Императрица пристально смотрела на Шурочку, пока та крутила в голове мысли, решая, стоит их озвучивать или нет.

– Я бы хотела…выйти замуж…

– Ах, эти молодые девицы! – улыбнулась Императрица. – Так и норовят выйти замуж, только об этом говорят и думают. Уж сколько я их повыдавала замуж и не сосчитать, и хоть бы одна сейчас лестно высказалась о своём супруге! Мужья все, как на подбор, скупые, скучные и любят ходить на сторону. Так что больше я сводничеством не занимаюсь. Я и сама никогда не была замужем, и чем больше проходит времени, тем крепче моё мнение, что брак не пошёл бы на пользу ни мне, ни супругу в особенности.

Она, заметив, что Шурочка расстроилась и поникла головою, поспешила добавить:

– Но вы совсем другое дело! Такое милое лицо и ясные глаза! Ваша смелость и честность всё же должны быть вознаграждены. Так, и какого мужа вы себе пророчите?

– Ох…Он должен быть умным, порядочным, из приличной семьи, с хорошим достатком, заботливым, с добрым сердцем… И всё, пожалуй. А нет! Ещё он не должен играть в карты, ни под каким предлогом.

– Целый список требований! Но я думаю, вам есть, что предложить взамен. Я хорошо разбираюсь в людях, и вижу, что вы очень прямодушны. Также я уверена, что вы, как всякая любая девица в вашем возрасте и стремлении найти хорошую партию, развили в себе множество качеств, способствующих этому. Что вы умеете делать? В чём ваш талант? Наверняка, вы прекрасно музицируете, поёте или пишите красками. Хотя, может быть, рисуете карандашом… – Императрица задумчиво посмотрела на Шурочку. – Или вышиваете золотыми нитями? А может быть, виртуозно слагаете стихи?

– Ах, нет! Признаюсь, что во мне совсем нет таланта. Я плохо играю на клавесине, голос мой слишком слаб, а живопись…– Шурочка махнула рукой. – Я бросила заниматься ею еще несколько лет назад. Золотых нитей я и в глаза не видала, а уж стихи…! Признаюсь, я и читать-то не особо люблю, только что-нибудь весёлое и лёгкое, как роман. Но бабушка запрещает мне. Да, я умею немного ткать половики, но бабушка мне тоже запрещает.

Фрейлины, глядя на неё, исполнились такого презрения, что даже отвернули свои головы, хотя ни слова не понимали. Императрица с удивлением посмотрела на Шурочку, весь её энтузиазм куда-то пропал.

– А разве у вас не было учителей, обучающих девиц этим искусствам?

– Нет, Ваше Величество. Когда скончался папенька, маменька стала обучать меня сама, а она умела только ткать половики.

Тут часы громогласно пробили седьмой час, возвестив о начале праздничного ужина, на который Императрица опаздывала. Она тяжело поднялась с кресла и подошла к светлому комоду с позолоченными накладками, ножки его были выполнены в виде львиных лап. Она достала шкатулку, и фрейлины, наблюдая за её действиями, разинули рты. Затем Императрица повернулась к Шурочке, держа что-то в руке.

– Что ж…Это всё поправимо, ибо при должном усилии и усердии вы всё ещё можете наверстать. Но я, как Матерь всему нашему народу, обязана заботиться обо всех своих подданных, а уж о незамужних девицах – подавно. Подойдите.

Шурочка, опустив глаза, робко приблизилась к Её Величеству.

– Вероятно, у вас нет приданого, чтобы удачно выйти замуж. Так вот, это мой вам подарок.

Она раскрыла ладонь, и девушка увидела кольцо с огромным бриллиантом. Фрейлины вытягивали шеи, чтобы лучше разглядеть его из-за спины Императрицы. Они даже толкали друг друга локтями, чтобы занять подходящую позицию, и даже Шпитцель проявил интерес и внимательно следил за происходящим.

Императрица вручила кольцо Шурочке, положив его предварительно в бархатный мешок, и девушка приняла его трясущимися руками, потеряв дар речи.

– А жених…Что ж! Да хоть завтра будет у вас жених, и какой! – Императрица загадочно улыбнулась. – Теперь ступайте домой и готовьтесь к завтрашнему дню.

Шурочка, не чуя пола под собою, склонившись, стала пятиться назад и не смела поднять головы, пока высокая дверь не закрылась.

– Нам положено вас проводить! – сказал один из гренадёров.

– Нам по-ло-же-но! – отчеканил второй.

Шурочка поплелась за ними, не понимая, было ли всё произошедшее сном или явью. Но взглянув на мешочек, она осознала, что всё по-настоящему, и словно испугавшись чего-то, быстро спрятала его в карман. Откуда-то её охранники вынули её плащ и шляпку, хотя Шурочка вспомнила, что оставила их на кухне, и теперь впервые подумала, как же кухарка в одиночку справилась со всем набором блюд к царственному столу? Вероятно, она сильно бранила Шурочку за внезапное исчезновение и от этого гоняла своих новых помощников пуще прежнего.

У ворот ей предложили запрячь царскую карету, но Шурочка так яростно затрясла головой, и так поспешно стала удаляться от дворца, оглядываясь, словно боясь преследования, что вызвала у гренадёров невольную улыбку. Она хотела быстрей добраться до дома, лечь в тёплую постель и навсегда забыть о том, что произошло с ней сегодня. “Больше я никогда и ни за что не подойду к этому дворцу!”, – твердила она себе по дороге.

