Сара Дессен - Колыбельная

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Оригинальное название:Sarah Dessen» This Lullaby» 2004

Сара Дессен «Колыбельная» 2004

Перевод:Polina Bogdanova, Татьяна Авдеева,

Liebchen Gluk (14 глава),

Рена Дюбкачёва (15–16 главы),

Isabella Axentseva (17–18 главы)

Переведено специально для группы:

https://vk.com/e_books_vk

Любое копирование без ссылки

на переводчика ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Название этой песни — «Колыбельная». И к настоящему моменту я слышала ее уже миллион раз.

Приблизительно.

Всю жизнь мне рассказывают легенду о том, как мой отец написал эту песню в день моего рождения. Он был в пути где-то в Техасе. Они с моей мамой уже разошлись. Согласно истории, как только отец узнал о моем рождении, он взял свою гитару, и в итоге появилась песня, прямо в номере Мотеля 6. Всего час его времени, несколько аккордов, два куплета и припев. Он писал музыку всю свою жизнь, но к концу он был известен благодаря только одной песни. И даже после смерти у отца только один хит. Ну, или два, если считать меня.

Сейчас, когда я сижу на пластиковом стуле в агентстве по продаже автомобилей, эта песня звучит над моей головой. Идет первая неделя июня. На улице тепло, все цветет, и настоящее лето практически наступило. И это, конечно, значит, что для моей мамы пришла пора снова выходить замуж.

Это будет ее четвертый раз, пятый — если считать моего отца. Но я бы этого не делала. Хотя в ее глазах они тоже были женаты — если свадьбу посреди пустыни, с первым попавшимся у остановки человеком вместо священника, которого они встретили всего за пару мгновений перед тем, как стать мужем и женой, можно назвать браком.

Со слов моей матери — так и есть. Однако она меняет мужей по тем же причинам, по которым другие меняют цвет своих волос: от скуки, апатии или просто потому, что следующий расставит все на свои места, раз и навсегда. Когда я была помладше, я спросила ее, как она познакомилась с моим отцом. Мне правда было любопытно, но она лишь вздохнула, взмахнула рукой и сказала:

— О, Реми, это были семидесятые. Ну, ты понимаешь.

Моя мама всегда считает, что я все понимаю. Но она ошибается. Все, что мне известно о семидесятых, я почерпнула из школьных уроков и History Channel: Вьетнам, президент Картер, диско.

И все, что мне было известно об отце — это всего лишь «Колыбельная». За свою жизнь я слышала ее в рекламных роликах и фильмах, на свадьбах, в топах лучших песен на радио. Мой отец уже не с нами, но эта песня — слащавая, глупая, безвкусная — все еще жива.

В свое время она переживет и меня.

На середине второго припева Дон Дэвис из Дон Дэвис Моторс высунул свою голову из офиса и увидел меня.

— Реми, дорогая, извини, что тебе пришлось ждать. Входи.

Я встаю и следую за ним. Через восемь дней Дон станет моим отчимом и присоединится к не-столь-эксклюзивной группе. Он был первым продавцом машин, вторым по счету близнецом[1] и единственным со своими собственными деньгами. Он и моя мама познакомились прямо здесь в его офисе, когда она пришла покупать новую «Камри». Я пришла сюда потому, что знаю свою мать: она сразу заплатит цену, указанную в прайс-листе, предполагая, что она окончательная — так она покупает апельсины или туалетную бумагу в магазине, и, конечно, ей никто и слова не скажет, так как моя мама отчасти знаменита, и все считают, что она богата.

Наш первый продавец выглядел так, словно его только что выпустили из колледжа, и был практически сражен, когда моя мать провальсировала к последней модели с полной комплектацией, затем просунула голову внутрь салона, чтобы вдохнуть запах новой машины. Она сделала глубокий вдох, улыбнулась и объявила с характерной ей артистичностью:

— Я беру ее.

— Мам, — я старалась не скрипеть зубами. Но ей же лучше знать. Всю дорогу до этого места я подготавливала ее, давала инструкции — что говорить, как себя вести, все, что нам нужно, чтобы заключить отличную сделку. Она уверяла, что слушает, даже когда возилась с клапанами кондиционера и играла с автоматическими окнами. Я готова поклясться, что вся эта «одержимость машинами» возникла попросту потому, что автомобиль появился у меня.

Так, после того, как она все испортила, мне пришлось взяться за дело. Я начала задавать продавцу прямые вопросы, которые заставили его понервничать. Он продолжал бросать взгляды на мою маму, словно я натасканная собака, которой она легко может отдать команду «сидеть». Я к этому привыкла. Но как раз в тот момент, как он начал выкручиваться, нас прервал сам Дон Дэвис. Он быстренько затолкал нас в свой офис и через пятнадцать минут был уже по уши влюблен в мою маму. Пока они строили друг другу глазки, я выторговала у него триста баксов и заставила добавить план техобслуживания, герметик и чейнджер для CD-плеера. Это лучшая сделка за всю историю Тойоты, которую никто и не заметил. Предполагается, что я все проконтролирую, что бы это ни было, потому что я мамин бизнес-менеджер, терапевт, разнорабочий, а теперь еще и свадебный координатор. Счастливая-счастливая я.

— Итак, Реми, — сказал Дон, как только мы сели; он — на большой, вращающийся, обтянутый кожей трон, я — в достаточно-неудобное-чтобы-снизить-цену кресло напротив.

Все в агентстве было устроено так, чтобы промыть покупателям мозги. К примеру, различные заметки-напоминания для продавцов о поощрении выгодных сделок, «случайно» оставленные именно там, где их могут прочесть клиенты, а также само расположение офисов, благодаря которому можно «подслушать», как продавец уговаривает своего менеджера сделать вам выгодное предложение. Кроме того, окно, напротив которого я сейчас сижу, выходит на участок, где люди забирают свои новехонькие брендовые машины.

Каждые несколько минут один из продавцов проходит с кем-то прямо по центру этого окна и вручает сияющие новенькие ключики, затем благосклонно улыбается, когда машина уезжает в лучах заходящего солнца, как это происходит в сериалах. Вот дерьмо.

Теперь Дон ерзает на сиденье, поправляя галстук. Он довольно полный парень, с большим животом и небольшой залысиной: на ум приходит слово «рыхлый». Но он обожает мою мать, да поможет ему Господь.

— Что тебе надо от меня сегодня?

— Итак, — я достаю из своего заднего кармана список, который принесла с собой.

— Я дважды проверила на счет смокинга — они ждут тебя на этой неделе для окончательной примерки. Список приглашенных на обед после репетиции церемонии бракосочетания утвержден на 75 процентов, и поставщику продуктов к понедельнику нужно выписать чек на остальную часть залога.

— Хорошо.

Он открывает шкаф и достает чековую книжку в кожаном переплете, затем из кармана пиджака вытаскивает ручку.

— Сколько нужно для поставщика?

Я смотрю на свои записи, сглатываю и отвечаю:

— Пять тысяч.

Он кивает и начинает писать. Для Дона пять тысяч баксов — не деньги. Вся эта свадьба уже стоит ему двадцатку, но и это его не расстраивает. Прибавьте к этому ремонт нашего дома — чтобы мы могли жить все вместе, как одна счастливая семья; долг за грузовик, который Дон простил моему брату и каждодневная жизнь с моей матерью — итого он немало поистратился. Но опять-таки, это его первая свадьба, первый брак.

Он новичок. Моя семья, напротив, долгое время находится в статусе профи.

Дон вырывает чек, пускает его по столу и улыбается.

— Что еще? — спрашивает меня.

Я снова сверяюсь со списком.

— Так, осталась только музыкальная группа, я полагаю. Люди на ресепшне интересовались…

— Все под контролем, — отвечает он, махнув рукой. — Они там будут. Скажи своей матери, чтобы не беспокоилась.

Я улыбаюсь, потому что он ждет от меня именно такой реакции, но мы оба знаем, что мать совсем не беспокоится об этой свадьбе. Она подобрала платье, выбрала цветы, а потом скинула все остальное на меня, утверждая, что для работы над ее последней книгой требуется каждая свободная секунда. Но правда в том, что моя мать ненавидит детали. Она любит погружаться в проекты, усердно работать над ними в течение десяти минут, а потом ее интерес пропадает. Повсюду в нашем доме маленькие кучки вещей, которые однажды привлекли ее внимание: наборы ароматерапии, программы для создания семейного древа, кипы книг о японской кухне, аквариум, покрытый водорослями с четырех сторон и одной выжившей душой — толстой белой рыбиной, сожравшей всех остальных.

Многие оправдывают сумасбродное поведение моей матери тем, что она писатель, словно это все объясняет. Что касается меня, так это только отговорки. Я имею ввиду, что нейрохирурги тоже могут быть сумасшедшими, но никто не говорит, что это в порядке вещей. К счастью для моей матери, так считаю только я.

— …так скоро, — отмечает Дон, постукивая пальцем по календарю. — Ты можешь в это поверить?

— Нет, — отвечаю я, размышляя о том, какой могла бы быть первая часть его предложения. И добавляю: — Это поразительно.