— Ты омлет еще будешь?

Нэнси отрицательно махнула головой, и тогда Ник забрал себе остатки омлета. Утолив первый приступ го­лода, он стал есть медленнее. Заметив, что она уже доела персики, пододвинул к ней вторую плошку.

— Возьми еще мои. Я уже сыт.

«Даже странно! — съехидничала про себя Нэнси. — Съел всего лишь втрое больше, чем любой нормальный человек, — и уже сыт!»

— Ты в Чикаго бывала?

— Нет.

— У тебя там будет несколько часов свободного време­ни — хочешь, я организую, чтобы тебе город показали?

— Ну, давай...

На самом деле она предпочла бы погулять сама — но отказываться было как-то неудобно.

Покончив с завтраком, Ник удовлетворенно откинул­ся в кресле, посидел несколько секунд — и решительно схватился за телефон.

— Мисс Эмбер?.. Что у нас там нового?.. Нэнси после обеда хочет посмотреть город... Да, пару часов... Да...


Нэнси смотрела в окно, за которым постепенно свет­лело. Огоньки самолета вспышками освещали похожие на кучи снега облака внизу. Казалось, они совсем близко, а самолет движется медленно-медленно, так что можно выскочить прямо в этот снег — мягкий, наверное...

— Эй, ты чего?! — Теплая рука легла ей на шею, и Нэн­си, вздрогнув, обернулась. — Засыпаешь, что ли?

— Нет, так... задумалась...

— Пошли дальше самолет смотреть? — кивнул Ник на дверь в хвостовой части салона, и почему-то усмехнулся.

— А я думала, там туалет, — удивилась Нэнси.

Его усмешка стала еще шире.

— Ну, не совсем...

«Там» и в самом деле оказался не туалет.

Чуть ли не половину небольшого, отделанного, как все здесь, деревом и бежевой кожей помещения занимала по­стель — самая настоящая постель, с подушками и одеялом, с лампой над изголовьем и тумбочкой рядом.

— Туалет и душевая там, — махнул Ник рукой еще на одну дверь. — А здесь, — сделал он приглашающий жест, — я же тебе обещал, что ты в самолете поспать сможешь!

Но на уме у него был совсем не сон — Нэнси поняла сразу. Остатков трезвой иронии ей еще хватило на то, что­бы подумать: «А это у него вроде как десерт...»

Протиснувшись мимо нее, Ник сел на кровать. При­тянул Нэнси поближе к себе, обхватил за бедра и, смеясь, взглянул снизу вверх искрящимися теплом и весельем гла­зами.

Когда он смотрел на нее так, она ничего не могла с собой поделать — хотелось окунуться в это бирюзовое пламя, греться им, впитывать его в себя и не вспоминать о том, что в эти моменты казалось несущественным и не­нужным.

Она обняла его голову, запустив пальцы в смоляные, пронизанные серебряными нитями волосы. Сказала — ду­мала про себя, а получилось вслух:

— У тебя стало много седых волос...

Беспечно пожав плечами и продолжая смеяться, Ник прижал ее к себе еще теснее и игриво спросил:

— А ты когда-нибудь занималась этим на скорости пять­сот миль в час?!



Глава 15


«Мерседесы», встретившие их в Чикаго, были близ­нецами тех, что остались в Денвере. Казалось, они так и следовали за самолетом по земле.

Нэнси чувствовала себя несколько одуревшей. Все про­исходило слишком быстро и много. Утренний подъем, ма­шина, самолет, завтрак — и Ник... Все время Ник, везде и всюду Ник... Энергичный, веселый, деловой, нетерпели­вый — и нежный... господи, каким же он нежным мог быть... так недавно...

Разбудил ее, всего минут двадцать назад, громкий го­лос из динамика над головой:

— Мистер Райан, вы просили сообщить, когда будем заходить на посадку.

— Спасибо, Стивенс! — отозвался Ник. Обернулся к Нэнси, ткнулся лицом в ее шею — и резко оторвался от нее, откинув одеяло. — Давай вставать. Посадку пропу­стим. Интересно же!


А теперь он сидел рядом в машине и деловито давал ей указания:

— Сейчас я пересяду в другую машину и поеду в офис, а тебя отвезут в «Ренессанс». Попроси, чтобы привели в порядок мой смокинг, он в одном из чемоданов, и зака­жи на полшестого массажиста. Скажи, что для меня, — они там знают.

Нэнси лениво кивала. Все ясно — она теперь часть его «штата», наравне с Джеральдом и мисс Эмбер, — и долж­на выполнять определенные функции. Интересно, а кто занимался этим раньше? Наверное, Джеральд — едва ли девицы вроде Стефи способны к столь сложным дей­ствиям!

Но ехидничать «про себя» не очень получалось — вспо­миналось, как совсем недавно он смеялся, и брызгал на нее водой, и целовал ее — мокрый и веселый. И хотелось — глупо, по-детски, вот именно сейчас — взять его за руку, но Нэнси не успела этого сделать.

— Так, ну вроде все! — сказал Ник и нажал кнопку на вделанной в перегородку панели управления. — Я пере­саживаюсь. — И когда машина начала притормаживать, напомнил: — Не забудь переставить часы — здесь сейчас одинадцать пятьдесят три. До встречи! — Коротко чмок­нул Нэнси в щеку и вышел.

