Джонас закрыл глаза. К какому же заключению она пришла?

— Дорогой?

Он резко обернулся. Пенни, волосы которой теперь были уложены в идеальную пышную прическу, стояла в дверном проходе.

— Ужин на столе! — сказала она с улыбкой и тут же удалилась, стуча по полу танкетками.

Джонас постоял еще секунду, затем подошел к стоявшему на столе телефону. Вечер среды. Кто знает, дома Берни или нет. Берни был дома, он сказал, что зайдет к нему после ужина. Глядя на бифштексы, брюссельскую капусту и фруктовый салат, Джонас продолжал думать о проблеме Мак-Фарлендов. После звонка своему лучшему другу, врачу-генетику, Джонас Вэйд простоял несколько минут возле телефона, отчаянно пытаясь вспомнить, где он читал ту статью, затем, так и не вспомнив, отправился ужинать.

Кортни и Брэд вместе со своими друзьями, которых они пригласили на ужин, оживленно обсуждали за столом серьезную проблему — куда пойти смотреть кино. Когда Кармелита принесла десерт — клубнику в сахаре, — Вэйд сбросил с себя отчужденность и попытался уделить внимание семье и гостям. Глядя нежно на Кортни, юную непорочную копию Пенни, он поставил себя на место Теда Мак-Фарленда, который несколькими часами ранее с серым лицом и несчастным видом сидел в его кабинете, и поблагодарил Бога за то, что у него никогда не было серьезных проблем с Кортни. Три года назад они пережили короткую фазу недопонимания: когда ей было пятнадцать, она связалась с дурной компанией. Кожаные куртки, сотрясение дома от рок-музыки, волосы-сосульки с вставленными в них безобразными булавками, демонстративное лопание пузырей жвачки и дерзости в ответ на замечания Пенни. Джонас вытащил Кортни из этой компании и, использовав свое влияние, перевел ее в недавно открывшуюся престижную школу. Сейчас она изучает драматическое искусство и учится на сплошные пятерки. Пройдет еще немного времени, и она встретит молодого человека, за которого захочет выйти замуж, такого как друг Брэда Том — веселого студента экономического отделения, который, вне всякого сомнения, найдет свою дорогу в жизни. Потом Брэд перейдет из Калифорнийского университета в Стэндфордский юридический университет, где когда-то учился его дед, станет, как он мечтает, адвокатом, женится на девушке наподобие Кортни и осядет где-нибудь неподалеку. Джонас и Пенни в конце концов останутся жить в доме одни, и жизнь потечет размеренно и спокойно.

Джонас Вэйд опустил глаза на стоявшую перед ним клубнику. И тут где-то в глубине его сознания раздался голос.

Берни пришел, когда Кармелита убирала со стола посуду, а Пенни была в своей мастерской и натягивала на раму холст для нового ковра. Дети, просочившись через переднюю дверь, начали играть в мини-гольф, поэтому Джонас и его друг смогли поговорить в тихой и спокойной обстановке. Налив себе выпивку, мужчины устроились в полутемном, уютном кабинете Джонаса и начали обсуждать увеличивающиеся с каждым днем беспорядки на юге, выражая особое беспокойство по поводу действий губернатора Уоллиса, когда федеральные войска захватили Алабамский университет. Затем, немного расслабившись, они перешли на обсуждение местных новостей, а именно: сможет ли новая бесплатная автострада разгрузить забитую главную магистраль? Наконец Джонас перевел разговор на интересовавшую его тему. Берни Шварц, низенький, упитанный, лысеющий сорокачетырехлетний генетик, работавший в Калифорнийском университете, слушал рассказ своего друга с большим интересом. Их объединяла не только любовь к гольфу, в который они играли в загородном клубе по субботним утрам. Джонас и Берни были очень похожими — оба обладали пытливым умом и тягой к знаниям и всегда были готовы принять участие в интересной дискуссии. Несколько лет назад Джонас попытался сделать Берни членом Клуба Галена, однако правило, установленное когда-то им самим, — принимать в члены клуба только врачей, — помешало ему осуществить желание. Поэтому они встречались раз в неделю за выпивкой или, что было гораздо реже, за ужином, вдали от жен и детей, спорили или соглашались в зависимости от обсуждаемой темы. Джонас рассказал своему другу о Марии Мак-Фарленд.

— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил он Берни.

— Я? Ты хочешь знать мое мнение? Ты врач, Джонас, я всего лишь скромный провинциальный генетик, — ответил Берни Шварц.

— И все же каково твое мнение, Берни?

— Ну, ладно. Она либо лжет, выгораживая мальчишку, либо на самом деле забыла о своем сексуальном приключении. Я бы послал ее к психиатру.

Джонас на мгновение задумался, глядя на стакан.

— Берни, чем вы занимаетесь сейчас в лаборатории?

Густые серебристые брови Берни изогнулись дугой.

— Мы работаем над компонентами нуклеотидов и синтезом ДНК. В частности, катализируем аденозинтрифосфат в аминокислоты. А что?

— Ты можешь рассказать мне о партеногенезе?

— О партеногенезе? Ну, это означает преобразование яйца в зародыш без участия спермы. Проще говоря, непорочное зачатие. А что?

— Я знаю, что это слово означает, Берни. Мне нужно, чтобы ты просветил меня насчет того, как этот феномен происходит в природе.

