– Я мог бы держать пари, что он вам понравится! – шепнул тогда Альдо на ухо тетушке. – Но у меня такое впечатление, что еще больше он нравится нашей План-Крепен…

Да, он не ошибся… И самым удивительным было то, что эта симпатия оказалась взаимной! В течение всего обеда Альдо, Адальбер и сама маркиза словно зачарованные следили за словесным поединком в изящном стиле, касавшемся истории, живописи импрессионистов, музыки, восточного искусства, путешествий, кухни, вин, садов, оперы и сотни других тем, которые, несмотря на все их разнообразие, никоим образом не касались ни Древнего Египта, ни знаменитых драгоценностей. Профессор и старая дева с видимым удовольствием открывали схожесть своих вкусов… Да так, что выходя из-за стола и предлагая руку тетушке Амели, Альдо пробормотал:

– Вы полагаете, это закончится свадьбой?

– Если слушать только мой эгоизм, то должна признаться, что я бы очень не хотела потерять мою План-Крепен. Но что касается ее, то она могла найти и худший вариант…

Адальбер тоже не мог прийти в себя от изумления. Тем более, что провожая гостя до его машины, он точно слышал, как Оскар признался Альдо:

– Вы знаете, что, если слегка изменить ее нос, она будет очаровательной? У нее золотистые глаза, прекрасный цвет лица, отличные зубы, умная улыбка и великолепные руки! Да… Честно говоря, можно было бы исправить нос, – добавил он мечтательно, – но не утратит ли она от этого часть своей индивидуальности? Это исключительная личность!

Когда Адальбер передал эти слова маркизе, План-Крепен была неподалеку. Поэтому, зная о ее невероятно остром слухе, старая дама ни минуты не сомневалась в том, что компаньонка все слышала. Иначе стала бы она улыбаться своему отражению в трюмо, на которое она ставила вазу с пионами?

Вернувшись к тому месту в разговоре, когда План-Крепен так неожиданно упомянула свой нос, госпожа де Соммьер спросила:

– Каким образом вы надеетесь проникнуть к господину Гринделю?

– Этого я пока не знаю, но надеюсь выяснить завтра или послезавтра. Я понимаю, что не следует слишком затягивать: полиция Цюриха может снять видимое наблюдение, чтобы посмотреть, куда отправится Гриндель.

– Может быть, разумнее было бы подождать возвращения Адальбера? Признаюсь, мне было спокойнее, если бы вы пустились в эту авантюру в его обществе. К сожалению, он поехал вместе с Альдо в Венецию, и никто не знает, когда он вернется.

– Мы отлично знаем, что он поклялся ни на шаг не отставать от нашего Морозини, пока это мутное дело не завершится… Мне следовало бы добавить: для всех нас… – вздохнула Мари-Анжелин и неожиданно добавила: – Только давайте не будем «тайно» звонить нашему дорогому Ланглуа и просить его приставить ко мне одного из его молодых полицейских, чтобы следить за моей безопасностью! Сначала комиссар запретит мне туда идти, потом приставит ко мне сторожевого пса, чтобы быть уверенным в том, что я буду сидеть тихо!

На этот раз госпожа де Соммьер рассердилась:

– Вы уверены, что вы в своем уме, План-Крепен? Вы не только принимаете меня за идиотку – и не отрицайте этого! – но теперь вы у нас еще и приказы отдаете! Если вам удалось понравиться будущему лауреату Нобелевской премии, это еще не значит, что вы теперь наделены наивысшей мудростью!

Резко поднявшись, возмущенная маркиза ушла в ванную комнату, потрясая тростью, и заперлась там. Возможно, именно для того, чтобы избежать соблазна сломать ее о спину дерзкой родственницы крестоносцев…

Если Мари-Анжелин и удивилась такому проявлению негодования своей кузины и покровительницы, саму тетушку Амели собственная несдержанность изумила еще больше. Хлопнув дверью, она уселась на край ванны. Какая нелепость! С чего вдруг она отреагировала в стиле бульварных пьесок? Разумеется, План-Крепен повела себя не совсем должным образом, отдав ей приказ… или что-то в этом роде, но повод был совершенно смехотворный! Так в чем же дело?

Возможно, причиной тому этот последний год, когда ее вселенная начала вращаться в обратную сторону. Сначала появился техасский миллиардер, жаждущий найти великолепную, но приносящую несчастье химеру Борджиа ради прекрасных глаз певицы столь же талантливой, сколь и ядовитой. Потом приехали Белмоны и особенно Полина, влюбленная в Альдо сильнее, чем когда-либо, и пробудившая в нем ответное пламя. Затем их ночь в Восточном экспрессе, за которой последовало похищение, сначала ее, потом его… И раз уж речь зашла о любви, то к этому придется добавить и безумную страсть Адальбера к уже упомянутой певице, которая довела его почти до самоубийства. И венец всему – драма в Круа-От, откуда Альдо сумел выбраться только для того, чтобы увидеть, как его жена бросилась в объятия кузена Гринделя, и получить пулю в голову…

И ничего не устроилось, совсем наоборот! Лиза оказалась на грани безумия из-за врачей сомнительной клиники и испытывает в отношении мужа маниакальную злобу, которую подогревает ее кузен, в котором она упорно продолжает видеть своего рода архангела. И наконец исчезновение и смерть ее отца, банкира Кледермана, которого с помпой похоронили… лишь для того, чтобы практически сразу же выяснить, что это вовсе не он… Зато исчезновение его уникальной коллекции драгоценностей оказалось совсем даже не шуткой! А тут еще – вот она вишенка на торте! – ее План-Крепен купается во всей этой неразберихе словно утка в луже, радостно позабыв о том, что она как будто была влюблена в Адальбера, и все ради того, чтобы кокетничать с этим швейцарским асом восстановительной хирургии, которому она явно пришлась по вкусу! И теперь она думает о том, чтобы практически взломать квартиру кузена Лизы!