Не прошло и полминуты, как на сиденье вместо него влез молодой человек, поздоровался, бросил в переговор­ное устройство: «Ренессанс», и машина тронулась. Едва ли старше Нэнси, он выглядел таким деловитым, аккурат­ным и приглаженным, что его можно было бы показывать на какой-нибудь выставке с этикеткой: «Яипи. Рекламный образец».

— Как долетели, миссис Райан? — обратился он к ней. — Меня зовут Финн, сегодня я буду вашим гидом...

Он сыпал цифрами, датами, именами — Нэнси слуша­ла вполуха, ей было интереснее просто смотреть вокруг.

То, что сверху, из самолета, выглядело как поставлен­ные на торец разнокалиберные бигуди, спичечные короб­ки и детали детского конструктора, оказалось, как и сле­довало ожидать, небоскребами. С первого взгляда город немного напоминал Манхэттен, но более просторный и «зеленый».

До отеля они добрались быстро. Финн проводил Нэн­си до номера, сказал, что заедет за ней ровно в час и по­везет на экскурсию.

Оставшись одна, Нэнси медленно прошлась по ком­нате. Скинула на ходу туфли, подошла к холодильнику, на­шла там банку сидра и уселась на диван. Потом вспомни­ла, перевела часы и потянулась к телефону: прежде всего необходимо выполнить возложенные на нее «обязанно­сти жены»!..


В «Ренессанс» она вернулась в начале шестого, пред­варительно побывав с Финном и на башне Сиэрс, и еще около какой-то башни, случайно уцелевшей после знаме­нитого пожара 1871 года, и в парке, и на набережной...

На самом деле уже часа за два до конца экскурсии Нэн­си хотелось только одного: как можно быстрее добрать­ся до отеля и начать готовиться к балу.

Как давно она не была на балу! Не на вечеринке на работе по случаю Рождества, не на свадьбе или дне рож­дения подруги — а на настоящем балу, где все мужчины в смокингах, а женщины — в вечерних платьях и драго­ценностях, где играет оркестр и над головой сверкает хру­стальная люстра...

Свой первый бал Нэнси помнила до сих пор — это был прием по случаю ее восемнадцатилетия. Помнила все: белое платье, и жемчужные серьги, подаренные ей от­цом и впервые надетые в тот день, и белоснежные орхи­деи в волосах и в вырезе платья — прохладное щекочущее ощущение на груди, — и даже музыку, под которую она танцевала, — вальс из «Летучей мыши». А танцевала она... нет, не с отцом — отец тогда уже не мог ходить, — с мисте­ром Деннисом, их соседом, тем самым, который разре­шал ей кататься на его лошадях. Забавно — такие мелочи помнятся!

А последний... Последним балом, на котором ей дове­лось побывать, была ее собственная помолвка...

Странно, но эта мысль проскользнула как-то безраз­лично — без боли, даже без неприятного ощущения внут­ри. Сейчас куда важнее было другое: очень хотелось на этом, первом после долгого перерыва балу выглядеть как можно лучше.

И вообще — скорей бы уж Ник пришел!

Когда в дверь постучали, она обрадовалась и бро­силась открывать. Но это принесли отглаженный смо­кинг.

Ник пришел еще минут через десять — без стука, про­сто открыл дверь своим ключом.

Он не ожидал, что Нэнси бросится к нему, как когда-то, давным-давно. Успел только протянуть руку — и она уже была рядом — живая, настоящая, теплая и упругая, с пушистой макушкой, в которую так славно оказалось уткнуться лицом.

— Привет! — шепнул он в эту самую макушку.

Нэнси кивнула. Потом вдруг слегка напряглась, слов­но собираясь отстраниться — он не пустил, отбросил в сторону пакет и обхватил ее второй рукой. Обнял и по­вел, стараясь не слишком опираться на нее — перетружен­ные ноги привычно ныли.

Спросил на ходу:

— Ты массажиста заказала?

Сегодня вечером ему хотелось быть в форме, хотелось непременно потанцевать с ней — они ведь никогда раньше не танцевали вместе...

Массажист появился буквально вслед за Ником — тот даже не успел разуться. Нэнси ушла в спальню и последовательно и методич­но — так, как усвоила с юности, когда казалось, что в жиз­ни нет ничего важнее этого, — принялась за «бальные» мероприятия.

Полежала, расслабившись, в горячей ванне, намазав лицо купленной в «Эллен Деверо» маской, от которой лицо должно было стать «юным и сияющим». После этого, тихо подвывая от остроты ощущений, облилась холодным душем — для лучшей циркуляции крови, чтобы выглядеть бодрой и энергичной; высушила волосы феном и слегка пригладила их массажной щеткой — слава богу, ее прическа не требова­ла особых ухищрений — и, наконец, приступила к самому главному: белье — макияж — туфли — платье — аксессуары.

Почему нужно было накладывать косметику до того, как наденешь платье, Нэнси никогда не задумывалась. Так полагалось — так ее учили.

Белье — тончайшее, легкое, невесомо скользнувшее по коже. Косметика... туфли — и, наконец, самое главное — платье! На этом пока можно было остановиться.

До выхода оставалось еще по меньшей мере минут двадцать, но ей хотелось немного походить «при параде» и убедиться, что ничего нигде не тянет, не жмет и не ко­лет. Она на всю жизнь запомнила вечеринку, начисто не­порченую из-за того, что в абсолютно новый пояс для чу­лок каким-то непостижимым образом попал малюсенький кусочек колючей лески.