– Да, страшный сон, – посочувствовала Вероника. – Бабуль, а про каких Предок влюбленных говорил? Как могут они соединиться? Ведь сколько лет прошло!

Вероника Андреевна вздохнула и открыла глаза.

– Думаю, речь шла о прабабке твоей, его сестре, Полине Ильиничне. Она дочку без мужа прижила, Федор Ильич о ней всю жизнь заботился и внуков своими считал. Может, и было что у него на совести. Да что говорить, Веруша! Это сон, а снам верить грешно, говорят. Да что ж мы так загрустили? Наливай-ка, внуча, вина!

– Это был Холодный берег, – пробормотала Вероника.

– Что, Веруш?

– Нет, это я так. Знаешь, бабуля, а у меня есть и хорошая новость!

– Хорошие новости нам бы очень не повредили.

За бутылкой вина Вера поведала бабушке о переменах в своей жизни.

– Сошлись – живите! – наказующе-строго объявила Вероника Андреевна. – Не нравится мне вот только, что он фотограф... Лучше был бы человек серьезной специальности... «Был бы ты, скажем, слесарь, или какой-нибудь сварщик...» Нет, не обязательно слесарь...

– Да нет, бабуль, это песенка такая. Был бы ты, скажем, слесарь, или какой-нибудь сварщик, или хотя бы милиционер, только не барабанщик!

– А ты из старухи дурочку не лепи. Песню знаю. Они еще про негра пели и про шрам на заднем месте. Милиционер и правда лучше.

– Да чем же, бабуль? Я потрясена твоими познаниями в области современной музыки, но ты пойми: я ж филолог, человек творческой профессии. О чем бы я с ним говорить стала? С этим... Представителем органов правопорядка?

– Милая моя, да зачем же с мужем-то говорить? Мужа любить надо, а уж если любовь есть, то и беседа будет. Поверь мне, Вероника, я жизнь прожила.

– Помню, отец как раз и сетовал на то, что мама его не понимала. Жили они, видишь ли, в разных сферах... Впрочем, может, ты и права. Но раз сошлись...

– Живите! – докончила Вероника Андреевна и рассмеялась. – Главное, что ты счастлива. А как на работе?

– Еще лучше!

– Вот и слава Богу.

Бабушка всю жизнь была верующей. В ее маленькой квартире был настоящий киот, немеркнущим огоньком сияла старинная лампада тускло-зеленого стекла, таинственно мерцали ризы. В детстве сестры боялись этой иконы – усекновенная глава Иоанна на блюде смотрела страшными, таинственными белыми глазами. Странный трепет вызывала в девочках и ветхая книжечка с истершимся золотым крестиком на обложке. Поминальная книжка – называла ее Вероника Андреевна. Туда были вписаны имена всех родственников, живущих и почивших. Те имена, поминались что «за здравие», перекочевывали постепенно в графу «за упокой». Именно это и пугало когда-то Веру. Вот и мамино имя вычеркнуто из списка живущих, теперь и ее поминает бабушка в своей заупокойной молитве...

– Бабуль, а поминальная книжечка у тебя жива? Можно посмотреть?

– Посмотри, Веруш. Там, в киоте, за Богородицей.

Вот она, книжка, еще сильней обветшала. Так и есть – мамино имя вписано в «за упокой». Предок-писатель Федор Ильич Солодков и его сестра, прапрабабка Вероники, Полина Ильинична Солодкова. Ее дочь, Вера Петровна. Андрей Тимофеевич – муж Веры Петровны. Их дочь, сестра бабушки Валентина, умершая в двадцать лет, через неделю после своей свадьбы. По семейной легенде, она простудилась под яростным летним ливнем и в три дня сгорела от воспаления легких. И наконец – Иван Кузьмич, дед Веры. Она очень смутно помнит его седую голову и натужный старческий кашель. И вот и мамино имя...

– Бабуль, а у нас всех девочек так называли? Вера – Вероника – Вера – Вероника...

– Старших девочек, милая. Младших, как ты можешь заметить, называли созвучно и всегда на букву «В».

– Отчего?

– Я не знаю. Повелось так. Не нами заведено, не нами и кончится. Завет такой дан. Ты тоже помни об этом.

– Конечно, бабулечка. Старшую дочь Верой назову, в честь мамы.

– А что? Уже задумываешься?

– Пока нет. – Вероника сунула книжечку обратно в киот, остановила маятное движение лампадки.

Она бы и задумалась. Только Даня не давал для этого повода. Вероника наивно полагала, что дальнейший ход их отношений предопределен. У многих ее подруг так начиналась семейная жизнь. Девочки встречались с мальчиками, потом женились, появлялись дети. Конечно, нужно было приложить некоторые усилия, чтобы довести мужчину до ЗАГСа, – об этом она тоже слышала и читала. Это нормально, что Архангел не заговаривает о свадьбе. На то они и архангелы, чтобы витать в поднебесье. Она, Вероника, должна позаботиться о земном бытии. Или браки все же заключаются на небесах?

И занятая такими размышлениями Вероника забыла про сон, рассказанный бабушкой. Вспомнила позже, когда проснулась под утро. Зыбкий рассвет бился в оконные стекла.

– А ведь я, кажется, поняла, что за место видела бабуля во сне. Это был Холодный берег. Мне он тоже часто снился... Но я предпочитала забывать эти сны. Холодный берег – вот что я помню. Только это название.