– Пожалуй, я все-таки слишком стара для такой суматошной жизни! – вздохнула госпожа де Соммьер, встала и подошла к зеркалу, висевшему над умывальником, чтобы посмотреть на свое отражение. – Наверное, пришла пора подумать о том, чтобы вернуться к добрым старым привычкам! Разумеется, при условии, что события и люди снова будут вести себя нормально!

Но маркиза не только не нашла у себя ни одной новой морщинки, ни одного нового седого волоса, но ее глаза, в которых все еще вспыхивали искорки гнева, вдруг показались ей зеленее обычного. Она как будто увидела, что ее отражение раздваивается, и услышала голос:

– Добрые старые привычки? Поездки на воды в Виши якобы для того, чтобы полечить печень, которая у тебя из железобетона? Пребывание во дворцах в теплых краях, чтобы погреть кости, которые действительно не первой молодости, но ведут себя вполне прилично, лишь изредка доставляя неудобства? Отдых в семейных замках, к примеру, у кузины Приска или где-то еще? Да, конечно… но при условии, что туда же переедет цирк Морозини – Видаль-Пеликорн в полном составе и в рабочем состоянии! Мне продолжить?

– Нет! Но случилось столько неприятностей!

– За исключением смерти все остальное поправимо! Так что позволь План-Крепен оседлать своего боевого коня! До сего времени она отлично делала свое дело!

Закончив, таким образом, спор с самой собой, госпожа де Соммьер включила воду, чтобы наполнить ванну, думая, что оскорбленная План-Крепен удалилась в свой шатер подобно Ахиллу, чтобы там переживать враждебную выходку своей покровительницы. К немалому удивлению маркизы она нашла свою компаньонку сидящей на постели и тихо плачущей…

Это было поистине неожиданное зрелище, потому что старая дева плакала крайне редко! Госпожа де Соммьер была тронута. Она села с ней рядом и обняла ее за плечи:

– Будет вам, План-Крепен! Вы же не станете хныкать из-за того, что я была несколько резка с вами? Это все потому, что я огорчена из-за тех, кого Лиза называет… или, вернее, называла «бандой Морозини». Мне не хочется, чтобы вы очертя голову бросались в… рискованную авантюру! Я знаю, вы мне скажете, что «кто не рискует, тот не пьет шампанского»… Но, вполне вероятно, у нас совсем мало времени! Так что отправляйтесь в ваш крестовый поход вместе с кухаркой княгини Дамиани! Вы планируете заняться этим завтра?

Мари-Анжелин высморкалась, втянула воздух носом и произнесла:

– Это было бы лучше всего, не правда ли? Надо…

– Вы уже обо всем мне рассказали! Я лишь предупреждаю вас: если вы не вернетесь к семи часам вечера, я позвоню Ланглуа! А теперь идите и пришлите мне Луизу! – закончила маркиза и шлепнула План-Крепен по макушке…


Когда на другое утро они встретились на шестичасовой мессе, Мари-Анжелин со знанием дела оценила план, придуманный Евгенией Генон, потому что он был прост и ему благоприятствовали обстоятельства: княгиня Дамиани уезжала на несколько дней с визитом в замок подруги. С ней отправлялись только ее горничная и шофер, а у Евгении появлялось свободное время. Она собиралась им воспользоваться, чтобы поболтать с консьержкой из дома номер 10 Элоди Браншю, уважаемой супругой полицейского, у которой была только одна слабость – любовь к сладкому и, в частности, к сладкому пирогу с миндальным кремом и шоколадом, который мастерски готовила Евгения Генон.

– Я приготовлю пирог сегодня утром и отнесу его госпоже Браншю в четыре часа, чтобы вместе попробовать его за чашечкой чая, который она обязательно мне предложит. Так что вам, в сущности, нужно?

– Войти в здание и выйти из него незамеченной. Вот только…

– … железную калитку можно открыть лишь изнутри и из квартиры консьержки, которая хорошо несет свою службу, под стать супругу! Настоящий цербер! Но вы, мадемуазель, не сомневайтесь: как только я войду, я прикрою калитку, но не закрою ее до конца. А у госпожи Браншю я сяду так, чтобы она ничего не видела из своей комнатки. У вас будет примерно час или полтора. Этого вам хватит?

– Думаю, да… А если кто-нибудь войдет в здание или выйдет из него за это время?

– Меня бы это удивило! Дама-индианка, занимающая два этажа со своей многочисленной прислугой, в Англии. Что же касается старого генерала с пятого этажа, то он никогда не выходит. Его интересуют только книги и оловянные солдатики. Вот только вы не сможете воспользоваться лифтом, который ужасно громыхает! И потом главная лестница слишком хорошо видна из привратницкой!