Она записала название и адрес больницы, номер его палаты, спросила, нужно ли ему что-нибудь, и через мгновение положила трубку и закрыла глаза, думая об Артуре, и слезы текли по ее щекам при мысли о том, что могло бы произойти.

Глава 10

На следующий день Гаррисон Уинслоу прислал за Таной в Беркли машину, и они отправились пообедать в «Трейдер Вике». В гостинице ему рекомендовали это место как вполне подходящее, и правда, атмосфера там была праздничная, а еда хорошая. Опять они непринужденно разговаривали: о Гарри, и не только о нем, — и Гаррисон почувствовал, что ему очень нравится быть с ней, такой живой, смышленой. Она рассказала ему о Фримене Блейке и о своей умершей подруге Шарон, о Мириам, которая убедила ее поступить на юридический.

— Это оказалось гораздо трудней, чем я думала, но, надеюсь, выживу, — улыбнулась Тана.

— Вы всерьез думаете, что Гарри под силу то же самое?

— Он может добиться всего, чего захочет. Проблема в том, что он предпочитает валять дурака. — Она вспыхнула, и Гаррисон рассмеялся.

— Согласен, он и правда любит валять дурака. Думает, это передалось по наследству. Но я, впрочем, был гораздо серьезнее в его годы, а мой отец — весьма ученый человек — даже написал две книги по философии.

Так они поболтали немного, и для Таны это было самое приятное отвлечение за долгое-долгое время. — Я люблю тебя, Гарри, очень люблю. Любил всегда и никогда не перестану.

Он подошел к сыну, наклонился и нежно поцеловал его в макушку, а затем стремительно вышел из комнаты. Гарри лежал, отвернувшись и закрыв глаза, а когда открыл, то увидел Тану, стоящую рядом, всю в слезах от только что услышанного.

— Убирайся отсюда!

Она кивнула и тихо вышла, осторожно закрыв за собой дверь. С постели доносились рыдания. Но ему нужно было побыть одному и поплакать. Тана понимала это.

Гаррисон ждал ее в коридоре, сейчас он выглядел более собранным, было видно, что ему стало гораздо легче.

— Гарри успокоился? — спросил он с улыбкой.

— Скоро успокоится. Ему надо было выслушать то, что вы сказали.

— Мне необходимо было высказаться. Я тоже чувствую себя лучше.

С этими словами он взял ее за руку, и так они пошли вниз по лестнице — рука в руке. Казалось, они всегда были друзьями. Он посмотрел на нее, широко улыбаясь:

— Куда вы сейчас, барышня?

— Домой, полагаю. Работа моя так и осталась несделанной.

— Что за ерунда, — передразнил он, и они рассмеялись. — А что, если вы прогуляете и отправитесь в кино со стариком? Меня только что выставил из комнаты собственный сын, я в этом городе не знаю ни души, а сейчас Рождество все-таки. Ну, как вам этот план, Тэн?

Тана улыбнулась: он подхватил это имя у сына. Она хотела сказать, что ей надо домой, но почему-то не смогла; она желала быть с ним.

— Мне на самом деле надо домой. — Но это прозвучало неубедительно.

В праздничном настроении Гаррисон сел рядом с ней в машину.

— Хорошо. А теперь, когда вы это препятствие устранили, куда мы поедем?

Она хихикнула, как маленькая девочка, а он попросил шофера поездить по городу. В конце концов они купили газету, выбрали фильм, который обоим понравился, наелись до отвала воздушной кукурузы, а потом отправились в «Этуаль», немного поужинать и выпить в баре. Тана все больше портилась просто от того, что была с ним. Она пыталась вспомнить слова Гарри о грубости этого человека, но сама не верила в эти слова. И никогда раньше она не была так счастлива, как в те минуты, когда, подъезжая к ее дому в Беркли, он обнял ее и поцеловал, и это было так естественно, словно и он, и она ждали этого всю жизнь. Потом он посмотрел на нее, прикоснулся кончиками пальцев к ее губам, размышляя, не будет ли он жалеть о сделанном, но чувствовал себя моложе и счастливее, чем в прошедшие годы.

— Тана, любовь моя, никогда я не встречал такой, как ты. — Он крепко прижал ее к себе, так, что она почувствовала тепло и защищенность, о которых даже не мечтала, и снова поцеловал. Он хотел, чтобы она всегда принадлежала ему, но в то же время удивлялся, не сошел ли он чуточку с ума. Она — подруга Гарри, эта девушка… но оба утверждают, что они только друзья, и все-таки он ощущал в их отношениях что-то другое, во всяком случае, со стороны Гарри. Он внимательно посмотрел ей в глаза:

— Ответь мне честно, Тэн. Ты влюблена в моего сына?

Она медленно покачала головой. Казалось, что водитель исчез. Он и в самом деле тактично вышел прогуляться. Машина стояла рядом с домом Таны.

— Нет. Я ни в кого никогда не была влюблена… до сих пор… — Для нее это были смелые слова, она сразу же решила рассказать ему всю правду. Ведь он был честным с нею с самого начала. — Четыре с половиной года назад меня изнасиловали. Это будто все во мне заморозило. Словно мои эмоциональные часы остановились. Первые два года в колледже я ни с кем не встречалась, потом наконец Гарри чуть ли не силой вытащил меня несколько раз на свидания вместе с другой парочкой. Но это все были пустяки, а здесь я тоже ни с кем не встречаюсь. Я только работаю. — Тана нежно улыбнулась ему. Она по уши влюбилась в отца своего лучшего друга.