Глава 7

Даниил Куприянов, безусловно, не был идеальным кандидатом в мужья. Домашняя работа его, мягко говоря, не увлекала – за два почти месяца ни разу не помыл посуду, не купил хлеба. Первое время варил кофе, приносил Веронике в постель. После него оставалась заляпанная кофейной гущей плита, но Вера не обижалась. Да отмоет она плиту, это ведь не главное! Впрочем, милые утренние сюрпризы быстро прекратились. Финансовой помощи в ведении хозяйства он тоже не оказывал. Мог принести домой бутылку вина, торт, фрукты. Но дать денег на оплату квартиры – за четырехкомнатные апартаменты приходилось платить все больше, – на еду, на какие-то мелкие, но такие важные, жизненно необходимые вещи он не догадывался. Все, что зарабатывал, тратил на себя. На одежду – Данила умел и любил одеваться. На фотоаппаратуру. Да мало ли на что – факт в том, что Вероника содержала дом на свои деньги.

Лето принесло Вере новые разочарования. Ее день рождения был двадцать седьмого июня. Хотелось отпраздновать его весело, так, чтобы запомнилось надолго.

– А ты сними домик на турбазе, пригласи гостей, – предложила Саша Геллер, когда Вероника поделилась с ней своей интересной проблемой. – Лето ведь, погоды какие стоят!

– Занятная мысль. Но домик, должно быть, нужно заранее заказывать, а я протянула почти до последнего момента. Завтра двадцатое уже. И потом, это, наверное, дорого?

– По деньгам, лапуля, по деньгам. Да вот тут недалеко, на острове, есть чудесная и недорогая турбаза «Иволга». Я знакома с ее хозяйкой. Хочешь, устрою? У нее наверняка зарезервирован домик для своих. На три дня будет не так дорого.

– Саш, буду тебе очень обязана...

– Не вопрос, лапуля! Конечно, в том случае только, – игриво добавила Саша, – если ты меня приглашаешь!

– О чем речь!

Саша была особа легкомысленная, но слово свое держала. На следующий день позвонила.

– Вероник, слушай, дело сделано. Я говорила с Мариной Алексеевной, она сдает нам домик. И так дешево, ты не поверишь! Вечером в пятницу двадцать шестого въезжаешь, утром, в понедельник – какое там будет число? – выезжаешь. Там сауна есть, лодки напрокат, водные велосипеды, теннисный корт, мангалы... Культурный отдых, одно слово!

– Ой, спасибо тебе... Только посоветуй – что туда брать-то? Я таких выездов никогда не устраивала.

– Ничего страшного! Я тебе помогу. Во-первых, обзвони всех, кого хотела позвать. Предупреди, что день рождения будет на пленэре. Расскажи, как туда добираться. Погоди, ты сама-то знаешь?

– Нет, конечно, ты ж мне вчера только об этой «Иволге» рассказала!

– Ага, тогда слушай. Обойную фабрику знаешь? Напротив бассейна «Дружба»?

– Знаю.

– От фабрики вниз, там причал. Туда приходит катер с «Иволги». Два раза в день – в десять часов утра и в семь часов вечера. Вы поедете на семичасовом катере. Въедете, там вас встретят, путевки я тебе завтра завезу. А команду я соберу и привезу на следующий день. Вы с Архангелом там пока отдохнете от городской суеты, выспитесь, все приготовите. Я скажу, чтоб все привезли по бутылке, ну, закуски какой-нибудь. А ты возьми мясо на шашлыки, замаринуй его. Да не скупись, на природе знаешь как кушается?

– Куплю целую корову!

– Уж тогда свинью или барана, – захихикала Саша. – Шашлыки обычно из баранины или свинины... Или ты и этого не знаешь?

– Знаю-знаю. Спасибо, Сашуль!

– Нема за що.

Геллер в самом деле все отлично устроила. А Куприянов тоже кое-что устроил! Услышав о Вероникиных планах, скривился, словно уксуса глотнул.

– Ну-у, не знаю... А что мы там делать будем?

– Как что? Купаться, загорать, шашлыки есть, вино пить...

– Желудочные удовольствия, одним словом.

– Почему же только желудочные? А река? А закат над рекой? Да если даже и желудочные – что в этом плохого? Это же отдых, турбаза! Данечка, не дуйся. Значит, так: выезжаем в пятницу вечером.

– В пятницу не могу.

Вера растерялась.

– Не можешь? У тебя другие планы?

– Извини. Работа. Ресторан «Хуторок» заказал рекламный буклет.

– Ну ладно, хорошо. Значит, приедешь вместе с гостями в субботу утром. Дань, ну ты что такой недовольный? Случилось что-то?

– Ничего.

Вот и поговорили. Ночью Веронике не спалось, она крутилась с боку на бок. Наконец Данька заворчал недовольно, Вера встала и ушла на кухню. Нужно бы выпить теплого молока с медом, но очень жарко. Остановимся на валерьяновых каплях. Отчего же Куприянов так оскорбился? Вот и опять запах тревоги...

Валерьянка не помогла. Вера не заснула до утра. Она и сама не понимала, отчего ее так расстроило поведение Дани. Бывает – не любят некоторые люди выездов «на пленэр». Оскорбляют их тонкий душевный мир «желудочные удовольствия». Но это же ее день рождения, ее праздник! Мог бы поделикатней как-то подойти!

Но утро вечера мудреней. За завтраком, когда Куприянов томно пил кофе – а кофе он пил со взбитыми датскими сливками из красивого баллончика, – а Вера с нескрываемым удовольствием ела бутерброд с брынзой, он, Данила, все же спросил: