Рослин Гриффит - Колдунья

Чако подумал немного и сказал:

— Возможно, н удастся напасть на ее след, если, конечно, там не побывал кавалерийский полк.

Она посмотрела на него вопросительно, пытаясь найти объяснение.

— Подковы армейских лошадей отличаются от городских. Я смогу распознать следы лошади Луизы.

— Ты возьмешь меня с собой?

— Взять тебя? — Для него было бы пыткой взять с собой женщину, которой он причинил боль, но которую очень хотел. Он отрицательно покачал головой. — Я поеду один.

— И что, если ты найдешь Луизу? Ведь она тебя не знает достаточно хорошо. Сомневаюсь, что тебе удастся уговорить ее вернуться в Санта-Фе.

— Я не буду уговаривать ее. Я просто привезу ее обратно, хочет она этого или нет.

— Увидев тебя, она может испугаться. Лучше я поеду с тобой.

Чако не нравилось то, что она хочет ехать с ним. Он мог бы съездить и один. Если она все же и последует за ним, он сможет ускакать от нее, оставив ее в облаке пыли, и ей не удастся догнать его. Но главным в этом деле было не желание Чако, а Луиза Джэнкс, ее спасение и возвращение. Фрэнсис права, что девушка может испугаться и не поехать с ним. А если она увидит Фрэнсис, то обрадуется ей и, возможно, ее даже не придется уговаривать вернуться.

Он кивнул Фрэнсис, соглашаясь на ее поездку с ним.

— Не могли бы мы выехать сразу же, по свежим следам?

— В этом нет необходимости. Солнце уже зашло за горизонт. Пока мы будем собираться, станет совсем темно.

Согласившись с этим, Фрэнсис уже собиралась уйти, чтобы рассказать обо всем Бэлл. Затем она остановилась, ей надо было сказать ему что-то еще, очень важное:

— Чако, ты, конечно, мог бы и не делать всего этого, после того… я имею в виду… Я хочу знать, как я смогу…

Холодно посмотрев, он резко оборвал ее и сказал:

— Я делаю это для девочки.

Чако смотрел вслед Фрэнсис, которая, ничего не ответив на это, ушла с высоко поднятой головой.

Он старался убедить себя, что делает это ради Луизы. Так же он уговорил себя, что вернулся на работу лишь для того, чтобы сорвать планы де Аргу-элло в отношении него.

Но, честно говоря, он обманывал себя. Он приехал из-за нее, хотя и понимал: пока тень Мартинеса будет напоминать о себе, вряд ли ему удастся вернуть расположение Фрэнсис.

Нет ничего, что бы он не мог сделать для Фрэнсис, подумал он и вдруг вспомнил о Мартинесе.

Почти ничего.

На рассвете они уже были в пути. Бэлл указала ту дорогу, где якобы сосед видел Луизу, и Фрэнсис облегченно вздохнула, когда Чако нашел след лошади Луизы. Фрэнсис заверила Бэлл, что они обязательно отыщут ее дочь. Она без всякой помощи залезла на лошадь, полная решимости помочь своей подруге. Елена приготовила им в дорогу еду, но Фрэнсис надеялась, что они скоро вернутся с Луизой и еда им не пригодится.

В воздухе чувствовалась ранняя утренняя прохлада. Солнце поднималось из-за горизонта, а небо было все в ярких полосах. Если бы их поездка не была столь серьезной, а Чако не был таким угрюмым, то окружавший их пейзаж воспринимался бы совсем по-другому. После ее безуспешной попытки наладить с ним отношения она решила больше к этому вопросу не возвращаться. По крайней мере она не станет первой говорить о случившемся, сам Чако должен объяснить свое поведение… и выслушать ее точку зрения на этот счет.

А пока она постарается не думать, что произошло между ними той ночью. Она будет сдерживать себя при виде чувственного изгиба его рта, его волос, которые так красиво развеваются, когда он скачет верхом на лошади. А главное, не вспоминать как он прикасался к ней, нежно обнимал ее.

Но Фрэнсис боялась, что не сможет долго сдерживать себя, она страстно желала его.

На одном из участков дороги Чако слез с лошади, присел на корточки и внимательно стал осматривать оставленные следы:

— Похоже, что здесь кто-то присоединился к Луизе.

Фрэнсис сразу же тревожно запричитала:

— О нет, только не это, только не кто-то из жителей…

— Это военный, — оборвал он. Он пошел дальше по их следам. — А вот здесь они поехали рядом.

— Ты имеешь в виду, что Луизу сопровождает вполне официальное лицо?

— Официальное? — Он пожал плечами и сел на лошадь. — Я знаю одно, что она едет не одна или ехала не одна.

Фрэнсис старалась подбодрить себя, но она все же опасалась за Луизу, которая была еще такой юной. К тому же она понимала, что мужчина может быть опасен для молодой девушки. Но она надеялась, что Луиза цела и невредима.

Очень скоро Чако повернул с основной дороги, и они въехали на пересеченную местность с богатой растительностью. Сосны тянулись своими кронами к небу, отдельные участки были покрыты кустарником, раскидистым можжевельником, попадались заросли полыни.

— Похоже, что Луиза страшно испугалась, что ее поймают, раз она направлялась прямо в Альбукерке, — объяснял Чако, видя, что Фрэнсис расстроилась. — Не волнуйся. Мы найдем ее. Пока что мы идем точно по ее следу.

