Наталия Доманчук - Комон, стьюпид! или Африканское сафари для дуры

— Ты играешь? — спросила я у Сергея и кивнула в сторону инструмента.

— Да. И еще пою.

Он сел за рояль и сыграл мелодию из кинофильма «Шербургские зонтики», потом спросил у меня:

— Какая твоя самая любимая песня?

— «Чистые пруды», — ответила я.

Он попытался подобрать эту мелодию, но ему не удалось. Тогда он запел, подыгрывая себе, какой-то романс.

Он пел красиво, без фальши, но мне почему-то было немного смешно. Я держалась, как могла, чтобы не засмеяться, и, когда он закончил завывать и предложил мне сыграть в нарды, я очень обрадовалась.

В нарды я умела играть. Каждые выходные, когда стояла теплая погода, я тренировалась с папой на балконе, а зимой мы с ним упражнялись на кухне, частенько после воскресного семейного ужина.

Мы уселись на пол. Сергей три раза проиграл, все время мотал головой: мол, как же так — снова с азартом бросался в бой и опять проигрывал.

Проведенный с ним вечер был очень насыщенным, и грустить мне не приходилось, но очень хотелось кроме разговоров чего-то большего. Хотя бы поцелуев. Однако часов в одиннадцать, когда нарды были разложены, наверное, в двадцатый раз, я сказала Сергею, что мне пора ехать домой.

Очень хотелось предложить ему поехать на эти выходные с Альбертом и Анькой к океану, но я все боялась затронуть эту тему.

Открывая для меня дверцу машины, он вдруг сказал:

— Альберт предложил мне поехать к океану в субботу. Ты не будешь возражать, если я присоединюсь к вам?

Я улыбнулась.

— Я буду очень рада этому. Ты мне очень нравишься.

Сергей не ожидал вот такого признания, он засмущался, сначала тоже хотел что-то ответить, но, видимо, потом передумал. Увидев в машине на сиденье стопку листов, он без разрешения взял их и, обращаясь ко мне, сказал:

— Спасибо. Давно хотел почитать твои рассказы.

Я вздохнула.

Прощались мы очень сухо, без поцелуев, без объятий и пожатий рук.

Около двенадцати я приехала домой. Анька ожидала меня в гостиной. Она пила чай с конфетами и смотрела телевизор. Увидев меня, она сразу принялась расспрашивать:

— Ну как? Целовались? Может, уже это… того?..

— Нет, — сухо ответила я. — Ни этого, ни того.

— Что, вообще ничего? А что делали-то?

— Сначала готовили макароны, потом пели песни и играли в нарды, — изложила я всю программу и присела на диван в гостиной.

— Да уж. Романтикой не пахнет. А что хоть пели? — спросила она и почесала макушку.

— «Выхожу один я на доро-о-огу», — затянула я. — И еще: «Вам не понять, вам не понять, вам не понять моей печали».

Анька с ужасом в глазах слушала, как я пою, вернее, как я пытаюсь спеть.

— А что это?

— Романсы!

— Ой, как все запущено! — сказала она. — Он тебе точно нравится?

— Ань, я уже не знаю. Ничего не знаю. Спать хочу. Жрать хочу. Рвать и метать хочу.

— Да, я вижу, ты не в себе. Вот же поганец. Пригласил даму домой, заставил ее готовить макароны, потом пытал ее романсами… извращенец какой-то!

Я кивнула.

— Но все равно, если он будет четвертым в этой стране, кто предложит тебе руку и сердце, не вздумай ему отказывать.

— Откажу, — уверенно сказала я и отпила чай из Анькиной чашки.

— Нет. Не позволю. Чтобы отказать такому мужчине, нужны веские причины, — сказала Анька и отобрала у меня чашку с чаем.

— Какие? Какие тебе нужны причины?

— Ну… там… живая свекровь… или… брат-дебил…

— Ой, насмешила. Разве это причины? Все намного хуже.

Анька со страхом в глазах ждала от меня откровений.

— Он импотент, — тихо сказала я.

Анька ахнула и прикрыла рот рукой.

— Не может быть! — сказала она шепотом.

— Увы, это так.

— Как? Совсем? — она все еще не верила моим словам.

— Абсолютно, — ответила я спокойно и добавила: — Пойдем спать.

Она все еще прикрывала рот ладонью, как будто боялась, что сейчас скажет что-то неприличное.

Я подошла к ней, погладила ее по голове и сказала:

— Только я тебя умоляю. Никто об этом не должен знать. Ты понимаешь? Никто. И не вздумай даже Альберту говорить. А не то я тебя просто убью!

Оставив подругу наедине со своими мыслями, я пошла в себе в комнату.

На сцене двое: женщина лет тридцати-сорока и мужнина средних лет, одет в расписной шелковый халат.

— Привет. Ты кто?

— Волшебник.

— Настоящий?

— Конечно!

— А где твоя волшебная палочка?

— Э… Этими палочками даже мои родители не пользовались. Только дед с бабкой. Прогресс, деточка. Слышала такое слово?