— Гарри знает?

— Что меня изнасиловали? Он кивнул.

— Да, в конце концов я ему рассказала. Ему казалось, что я странная, и мне пришлось объяснить почему. По правде говоря, на одной вечеринке мы встретили того парня, и Гарри догадался.

— Это был кто-то из знакомых? — Гаррисон был потрясен.

— Сын начальника моей матери. Любовника и начальника, если уж начистоту. Это было ужасно… нет, — она помотала головой, — много, много хуже.

Он опять привлек ее к себе: теперь многое прояснилось. Интересно, не поэтому ли Гарри никогда не позволял себе быть больше чем другом? Он инстинктивно ощущал, что сын вожделеет к ней, даже если она и не подозревает, что у него на уме. И еще он знал о своих чувствах к этой девушке. Никогда еще со времени встречи со своей женой двадцать шесть лет назад он не был увлечен так сильно, но тут он вспомнил о разнице в возрасте, гадая о том, беспокоит ли это ее. Он был ровно на тридцать лет старше Таны, многие были бы шокированы, но ему важнее всего было знать, как к этому относится она.

— Ну и что? — отозвалась она в ответ на его высказанные страхи. — Пусть себе думают.

Теперь она поцеловала его и ощутила, как что-то оживает в ней, что-то новое, прежде незнакомое, страсть и желание, которые только он может утолить, и всю ночь она металась и ворочалась, думая о нем, точно так же, как и он мечтал о ней. Утром она позвонила ему в семь часов, он уже проснулся и был удивлен ее звонком. Но он еще больше удивился бы, знай о ее чувствах к нему.

— Что ты поделываешь в этот час, малышка?

— Думаю о тебе.

Он был польщен и тронут, и очарован, и возбужден — и тысячи других чувств захватили его. Но было здесь и нечто другое, большее. Тана доверяла этому человеку как никому другому, как не доверяла даже его сыну, он для нее воплощал очень многое, включая отца, которого она никогда не видела. Он олицетворял всех мужчин, и, знай Гаррисон об этом, он мог бы испугаться того, что она ожидает от него слишком многого.

Они навестили Гарри, вместе пообедали, потом поужинали, и его переполняло горячее желание затащить ее в постель, но что-то говорило ему, что этого нельзя делать, это опасно, что он создаст постоянную связь, а это не правильно. В последующие две недели они встречались, гуляли, целовались и ласкали друг друга, и с каждым днем становились все нужнее друг для друга. К Гарри они ходили отдельно — из страха, что он все откроет, и в какой-то из дней Гаррисон наконец решил, что это надо обсудить, слишком все становилось серьезным для него и Таны, а он не желал причинять девушке боль. Более того, он хотел предложить ей то, чего уже много лет никому не предлагал: свое сердце и жизнь. Он хотел жениться на ней и должен был знать, как к этому отнесется Гарри, знать сейчас, пока еще не поздно, пока еще никому не нанесены раны, особенно человеку, о котором он заботился больше всего на свете, его сыну. Ради Гарри он пожертвует всем, особенно сейчас, даже любимой девушкой, — поэтому он должен был все сейчас выяснить.

— Я хочу кое о чем тебя спросить. И хочу, чтобы ты мне ответил. Честно.

За эти две недели благодаря усилиям Таны между мужчинами установился хрупкий мир, и Гаррисон наслаждался его плодами.

— О чем это еще? — Гарри подозрительно смотрел на отца.

— Что за отношения между тобой и этим очаровательным ребенком? — Он изо всех сил старался казаться безучастным, спокойным и молился, чтобы сын ничего не заметил, особенно то, как сильно он любит эту девушку, хотя не мог представить, как это Гарри может не заметить. Он чувствовал себя так, будто носит на себе неоновую вывеску.

— Ты о Тане? — Гарри пожал плечами.

— Я же сказал, что хочу, чтобы ты мне ответил. — Вся его жизнь, да и ее тоже, зависела от этого.

— Почему? Тебе-то что до этого? — Гарри был беспокоен, у него весь день болела шея. — Я уже сказал, она мой друг.

— Я знаю тебя лучше, нравится тебе это или нет.

— Ну и что? Это все. Я с ней никогда не спал.

Это ему было известно, но он ничего не сказал Гарри.

— Это еще ничего не значит. Может, причина в ней, а не в тебе.

Ни в глазах его, ни в словах не было и тени шутки. Для него это было вовсе не шуточное дело, но Гарри рассмеялся и уступил.

— Верно, может, и так, — и вдруг он откинулся на подушки и уставился в потолок, чувствуя странную близость с отцом, какой никогда прежде не испытывал. — Не знаю, папа… Когда мы в первый раз встретились, я с ума сходил от нее, но она была неприступна, как камень… она и сейчас такая. — Потом он рассказал об изнасиловании, а Гаррисон притворился, что впервые слышит об этом. — Я никогда не встречал такой, как она. Думаю, я всегда знал, что люблю ее, но боялся все испортить, если скажу ей об этом. Атак — она не убежит, по крайней мере. Но если бы я сказал, она могла бы… — на глаза его набежали слезы. — Я не могу потерять ее, она мне так нужна.