

«Может, так оно и лучше», – подумала я.

В самолете Анька с Альбертом уселись вместе, и мне пришлось сесть рядом с Геннадием.

Гена весь полет рассказывал о своей бесподобной маме. О том, как она мечтает нянчить внуков, о том, как ему было тяжело первое время в Африке, ну и, конечно же, о том, что сейчас он уже очень крепко стоит на ногах и может создать семью. Да, он еще сказал, что хочет иметь двух детей. Естественно, мальчика и… еще одного мальчика. То есть двух мальчиков.

Я делала вид, что мне все это очень интересно. Уж лучше слушать кого-то, чем самой нести такую ерунду.

С воздуха Кейптаун сильно отличается от Йоханнесбурга.

В основном холмистостью. Кроме того, когда я летела в Джобург (это сокращенное название Йоханнесбурга), то на протяжении всего полета над городом были отчетливо видны маленькие домики с бассейнами. Вид на Кейптаун был совсем другим. Я даже спросила у Гены, есть ли там дома с бассейном; в ответ он засмеялся и сказал, что есть, только в основном они находятся в районах, прилегающих к океану, а мы пролетаем над тауншипами.

Тауншипы – это строения для черных. В лучшем случае это маленькие домики с двумя окнами, площадью не более пятнадцати– двадцати квадратных метров. В худшем – халабуды из подручного материала: картона и жести.

Зрелище не для слабонервных.

Я думаю, что людям, которые жалуются на судьбу, надо показывать, как живут некоторые негры, и они сразу начнут ценить то, что имеют.

Хотя сами негры не считают условия своего существования ужасными и даже радуются жизни.

К концу полета ландшафт сильно изменился. Из белых воздушных облаков стали выглядывать горные вершины, как будто сделанные из черного бархата и облитые сверкающей смолой. Было такое ощущение, что можно забраться на эту вершину и потрогать белое облако. Сочетание белого и черного делало пейзаж просто фантастическим. Потом самолет немного снизил высоту, и я увидела океан. Затем показались крошечные домики по всему побережью, и они все действительно были с бассейнами.

В аэропорту мы взяли машину напрокат, и Альберт сказал:

– У нас есть три дня. Можно посмотреть Столовую гору, порт, мыс Доброй Надежды, ботанический сад, морских котиков, пингвинов; можно проехать по Садовому кольцу, попробовать разные вина и домашний сыр, ну и просто походить по музеям. Тут их предостаточно. Что бы вы хотели?

– Всё! – ответила Анька.

– По-моему, музеи лишнее, – произнес Геннадий и почесал за ухом.

Тут я была с ним согласна на все сто. Глупо тратить время на музеи. Если мне что-нибудь надо будет узнать, я прочитаю в книгах или в Интернете.

– Я тоже против музеев, – сказала я, и Геннадий одарил меня улыбкой с ямочками.

– Тогда предлагаю так, – Альберт решил взять инициативу в свои руки. – Сейчас едем в мой скромненький домик, оставляем вещи, потом на Столовую гору и вечером в порт. Там и поужинаем, я знаю неплохой ресторанчик.

«Скромненький домик» находился на берегу Атлантического океана и имел холл, четыре спальни, кабинет, кухню, столовую, комнату отдыха с плазменным телевизором и еще много построек во дворе.

Каждый из нас выбрал себе по спальне. Очень скоро мы уже сидели в машине и двигались по направлению к Столовой горе.

У Столовой горы весьма необычная вершина: она представляет собой ровное плато, протянувшееся на несколько километров. Из-за этого гора напоминает стол. А когда на нее опускается облако, кажется, что стол накрыли скатертью.

Наверх можно было подняться по канатной дороге, но из-за сильного тумана она не работала. Поэтому мы поднялись на машине.

Вид со Столовой горы на город был просто неописуемый. Мы находились выше облаков, но город было очень хорошо видно. Он был крошечным, почти кукольным. Мы сделали много фотографий и очень пожалели о том, что канатная дорога не работает.