— Ну и чем же ты машешь, чтоб желание исполнилось?

— Хм… Ничем не машу…

— А как же ты желания исполняешь?

— Какие желания?

— Ну ты и тормоз! Ты волшебник?

— Да.

— А волшебники должны исполнять желания. Вот давай попробуем. Я хочу стать красивой длинноногой блондинкой, чтоб все мужчины оборачивались мне вслед и присвистывали от моей красоты. Понял? Давай, исполняй.

— А как?

— Слушай, что-то ты тупишь? Ты кто?

— Волшебник.

— Как же ты исполняешь желания?

— Я просто представляю себе то, что нужно, и желание исполняется.

— Ах вот как! М-да… Действительно прогресс налицо. Ну хорошо. Вот посмотри на меня. Кто я? Опиши.

— Ты здоровенная, некрасивая, пышнотелая брюнетка не первой свежести, с большими бедрами, с маленькими сиськами, длинным носом и пустой головой.

— Ну спасибо, чувак…

— Разве я соврал?

— Да нет. Но можно было как-то помягче, что ли.

— Как, например?

— Ну, например: высокая, статная брюнетка бальзаковского возраста с отчетливой талией, эффектной, необычной внешностью. Немного ветреная.

— Х-хорошо. Пусть будет так.

— А теперь представь меня красивой длинноногой блондинкой с тремя высшими образованиями.

— Какими?

— Ну давай возьмем МГУ, МГИМО и ГИТИС. Всегда мечтала стать актрисой, дипломатом и журналисткой в одном флаконе.

— Многовато.

— Да ладно! Тебе ведь не надо за меня учиться. Только представь, и все.

— Хорошо, попробую.

— Ну?

— Не получается!

— Волшебник хренов…

— Сейчас еще попробую… Нет. Не получается. МГУ не влезает.

— Хорошо. Убери его к черту.

— И МГИМО тоже.

— Вот блин! Хорошо, убирай и МГИМО. ГИТИС хоть влезает?

— Да, цирковое отделение.

— Боже! Ну хорошо. Оставь хотя бы это! И быстрей!

— Готово.

Волшебник исчезает.

Прохожий присвистывает и говорит:

— Эй, красотка, мы с тобой раньше не встречались?

Красивая белая лошадь стучит правым копытом и женским голосом отвечает:

— Встречались. На арене цирка.

Утром в дверь тихонько постучали, и на пороге появилась Анька со стаканом апельсинового сока в руках.

— Я не спала всю ночь, — тихо сказала она и присела ко мне на кровать. — И вот что я решила: ну его в баню, мое обещание. Я сегодня же поеду и пересплю с Альбертом. А то… выйду за него замуж, а он тоже окажется импотентом. И что мне тогда делать?

Я вздохнула: мол, делай, как считаешь нужным.

— А вы… сколько раз пытались? — спросила подруга у меня шепотом, как будто в комнате был еще кто-то, кто мог подслушать наш разговор.

— В том-то и дело, что не пытались, — ответила я спокойно.

— Ка-а-ак не пытались? — опешила Анька. — Не поняла!

Я пожала плечами:

— Ань, я спать еще хочу. Только шесть утра! Какого черта ты меня так рано разбудила?

— Ты — черствая! Как ты можешь спать, когда…

— Когда что? Что такого вообще произошло? — спросила я у нее и поудобней улеглась на кровати.

— Ну ты даешь! Твоя лучшая подруга выходит замуж, возможно за импотента, а ты так спокойно спишь и еще и красивые сны видишь! Где твоя совесть?

— Да с чего ты взяла, что он импотент?

— Ну, Сергей же… того. Может, тут, в Африке, радиация сильная? — предположила Анька и отпила из стакана.

— Вообще-то, насчет Сергея я не уверена, — шепотом сказала я. — Я вот тут тоже ночью думала… Может, у него просто не было настроения… Или он вчера был не расположен к сексу? Да и говорят, что не только у нас, у женщин, есть ПМС. У мужчин тоже есть.

— Нет, — возразила мне Анька, — импотента видно издалека. Я, кстати, сразу заметила, что он… того… этого… Просто говорить тебе не хотела.

— Ладно, давай закроем эту тему. Сергей с нами едет к океану. Ему Альберт предложил.

Анька с удивлением посмотрела на меня.

— То есть ты все-таки будешь продолжать с ним отношения? — спросила она, потом задумалась, сделала несколько глоточков из стакана и добавила: — А ты знаешь, медицина сейчас ого-го! Всякие там «Виагры» есть, так что… все не так страшно, как кажется на первый взгляд. — Потом подруга опять подумала и предложила: — А может, ты все-таки выберешь Гену… или Марка… ну да, Заира, конечно, не стоит, — и она махнула рукой, дескать, Заир даже при таком стечении обстоятельств не подходит. — Да, вчера он опять прислал тебе цветочки.

— А колечко? — с возмущением спросила я.

— Только цветочки. Лор, что… он… вообще никакой был вчера?

— Кто? — не поняла я.

— Сергей!

Я вздохнула: