Девочка Анжелика, которую все звали Алечкой, и ее мама жили в коммунальной квартире. Анжелика воспринимала вредных соседей как досадных нахлебников, безо всякого права вторгшихся в ее жизнь. Вот как тараканы.

– Мам, а почему мы так живем? Вот у Нинки Сотниковой в квартире только они живут, и кухня только ихняя, и туалет...

– Алечка, нужно говорить не «ихняя», а «их». Просто мы в отличие от Ниночки и ее родителей живем в коммунальной квартире.

– А что такое – коммунальная?

– Значит, общая. На несколько семей. Но разве это плохо, сама посуди? У тебя своя кроватка, и стол, и книжки, все свое. Ты не скучаешь, можешь с Пашей и Олей играть в коридоре, когда меня нет. И есть кому за тобой приглядеть, и кастрюлю с плиты всегда снимут, и всегда придут на помощь...

Тут следовало признать мамину правоту. Соседи были вредные, но свои. Потом и это изменилось. Кто-то из соседей отправился в лучший мир, кто-то – в лучшую квартиру. Дети подросли. Паша рос милым мальчиком, а стал настоящим отморозком. Оля выскочила замуж в семнадцать лет, да так удачно, что и всю семью с собой забрала. В освободившуюся комнату въехало шумное и неопрятное южное семейство. Но мама была по-советски чужда всяческому расизму и пыталась дружить с новыми соседями – до тех пор, пока из ванны не начали безвозвратно пропадать полотенца, а из кухни – продуктовые запасы. Правда, Пашка-отморозок серьезно с новыми соседями поговорил, после чего случаи мародерства прекратились.

Анжелике легко давалась учеба, преподаватели любили целеустремленную и серьезную девочку. После школы стала учиться на искусствоведа. Внешне все было хорошо, но на самом деле довольно безрадостно. Мать вышла на пенсию и использовала свободное время, чтобы учить дочку жизни. А денег не хватало, не хватало, хоть плачь. Рваные зимние сапоги, потертые джинсы, дешевый свитер с барахолки, мечты о духах, о хорошем шампуне, о красивом белье. Анжела подрабатывала – за «хорошие внешние данные» ее охотно выбирали для участия в разных акциях. Раздавать листовки на улицах, носить на себе плакаты, топтаться на дегустациях:

– Здравствуйте, сегодня у нас акция. Отведайте, пожалуйста, колбасы «Деловая» Удрюпинского мясокомбината. Если вы купите три килограмма колбасы – получите в подарок фирменный пакет и шариковую ручку...

Ух, как Аля ненавидела все эти акции! Но ненависть придавала ей сил – она постепенно становилась умной, и злой, и сильной. Померзни-ка три часа на улице, раздавая безучастным людям афишки нового магазина бытовой техники!

Заработанные копейки тратила на себя, и все равно не хватало. А стремительно изменяющийся мир подкидывал все новые и новые соблазны.

– Зачем тебе шейпинг? Ты и так стройненькая, – недоумевала мама. Ей, просидевшей всю жизнь в библиотеке, казалось диким, что ее месячный оклад тратится на походы в тренажерный зал.

– Мам, кто мой отец? Почему он нам никогда не помогал?

Варвара Борисовна давным-давно изложила дочке легенду. Ее отец – моряк-подводник, погиб при нерасследованных обстоятельствах. Но сейчас эта ложь во спасение казалась слишком неуклюжей. Она не знала, что сказать, да Анжелика уже и не нуждалась в ответе. Понятно, козел просто бросил женщину с ребенком. Мужики – сволочи. Тот, что попадется в бархатные лапки Анжелики, ответит за все.

Мамино библиотечное прошлое пригодилось Але. После института удалось устроиться на работу, да не куда-нибудь – в Эрмитаж! Помогли мамины знакомые. Анжелике наконец-то удалось вырваться из плена окружающего уродства. Теперь ее окружали красивые вещи и красивые люди, которые говорили умные и красивые слова. Но вскоре этого оказалось мало. Дома-то ничего не изменилось! Зарабатывала Аля мало, повышение по службе ожидалось не скоро. Текучка в великом музее наблюдалась маленькая, кадры уходили, как правило, одним маршрутом – на небеса. Все заработанное Анжеликой тратилось на тряпки и косметику – должна же она прилично выглядеть! А квартира? А развлечения? А поездки за границу, к лазурным морям и ледяным гротам? Выход был один – удачное замужество.

Кем бы ни был неведомый Ярослав, отдельное спасибо за красоту. Внешностью Анжелика явно пошла не в маму. Тициановское, мягкое очарование – изящный профиль, большие карие глаза, длинные пушистые ресницы, золотые вьющиеся волосы до лопаток, идеально отточенная фигура, кошачья неторопливая грация. Еще в школе смотрели на нее мальчики, завидовали девчонки. Но школа осталась позади, пора было устраивать жизнь, а женихи не толпились у дверей, не выстраивались в очереди. Были ухажеры, были приятели... А серьезных, достойных претендентов в мужья – не было.

С будущим мужем Анжелика познакомилась на рабочем месте. Импозантный господин в тонких позолоченных очках, процветающий бизнесмен-интеллектуал был очарован сдержанной красавицей и принялся вдохновенно ухаживать за ней. Проснувшийся инстинкт подсказывал Анжелике хитрые ходы, добыча тупо шла на манок, при этом пребывая в уверенности, что это он сам ведет охоту... Мужик оглянуться не успел, как оказался женатым. К слову сказать, Олег Ефимович глотал приманку не в первый раз. Был Анжеликин муж немолод и имел за плечами два брака и двух детей. Женился по привычной схеме – в тридцать лет бросил свою ровесницу ради красотки-фотомодели. Старая жена осталась другом и товарищем, фотомодель скоро надоела – холодная, корыстная, самовлюбленная кукла. Анжелика обещала многое. Любовь, тепло, понимание, поддержку, налаженный быт... Увы, многих обещаний она не исполнила.

Потом она даже немного удивлялась – как же так, не смогла удержать этого недалекого самца! А проблема крылась именно в этом: Олег Ефимович быстро понял – жена считает его недалеким самцом. Анжелике не удалось полюбить мужа, она сочла его легкой добычей, которую следует добить ударом оземь, а потом ощипать, выпотрошить, поджарить и съесть. Супруг же внезапно проявил чудеса сообразительности, вырвался из ослабевших пут и упорхнул дальше, в свой блестящий, богатый мир. Анжелике осталась от него красивая фамилия (прощайте, чумазые и голопузые Тятькины!), хорошо обставленная однокомнатная квартира, малая толика денег и большой голод. Пришлось вернуться на работу.

Именно там и тогда она познакомилась с господином Мельниковым. Нет, знакомы они были раньше. Анжелика обладала драгоценным качеством: быстро сходиться с людьми, говорить с ними на их языке, чувствовать и обращать себе на пользу мельчайшие движения их душ. Одинокий ученый Сергей Анатольевич Мельников, в свое время слывший большим любителем женского пола, трижды женившийся, но в старости оставшийся без присмотра, впустил в свою жизнь рыжеволосую девушку, искренне привязался к ней.

– Она мне как дочь! – пафосно повторял старый ученый при редких встречах с коллегами.

«Ага, как же, – мрачно думала Аля. – Родная-то дочь не стала вокруг тебя бегать. Живет в Москве и в ус не дует, но переводы получать не забывает».

Анжелика была у Мельникова кем-то вроде личного секретаря. Вела переписку медленно слепнущего старика, набирала под диктовку статьи, читала ему, даже научилась готовить его любимые сырники. С матерью Анжелика жила по-холостяцки. На деле быт одиноких женщин мало чем отличается от быта одиноких мужчин. Готовить Алечка не умела, будучи замужем не удосужилась попрактиковаться, бросив хозяйство на домработницу. Сергей Анатольевич учил и продвигал свою наперсницу, у нее уже появилась пара публикаций в узкоспециальных журналах...

Будь она обычной, ординарной – ее вполне бы устроил такой поворот событий. Что еще нужно для счастья? Любимая работа, квартира, блестящая перспектива в науке. Считаться ученицей самого академика Мельникова что-нибудь да значит! Опять же, она молода, сказочно хороша собой, ее обязательно полюбит хороший человек. Но голод, странный, неутолимый голод, который мучает, говорят, вампиров, изводил ее. Не давал спокойно жить этот голод! Неугомонная, авантюрная натура требовала приключений.

Его пример – другим наука,

но боже мой, какая скука... —

бормотала начитанная Анжелика, поднимаясь по лестнице.

Мельников прихварывал давно, но боролся с болезнью мужественно. Месяц назад он совсем слег. Ни на что не жаловался, но большую часть времени проводил словно в дреме. Врачи разводили руками.