— Я так полагаю тебя интересуют животные, а не растения. Хорошо… — Он пожал пухлыми плечами. — Насколько я знаю, это происходит естественным путем у некоторых видов низших животных, например у гуппи. Есть также одна разновидность ящериц, где все особи женского пола — особей мужского пола там нет вообще — способны к саморазмножению. Некоторые лягушки, возможно…

— Берни выше, Берни.

— Выше? Дай мне подумать, некоторые фермеры прибегают к помощи партеногенеза в разведении отдельных видов индеек, чтобы улучшить породу, я так думаю…

— Берни, меня не интересует рукотворный партеногенез, я говорю о самопроизвольном партеногенезе.

Берни сфокусировал взгляд своих маленьких цепких глаз на друге.

— Самопроизвольный, или естественный, партеногенез происходит только у низших животных, Джонас.

— А у млекопитающих?

— Млекопитающих? Никогда не слышал, чтобы партеногенез происходил в естественных условиях у млекопитающих. — Его крошечные глазки сузились. — Подожди минутку. Ты же не думаешь, что эта девчонка…

— Я где-то слышал или читал об опытах на мышах. Ты что-нибудь слышал об этом?

— Опытах на мышах… — Лицо Берни помрачнело. — Это было несколько лет назад, Джонас, однако этот партеногенез не являлся самопроизвольным, он был тщательно срежиссирован лаборантами. — Он задумчиво почесал подбородок. — О партеногенезе у млекопитающих много говорили и говорят, однако этому не придают большого значения. Бог мой, где же я недавно об этом читал? В одном из моих этих одноразовых периодических журналов — они изучают ту породу индеек…

— Тогда расскажи мне об индейках.

— Хорошо. Дай мне подумать. Это было в Мэриленде, в местечке под названием Белцвилль. Некоторые фермеры, занимающиеся разведением индюков, заметили, что развитие эмбриона во многих неоплодотворенных яйцах начиналось само по себе. И хотя в большинстве случаев развитие прекращалось до того, как эмбрион был полностью сформирован, кажется, один из шести достигал зрелости и вылуплялся. За этим последовал ряд опытов: пытались скрестить эту «безотцовщину» — индеек, полученных путем партеногенеза, с индюками, чьи дочери произвели на свет эти самооплодотворяющиеся яйца. Вскоре фермеры получили индюшат, которые несли яйца, без какого-либо участия индюков.

— Не понимаю, как такое возможно.

Берни пожал плечами.

— Насколько я помню, в клетках этих партеногенетических птиц содержалось по диплоидному, или двойному, набору хромосом, что было для них абсолютно нормальным явлением.

— Как такое может быть?

— Вероятно, хромосомы неоплодотворенных яйцеклеток просто-напросто удваивались.

Джонас вертел в руке стакан, наблюдая за вращением по кругу его содержимого.

— Они знают, что вызывало развитие эмбриона в неоплодотворенных яйцеклетках?

Берни на секунду задумался.

— Точно не помню, но думаю, что они это так и не выяснили. — Он допил остатки виски и снова, в свойственной ему манере, пожал плечами. — Об этом мало что известно, Джонас. Спроси любого человека на улице, что такое партеногенез, и он тебе не ответит. Если помнишь, несколько лет назад некая Спюрвэй учинила большой переполох, и в течение нескольких месяцев все генетики мира, затаив дыхание, следили за Лондоном, однако на том все и заглохло.

Джонас ударил кулаком в ладонь.

— Точно! Спюрвэй! Доктор Хелен Спюрвэй! — Он вскочил на ноги и быстрым шагом подошел к книжным полкам. — Я читал о ней в каком-то журнале…

— Это было восемь лет назад, Джонас, в тысяча девятьсот пятьдесят пятом.

— Черт.

Доктор Вэйд провел пальцем по корешкам свежих научных изданий. Он вспомнил свое расписание на завтра: утром у него операция, а днем он относительно свободен — пациентов нет; можно сходить в университетскую библиотеку.

— Джонас, — до его сознания долетел тихий голос Берни, — тебя еще интересует мое мнение?

— Конечно.

— Отправь ее к психиатру.

Джонас Вэйд тяжело вздохнул и отвернулся от полки с журналами.

— Думаю, ты прав. Сегодня днем я порекомендовал ее родителям обратиться за помощью к психиатру, но они наотрез отказались. По словам матери девочки, их священник — это все, что им нужно.

— Н-н да.

— Такова их точка зрения, Берни. Как бы там ни было, если они снова поинтересуются моим мнением, я буду настаивать на визите к психиатру. А пока мне нужно выяснить, что заставляет этих индеек плодиться.

Глава 5

Он давно уже должен был быть там. Как бы ему этого хотелось.

Сидя с двойным виски в руке и глядя на черный экран телевизора, Тед Мак-Фарленд мечтал о том, чтобы этот вечер среды ничем не отличался от других. Это был его «спортивный» день. Он не хотел пропускать занятие; если ему и нужна была когда-либо разрядка, так это сейчас. Но он, разумеется, не мог уйти из дома. Не сейчас. Кто-то должен был контролировать ситуацию, играть роль сильного. Кто-то должен был в этом тихом и темном доме, наполненном расслабляющей июньской жарой, сидеть и наблюдать.