Она вошла в дом и стала снимать плащ и шляпку. На неё из кухни выскочила Стешка и поспешно сказала шёпотом:

– Барышня, барыня ждёт вас в гостиной! Вы не представляете, что она тут вытворяла, пока вас не было! Уж изводила меня и плевалась, но я вас прикрыла. Вот!

Она вытащила из кармана записку от губернаторской дочки и показала Шурочке. “Значит, бабушка считает, что я была в гостях у Марии? Так-то лучше…Мне не придётся искать себе оправданий. Сказать о том, где я была и при каких обстоятельствах – просто невозможно!”

Шурочка прошла в гостиную и встретилась с испытующим и суровым взглядом Авдотьи Семёновны.

– Во-первых, Шурочка, ты вышла из дому без моего на то позволения, пока я почивала, и мне интересно знать, сколько раз ты проворачивала этот трюк? Стешка не призналась, так, может, хоть от тебя я услышу правду?

– Право, барыня, она первый раз… – вмешалась Стешка из угла.

– Цыц!

– Да, бабушка, такое случилось не впервые, – ответила Шурочка, решив быть немножко с бабушкой откровенной в качестве компенсацию за то, что обманывает её по-крупному.

– Во-вторых, ты решилась пойти в гости к губернатору также без моего позволения, хотя, что тебе стоило ещё утром сказать мне о своём желании?

– И вы бы позволили? – спросила Стешка.

– Замолчи! – вспылила барыня.

– А чего вы мне всегда рот затыкаете? Вот уйду к другой барыне, и узнаете!

– И куда ты пойдёшь? Кто тебе станет платить, как я?

– Да много ли вы платите? – хмыкнула Стешка. – Я, можно сказать, только из-за барышни и живу здесь. Жалко мне её. Не будь меня, вы бы совсем её извели. Вот уйду, точно вам говорю! Да хоть к Дуниной!

– К Дуниной?! – возмутилась Авдотья Семёновна. – Да она скупа, как попадья!

– Да говорят, у неё пироги пекут не из ржаной, а пшеничной муки, и половики не вытряхивают, потому что ковры на полу!

Шурочка с благодарностью смотрела на Стешку, видя, как та рьяно бросилась её защищать.

– Ковры! – повторила иронично бабушка. – А может ещё свечи жгут десятками за один вечер?

– А может и так, почему нет? – Стешка пожала плечами. – Ей казначей много чего оставил, говорят, до сих пор у неё денег куры не клюют.

Филиппова с сомнением посмотрела на свою служанку, а затем повернула голову к внучке. Позже она разберётся со строптивой Стешкой, а пока…

– И в-третьих, Шурочка, почему у тебя такое грязное платье? Ты, что мешки с мукой таскала? – бабушка поморщилась.

Шурочка оглядела подол платья и только так поняла, что он весь в белых пятнах. И в таком виде она предстала перед Императрицей! Она невольно зажмурилась, прогоняя тягостное воспоминание.

– Да…Бабушка, мы с Марией и Еленой играли. Кидались друг в друга мукой. Надо сказать, что у Марии стало такое же грязное платье, как у меня, а у Елены было всё лицо в муке! Если бы вы только видели!

– О, Боже мой! Они кидались мукой! – возмутилась бабушка. – И это в век экономии! Когда люди даже огарки от свечи считают! Ну, всё, Шурочка, ты более туда ни ногой! Эти девицы дурно на тебя влияют. А я-то считала, что уж они станут тебе походящей компанией.

Шурочка обрадовалась в душе запрету бабушки, хотя на лице постаралась изобразить самое печальное выражение. Ей никогда не нравились губернаторские дочки, но бабушка, помня о том, что её муж служил у их деда, чтобы не обрывать эту связь, старалась поддерживать общение среди девушек.

– Ну, вот ещё выдумали! – фыркнула Стешка. – А с кем же барышне дружить и где искать женихов? Губернаторский дом один остался, куда её ещё приглашают. Точно уйду от вас. Хватит с меня! И прям завтра!

Стешка рванула к двери, но возглас хозяйки заставил её обернуться. Авдотья Семёновна схватилась за сердце, как за последний аргумент в споре, и откинулась на спинку кресла. Шурочка обмахивала ей лицо салфеткой.

– Ах…Ох…Предательница! Пригрела я змею на своей груди…

– Стеша, пожалей бабушку! – умоляюще посмотрела на служанку Шурочка.

Стешка нехотя подошла к хозяйке и подала той воды. Бабушка подняла глаза на неё поверх чашки, но служанка отвернула голову в сторону. Бабушка, кончив пить, продолжала стонать и охать. Шурочка попросила девушку помочь, и они вдвоём отвели барыню на второй этаж и уложили в постель. Шурочка предусмотрительно вышла за дверь, давая возможность женщинам спокойно поговорить и уладить раздор.

– Так, что, ты завтра уходишь? – тяжело дыша, спросила Авдотья Семёновна.

Стешка кивнула, поправляя ей подушки за спиной.

– И что же, к этой…Дуниной?

Стешка снова кивнула.

– Значит, сговорились…У меня за спиной! И когда же, позволь узнать, вы всё порешали?

– А вот сегодня утром на рынке и порешали. Я говорю: “Надоело мне работать у Филипповых. Не уважают, мало платят, каждую копейку считают.” А она мне говорит: “Переходи ко мне. Я плачу хорошо, денег не считаю, свечки не берегу, будешь у меня не служанкой, а компаньонкой!” О, как!