— Неужели в законе Мухаммеда что-то изменилось? — тоскливо хмыкнул Антонио. — Всегда считал, что лишь евнухам и торговцам позволительно находиться в стенах гарема.

— Ты трусишь, итальянец? — криво усмехнулся Мехмед. — Не разочаровывай меня. Если откажешься — отправлю на галеры.

— Твоя воля, мой господин, — Антонио покорно склонил голову, хотя в душе кипел от негодования. Но он не мог позволить себе вспылить. За время, проведенное во дворце султанского сына, ему удалось узнать столько интересных и нужных сведений для республики Святого Марка, что рисковать собой агент Венеции не имел права и сожалел о том, что не было возможности встретиться с кем-нибудь из венецианской миссии.

— Ладно, не дрожи. Тебя проведет во дворец кира Шекер. Кизляр-ага Маруф — главный евнух в гареме паши — знает о тебе. Можешь во всем на него положиться.

— Черный ага предает своего господина?

— Как же ты наивен, мой друг, — ухмыльнулся шахзаде. — В гареме Ибрагим-паши (как, впрочем, и во многих других домах) всем заправляют евнухи, но подчиняются они не своему господину, а одной из его жен, которая оказывает тому или другому охраннику свое расположение. Разумеется — за некоторые постельные услуги, выгодные обоим любовникам. Именно поэтому в моем гареме часто меняются и евнухи, и женщины, — со злорадством пояснил юноша. — У Ибрагим-паши имеются три жены, положенные Кораном, и каждая из них, по уверению киры Шекер, ненавидит приемную дочь своего мужа, опасаясь, что супруг женится на девчонке, из-за которой уже давно потерял рассудок. Кизляр-ага, предпочитающий сохранять хорошие отношения с женами своего господина, не выдаст мужчину, забравшегося в гарем к любимице Ибрагим-паши. А также — слуг этого храбреца. Дело в том, что завистницы уже не раз пытались отравить девчонку, и глупый черный ага считает, что с моей помощью спасет несчастной малышке жизнь, — на губах шахзаде заиграла змеиная улыбка, при виде которой Антонио стало жаль неизвестную девушку. — Так что — готовься. Завтра ближе к вечеру тебя доставят во дворец старика. Имей в виду: не смей и пальцем прикоснуться к девчонке, пока я сам вволю не наиграюсь с ней.


3


Яла — огромный дом Ибрагим-паши, окруженный высокими каменными стенами — расположился на скалистом холме над Босфором, в некотором отдалении от Галаты. Капудан-паша во время коротких пребываний на суше не желал отрываться от созерцания своего возлюбленного моря и устроил свое поместье подальше от душного, кипящего людским потоком Стамбула. С верхней террасы, окружавшей дворец с четырех сторон, можно было без помех наблюдать за движением судов в Босфоре и Золотом Роге, любоваться игрой солнца в бирюзовых волнах и наслаждаться порывами прилетавшего с дальних гор свежего ветра.

Хозяин дворца большую часть жизни проводил на своих кораблях, и огромное хозяйство находилось в надежных руках управляющего Искандер-эфенди, бывшего раба-евнуха. В Стамбуле происхождение значило меньше, нежели верность и личные достоинства; нередко нищий становился великим визирем, а вчерашний раб — султанским зятем. Благочестием, умом и преданностью Искандер сумел заслужить уважение хозяина и получить свободу, но не смог избежать искушения: седовласого эфенди покорила младшая жена его господина, Гюльхар-ханум, прекрасно разбирающаяся в искусстве, философии и музыке.

Именно благосклонность управляющего, выделившего Гюльхар из толпы прочих наложниц, помогла ей не впасть в уныние и тоску, после того как ее — Луизу Сантильяно из Гранады — взяли в плен корсары Ибрагим-паши, когда она плыла на Сицилию к своему жениху. От той призрачной жизни ее отделяли долгие восемь лет. Но сейчас она, пожалуй, не жалела ни о чем. Ей легко удалось завоевать любовь своего господина и избежать черной зависти остальных наложниц. Когда же Луиза родила сына и паша сделал ее своей третьей женой, это вполне устроило его старших жен, ведь покладистая дочь испанского гранда милостиво принимала подарки своего супруга, не требуя звезд с неба, не устраивала истерик, когда муж выбирал себе другую жену или одалиску для ночных утех (Гюльхар вполне хватало нежности влюбленного в нее Искандера-эфенди который старательно выполнял все ее прихоти), и не выдавала тайны своих соперниц (расчетливый кизляр-ага Маруф, оказывающий предпочтение хитроумной третьей жене своего хозяина, старательно выполнял все указания Гюльхар-ханум и позволял остальным женщинам маленькие шалости с евнухами).

Луиза Сантильяно сумела незаметно для всех стать истинной владычицей сердца своего супруга, и вскоре Ибрагим-паша, превыше всего ценивший разум и рассудительность, позволил своей мудрой не по годам младшей жене посещать (разумеется, закутанной в плотную чадру) нижний зал дворца, где вели беседы умудренные жизненным опытом старцы и совершившие паломничество дервиши, а по ночам ее допускали в верхние покои, где пировали гости и проходили состязания музыкантов и певцов, танцоров и поэтов.

Жизнь была устроена как нельзя лучше, но нежданно-негаданно у Гюльхар появилась серьезная соперница — Лали, приемная дочь ее мужа. Пока золотоволосая девочка, без устали распевающая песни, была маленькой, Гюльхар искренне заботилась о ней и даже лично занималась ее образованием. Ей нравилась любознательная девчушка, предпочитающая умную беседу пустой гаремной болтовне. Но время шло, и забавная пташка превратилась в прекрасную птицу с чудесным голосом, вызвав лютую ненависть хвастливых обитательниц гарема. И не на шутку встревожив саму Гюльхар, угадавшую в девочке сильную соперницу.

Последние три года Гюльхар-ханум изобретательно защищала девочку от зависти остальных женщин, и никто заподозрить не мог, что младшая жена Ибрагим-паши, его утеха и отрада, замыслила совершить то, что могло стоить ей жизни. Но что поделать, если самым дорогим существом для стареющего паши стала его обожаемая птичка, его золотой тюльпан — Лали? Терять положение любимой жены Гюльхар не собиралась и задумала избавиться от девушки с помощью известного своим распутством старшего сына султана Баязида — Мехмеда, Если девчонка окажется умной, то станет женой шахзаде, возможно — будущей султаншей. А если нет… Значит, такова ее злосчастная судьба.

Главное — устроить все так, чтобы Гюльхар осталась вне подозрений, когда девушка исчезнет из гарема.


4


Кизляр-ага Маруф бесшумно вышел из портика, заставив Антонио вздрогнуть от неожиданности. В яле Ибрагим-паши, в отличие от суетливого дворца Мехмеда, царила спокойная тишина, которую не тревожили неспешные шаги слуг, шелестящий шепот цветов и невесомое журчание фонтанов, молчаливо проливающих прозрачные слезы.

— Надеюсь, ты не выдашь меня? — хмуро поинтересовался Карриоццо, чувствуя возрастающее беспокойство. — Шахзаде будет очень недоволен.

Вместо ответа суровый черный евнух направился к увитой плющом стене, вдоль которой бродили стражники. С холодным любопытством оглядев крепкую высокую фигуру незнакомца, облаченного в одежду евнуха, охранники отворили узкие двери, ведущие на женскую половину дворца. Присутствие Маруфа, несомненно, служило пропуском в мир, где обитали женщины, но опасная затея могла в любой миг закончиться плачевно, и Антонио с беспокойством рассматривал представший перед ним роскошный цветник, преисполненный пышного очарования и дурманящего розового аромата.

Чудесный сад спускался широкими ступенями к морю, на каждом ярусе играли радуги затейливых фонтанов, а вокруг них в правильном порядке красовались финиковые пальмы, могучие кипарисы и пышные магнолии. Клумбы возле фонтанов пестрели от многообразия цветов, в воздухе плескались стаи серебристых голубей, по траве разгуливали горластые павлины, переливающиеся на солнце длинными изумрудными хвостами, а в водоемах плавали черные лебеди. На верхнем ярусе сада возвышались стены дворца, где были устроены покои жен и наложниц Ибрагим-паши.

По выложенной разноцветным щебнем дорожке Маруф провел своего спутника к заросшей сиренью беседке. Отведя в сторону веточки с душистыми цветами, черный ага заглянул в образовавшееся оконце, а затем уступил место Антонио.

Представшая перед глазами дивная картина заставила учащенно забиться сердце молодого мужчины. На лужайке в тени раскидистых яблонь и шелковиц несколько юных девушек, почти девочек, играли в мяч. Одеты они были в красные, изумрудные и лазоревые туники и шаровары из тонкой ткани; макушки юных красавиц прикрывали маленькие золотистые шапочки, из-под которых спускались, многочисленные косички, увитые лентами с мелким жемчугом; нежные ушки, тонкие шеи и запястья девушек изобиловали золотыми украшениями, а ножки украшали туфельки без задников, закрепленные на щиколотках филигранными цепочками. Рассматривая прелестниц, Антонио не сразу заметил, что одна из девушек сидела в отдалении, на качелях под огромной шелковицей и рассматривала книгу с массивными застежками.

Лучик солнца, скользнувший сквозь ветви деревьев, упал на лицо Лали, заставляя отвлечься от книги. Смеясь от солнечной щекотки, девушка отвела глаза от страницы и взглянула на своих подружек — дочерей жен и наложниц Ибрагим-паши. Эти девочки были моложе самой Лали, поскольку ее ровесницы уже давно жили в гаремах своих мужей. Вот только устраивать судьбу приемной дочери отец отчего-то не спешил. Лали, конечно, не торопилась покинуть родной дом, но порой принималась грустить: ей очень хотелось узнать тайну любви, о которой так много болтали в гареме.

— Лали! Пошли танцевать! — прервала размышления девушки Самира, красивая черноволосая девочка, уже сейчас, в свои двенадцать лет, полная яркой женской прелести.

Улыбнувшись, Лали отложила книгу и присоединилась к подругам. Стихи Фирдоуси были чудесны, но искушение покружиться под музыку оказалось слишком велико. В общем зале гарема девушка в последнее время чувствовала себя неуютно: ревнивые взгляды женщин мешали раствориться в танце. А здесь, в саду, с девочками, еще не узнавшими злое чувство соперничества, можно было вволю порезвиться.