Ощущая странное беспокойство, Лали провела рукой по платью. Как поведет себя ее супруг? Будет ли он нежен или возьмет ее, как неистовая буря?

Осторожно ступая по мягкому ковру, она подошла к мужу, сидящему в кресле у камина. Антонио слышал ее шаги, однако головы не повернул. Оказавшись за его спиной, девушка положила руки на широкие плечи мужа и склонилась к его уху.

— Ты готов взять меня, мой повелитель?

— Об этом я должен спросить у тебя.

Улыбаясь, Лали провела руками по груди Антонио и потянула с плеч рубашку, но успела лишь скользнуть нежными пальчиками по твердым мускулам живота, как Антонио сжал ее кисти.

— Иди ко мне, — сказал он.

— Сначала я должна подготовить тебя, — выдохнула девушка.

— Опять эти гаремные привычки… — недовольно пробурчал он и потянул ее к себе, но она упрямо отстранилась.

— Хорошо… — он отпустил ее и позволил Лали стянуть его рубашку.

Девушка постояла мгновение, потом осторожно прикоснулась к его спине. Под ее нежными пальцами мужчина замер, а затем заурчал, как кот, когда Лали принялась ласкать ему спину языком.

— Я люблю каждый кусочек твоего тела, мой повелитель…

Круто развернувшись, Антонио поймал жену и усадил на колени.

— Зачем тратить свои силы на спину?

Коварно улыбаясь, Лали запечатлела жаркий поцелуй на его плече.

Антонио застонал.

— Ты все перепутала. Это я должен ласкать тебя в первую ночь.

Девушка подняла затуманенные глаза.

— И кто так решил?

— Я! — Антонио решительно сорвал с нее кружевную сорочку.

— Возьми меня… — попросила она, не в силах ждать, пока супруг, не делая никаких попыток дотронуться до нее, ласкал глазами каждый бугорок, каждую впадинку ее нежного тела.

— Запомни, Лали… Ты — моя жена и должна быть покорной и скромной.

Притянув девушку к себе, он прильнул лицом к ее груди, наслаждаясь ее ароматом и сладким стоном, затем опустил голову ниже и дотронулся губами до ее нежного животика. Девушка затрепетала, еще крепче прижимаясь к возлюбленному.

— Я хочу тебя и боюсь показаться неумелой.

— Не глупи… Мне не нужна опытная в любви наложница. Я хочу получить жену, для которой стану первым и единственным. И для меня она будет единственной в моем сердце и постели.

Антонио неторопливо опустил супругу на ложе и вытянулся рядом с ней, подперев рукой голову. Лали нерешительно подняла глаза и встретилась с его задумчивым взглядом.

— Неужели ты будешь и дальше мучить меня? Мы так долго ждали. Иди ко мне… — трепеща, девушка тянулась к нему.

— Для тебя же будет лучше, если мы не будем торопиться, — Антонио коварно улыбнулся. — Тебе надо вырабатывать терпение, мой золотой тюльпан, выросший в гареме.

— Только не сейчас… — рванувшись, Лали обхватила его и прижала к себе. — Мое терпение растаяло от твоего жара.

— Подожди. Сначала ты должна кое-что узнать.

Лали уставилась на него испуганными глазами:

Антонио выглядел очень серьезным, следовательно, речь пойдет об очень важном деле. Опять что-то произошло?

— Что случилось?

— Я люблю тебя.

Девушка тихонько пошевелила губами, повторяя эти вечные три слова, в которых прозвучала первородная чистота.

— Скажи мне. Еще раз.

Он повторил их, по крайней мере, еще дюжину раз, а затем то, чего они оба ждали так долго, свершилось. Антонио любил Лали трепетно и нежно, вознаграждая ее и себя за те страдания, которые им суждено было пережить.

— Я не верила, что будет так хорошо, — обессиленная, Лали обняла супруга, благодарно ласкаясь.

— Это лишь начало, кара миа… — Антонио нежно поцеловал ее.

— Будет еще лучше?

— Конечно, и я тебе это докажу.

— Сейчас?

— Как пожелает моя госпожа… мой золотой тюльпан.


83


Лали получила письмо месяц спустя. Его привез Филиппо, когда вернулся из Бельфлера. Последнее время он усиленно добивался руки Доминики. Признание Никколо сняло с синьоры дель Уциано обвинение в соучастии в преступном сговоре с супругом, и Доротея не возражала против женитьбы младшего Карриоццо на ее дочери. Зато сама Доминика едва не ушла в монастырь, желая отмолить грехи отца. Бедная девушка почувствовала себя почти злодейкой, узнав о кознях отца и о том, что он приказал убить Филиппо.

Лали изо всех сил старалась помочь влюбленным, хотя и понимала, что после вскрывшихся делишек Никколо это будет сделать нелегко. Но Лали была уверена в том, что и Доминика, и Филиппо найдут своей счастье, ведь удалось же ей самой справиться со всеми трудностями после возвращения в Бельфлер. Кстати, епископ Строцци больше не обвинял дочь Бельфлера в почитании ислама. Все его помыслы были обращены на Доминику. Его забота о девушке была столь трогательной, что наводила на некоторые мысли о том: кем на самом деле был отец Доминики. Что же касалось Монны, то между ней и Лали воцарились мир и согласие.

— Письмо пришло с острова Мальты, — угрюмо сказал Антонио, стоя за спиной Лали, разворачивающей листок бумаги.

— Я вижу.

— Я оставлю тебя, — муж направился к двери.

Бросив взгляд на его напряженную спину, Лали улыбнулась.

— Останься.

Антонио секунду постоял в раздумье, затем присел рядом с женой.

— О чем тебе пишут?

Девушка протянула письмо, но он отказался взять листок.

— Фернандо предложил свои услуги рыцарям Мальты. Теперь его корабль плавает под их знаменем. А еще он желает нам счастья.

Антонио нахмурился.

— И все?

— Как видишь, — произнесла она и смахнула слезинки.

— Но ты расстроена?

— Все в порядке. Просто я никогда не была так счастлива.

Антонио притянул к себе жену и поцеловал.

— Какое счастье, что судьба оказалась к нам милостива и свела нас вместе в доме Ибрагим-паши. Но теперь я не отпущу свою маленькую птичку из клетки, в которую она меня заманила.