— Она ехала здесь одна? — спросила Фрэнсис, переведя дух.

— Нет, здесь все еще просматриваются два следа. Тот, второй, шел за ней неотступно.

Проходили часы, несколько раз они останавливались, когда Чако вынужден был внимательно рассмотреть следы. Используя такие остановки, Фрэнсис слезала с лошади, чтобы размять уставшие ноги. В основном всю дорогу они молчали. Это выглядело так, словно она его не волновала, а у нее к нему вообще не было никаких чувств.

Раздражение Фрэнсис его пренебрежением возрастало. Не выдержав, она направила свою кобылу к нему и первой начала разговор:

— А что будет потом, когда мы найдем Луизу?

— Вернемся в Санта-Фе, — сказал он, посмотрев на нее холодными серыми глазами. — Или у тебя есть другие предложения?

— Я имею в виду, что надо ведь искать настоящую убийцу. Как мы найдем ее?

— Ты не хочешь найти ее?

— Нет, не хочу, — призналась Фрэнсис. — Но ты этого хочешь. Потому что, пока ее не поймают, спокойствия не будет никому.

Он буквально пронзил ее своим призрачным взглядом, но ничего не сказал.

— Магдалина говорит, что охота за оборотнем — безумие.

Эти слова произвели на него впечатление. Их взгляды встретились.

— Ты говорила об этом с Магдалиной? Что еще она сказала?

— Только то, что справиться с ведьмой может лишь шаман. И что ты разговаривал с предводителем индейцев, которые хотели напасть на имение твоего… на имение де Аргуэлло, — сказала она, вспомнив о джикарилла, которым Чако преградил путь.

— Возможно, этот шаман сидит и наблюдает, что мне удастся сделать, прежде чем она убьет и меня. Затем он сможет изучить мои ошибки и продолжить ее поиски.

Фрэнсис почувствовала себя нехорошо при мысли, что Чако может оказаться козлом отпущения. Не желая продолжать этот разговор, она пропустила его вперед и поехала за ним. Вдруг ей стало очень тяжело дышать, она почувствовала тяжелый груз, опустившийся ей на грудь. У нее заныло сердце. Все же убийство Мартинеса сильно подействовало на нее. Но почему тогда при мысли, что она может потерять Чако, ей стало так плохо? Фрэнсис должна была признаться себе, что она любит его, несмотря ни на что, и чувства ее становятся все глубже и сильнее.

Ее раздумья были прерваны тем, что ее кобыла вдруг резко остановилась, уткнувшись в лошадь Чако. Чако словно замер в седле, выпрямив спину. Он сделал ей рукой знак хранить молчание. Она словно проглотила язык.

Она почувствовала… опасность. Кругом стояла тишина. Ничего не было видно и слышно.

У нее по коже поползли мурашки и сердце сильно забилось. Фрэнсис ждала, когда Чако объяснит ей, что происходит, и даст ей знак, что делать дальше. Но он был словно изваяние в своем седле и молчал.

Время шло. Казалось, что все это продлится бесконечно. Это было слишком утомительным.

Ей стало жутко.

Вдруг она услышала какой-то звук, что-то похожее на шепот. Казалось, что этот шепот окружал их со всех сторон и становился все ближе.

— Чако! — тихо позвала она.

Вдруг она с ужасом увидела, что горы словно ожили, то тут, то там возникали вооруженные всадники. Она поняла, что их окружили воины-апачи. Не зная, что делать, она пыталась найти объяснение всему этому у Чако, который, казалось, был совершенно спокоен и ничего не предпринимал. Она с ужасом смотрела на вооруженных с ног до головы индейцев. Они так же сохраняли спокойствие и чего-то выжидали.

Ее сердце от страха выскакивало из груди, когда она вдруг увидела, по всей вероятности, предводителя индейцев. Он был старше остальных и выдвинулся на пони вперед. У него был широкий нос, низкий и морщинистый лоб, мощный подбородок. Его темные глаза напоминали два куска обсидиана, губы были плотно сжаты, на голове — повязка из кожи, отделанная бисером. На нем были надеты традиционные штаны-бриджи и мокасины, но его брюки, рубашка и куртка были одеждой белых людей. Вне всякого сомнения, это был предводитель.

Только сейчас Чако поднял руку, приветствуя их, и заговорил с вожаком на их родном языке. Его речь была звучной, отрывистой. Он говорил так, будто эта речь была родной и для него.

Фрэнсис не понимала ни единого слова, пока он не произнес имени Джеронимо.

Чако чувствовал, что Фрэнсис в панике, но он не мог позволить ей, чтобы она опозорила его перед его дядей. Он посмотрел на нее так, что она поняла — они в безопасности. Только тогда ее побелевшее от страха лицо приобрело естественный цвет.

Он подал ей знак следовать за ним. Вместе с апачи они направились к ближайшему ручью, где могли напоить пони, а затем поесть и поговорить. Чако, Фрэнсис, Джеронимо и еще один воин — его друг Джах— сели на берегу, в тени ивовых деревьев.

— Что занесло тебя так далеко от твоего дома? — спросил Чако, как только они все расселись.

Джеронимо с его людьми были сейчас за сотни миль от резервации в Сан-Карлосе, где похоронены были многие их чирикахуа.