– Возраст, организм изношен, – втолковывал Анжелике врач, приятель Мельникова. – Детка, пойми, он ничем не болен. Это старость, слабость. Ему нужно хорошо питаться, отдыхать. Научные занятия возможны, но без нервов, без напряжения. Для своих лет он отлично держится, дай бог каждому.

В тот холодный мартовский день Анжелика накормила Мельникова завтраком и приступила к разбору почты. Ученый шагал в ногу со временем: пока оставались силы – обзавелся компьютером. Письма от зарубежных и российских коллег приходили на электронный адрес. Ритуал повторялся неизменно – Анжелика открывала почтовый ящик, читала Сергею Анатольевичу письма, некоторые сразу удаляла, на другие отвечала. Но сейчас в ящике лежало только одно письмо – из Швейцарии, от Алексея Быкова.

– Помню, помню. Не ожидал...

– А о чем речь? – навострила ушки Анжелика.

Слово за слово, Мельников рассказал ей удивительную, фантастическую историю, более похожую на сказку. Но персонажи этой «сказки» и в самом деле жили на белом свете – и не так давно, если вдуматься!

– История была собрана мною из самых разных источников, законченность она обрела только пару лет назад. Дело было в 1901 году на рыболовецких промыслах, на Каспии. Сомневаюсь, что ты слышала о них. А ведь это была огромная часть русской жизни, там работали и погибали в жутких условиях сотни людей... Но когда в России вели счет на сотни?

Глава 16

Никифор Быков – купец первой гильдии, рыбопромышленник, многим промыслам хозяин, по всей Волге ему почет и уважение, страх и трепет. На царский стол поставляются его балыки, икра, свежая рыба. В молодости – чернокудрый красавец, удалой волгарь, лихо плясал и людей привечал. Но с годами ожирел, обрюзг, заспесивел, богатство стало душить. Узнал людей Никифор и невзлюбил их. Народишко все воры, каждый под себя гребет, перед лицом кланяются, а за пазухой нож припасен. Женился на красавице, из дворян обедневших, со слезами за него пошла. Молоденькая, только из института, Софья пленила Быкова нежной красотой, покорностью. Но со временем и это приелось. Преснятина, тихоня, себе на уме, только молитвы свои знает да на роялях бренчать! Спасибо хоть сына родила, Петра. Имя сам выбирал по святцам. Петр – камень. Вот и будет камень-человек, всему делу хозяин, опора на старости. Но и сын вышел неудачный. Нельзя было матери позволять его растить, больно изнежила. Ну ничего, поживет на промысле, оглядится – и проснется в нем отцовская жилка. Ишь, чего ляпнул на прошлой неделе! Хочу, говорит, на доктора учиться! Да кто ж из купцов-то учится? Сам Никифор разве учился? При рыбной лавочке затрещины, вот и вся учеба. Студенты-то, слышно, народ беспокойный, специализмом занимаются. Испортят парня. А так бы неплохо – сын доктор. Доктора деньги гребут, у дворянок перед постельками посиживают, за руку держат. Денег у Быкова хватило бы, чтоб сына пристроить и ко двору. Ну да помозгуем еще. Пусть пока Петюшка к делу присмотрится, увидит, как отцу капиталы достаются. Навещая промыслы, Никифор Быков считал необходимым обходить свои владения по утрам. «Кто рано встает...» – повторял он поучительно домашним, оглаживая черную густую бороду. По обыкновению направлялся хозяин сначала к паруснику, если тот, конечно, стоял на приколе, и коротко перекидывался двумя-тремя неброскими фразами с лоцманом. Лоцман на Волге да на Каспии – тот же шкипер, корабельщик то есть, хозяйским судном управляющий. Быков давно знал Федосея и доверял судно ему, закаленному и не раз испытанному штормами, все равно как самому себе. Собственно говоря, лоцман Федосей да плотовой Аким были главной опорой Никифора Быкова, пользуясь при этом немалым авторитетом на промысле. Кого помянут крепким недобрым словом обиженные малыми деньгами за непомерный их труд резальщицы? Хозяина. Кого шепотком погрозятся сбросить с плота за непринятые ящики с якобы плохо откалиброванным уловом изможденные за день рыбаки? Опять же хозяина или подрядчицу-стерву. Кому впервоочередь пожалятся на горькую долюшку люди? Акимке плотовому или Федосею-корабельщику. Им верят, их слушают, у них совета мудрого просят. А уж они-то, с их авторитетом и смекалкой коренных волгарей, всегда найдут выход, чтобы и работники на время утешились, и он, хозяин, на чистую воду не был бы выведен.