— И мне не на что надеяться? — так же тихо спросил он.

— Нет, Генрих, — печально ответила Патриция. — Кроме Эмиля мне не нужен никто. Это мое горе, что он оставил меня, но я точно знаю, что никогда не смогу быть счастлива без него.

Генрих вздохнул.

— Что же, по крайней мере мне все ясно. Надо когда-то было посмотреть правде в лицо.

Патриция лукаво засмеялась.

— Посмотри, посмотри вокруг. Здесь есть и другие очаровательные леди-южанки.

— Ты намекаешь на мисс Бовэ? — улыбнулся в ответ Генрих. — Может быть, ты и права, что обратила мое внимание на свою подругу.

Тут в комнату вошла Полина, и они, закончив разговор, распрощались. Патриция, проводив гостей, пошла к себе, села в кресло и задумалась.

Итак, Эмиль связался с Бекки Олдвэй. К сожалению, этот пьяный грубиян сказал правду. Мог бы найти и кого-нибудь достойнее! Впрочем, подумав немного, она решила, что он выбрал Бекки именно ей назло. Конечно, он великолепно понимал, как она расстроится, узнав, что он выбрал жену ее любимого брата! Она так любила Федерико, что пожертвовала собой ради спасения его жизни. А ее дорогой брат отрекся от нее.

Патриции стало очень горько от этих мыслей. Ну почему Эмиль так ненавидит ее?

* * *

Эмиль очень удивился, когда на следующее утро увидел, что навстречу ему скачет верхом на лошади какой-то незнакомый блондин. Он перестал работать и наблюдал за незнакомцем до тех пор, пока тот не подъехал к нему и не спешился рядом.

— Я ищу мистера Шэффера, — вопросительно сказал незнакомец.

Эмиль уловил в его голосе непривычный акцент.

— Я — Эмиль Шэффер, — ответил он незнакомцу.

— Я хотел бы поговорить с вами. Меня зовут Генрих Миллер.

Эмиль не сомневался, что он приехал обсуждать условия развода. Оставаясь невозмутимым, Эмиль сказал:

— Проедем ко мне домой.

Какое-то время мужчины ехали молча. Потом Миллер решил нарушить это молчание.

— Я не знаю, что вам рассказывала Патриция обо мне…

Эмиль презрительно ухмыльнулся.

— Достаточно много…

Генрих посмотрел на Эмиля. Он никак не мог понять, то ли Эмиль ревновал, то ли ему все было абсолютно безразлично. Генриху он показался угрюмым неинтересным человеком. И конечно же, этот ужасный шрам на щеке совсем не украшал его.

— Буду честен с вами, мистер Шэффер, — начал Генрих. Голос его дрожал, и от этого его немецкий акцент усиливался. — Я очень высокого мнения о вашей жене. Я бы женился на ней не раздумывая, если бы она только захотела этого.

Эмиль резко сказал:

— С тех пор, как она желает быть только с вами, я не понимаю, почему она не хочет выходить за вас замуж, — захохотал Эмиль.

— Как вы можете смеяться, говоря о Патриции? — воскликнул Генрих.

— Зачем так сердиться? Патриция сама мне сказала, что была близка с вами и что она собирается развестись со мной и выйти за вас замуж, — невозмутимо произнес Эмиль.

— Патриция и я только одну ночь провели вместе. И это произошло тогда, когда вы после полуторагодовалого молчания ворвались к ней домой и заявили, что отказываетесь от нее. Разве она не заслуживает для себя хоть немного счастья? Или вы сами безупречны? Разве вы не имели других женщин? Разве вы не завели роман с золовкой Патриции?

— Какое вам до этого всего дело? — ледяным голосом спросил Эмиль.

— Патриция отказалась выйти за меня замуж, когда обнаружила, что вы вернулись домой калекой. Она говорила, что любит только вас. И она захотела сделать все возможное, чтобы вы восстановили свое здоровье. Я потерял ее из-за вас. Я думаю, что это меня тоже касается, — сказал Генрих.

— Она сказала мне, что разведется со мной тогда, когда я буду здоров. Не пойму, чего вы беспокоитесь, — усмехнулся Эмиль.

— Значит, она лгала вам. Только вчера она мне сказала, что все еще любит вас и не станет моей женой, — печально произнес Генрих.

Эмиль недоуменно взглянул на Генриха и ничего не ответил, а тот продолжал:

— Верьте мне, у меня не было никакого желания приезжать к вам сюда. Я считаю вас низким и недостойным человеком за то, как вы обращаетесь с Патрицией. Любой мужчина сочтет за счастье жениться на такой женщине. А вас я не могу понять. Впрочем, я пришел сюда не за тем, чтобы учить вас. Я пришел сюда ради Патриции. Джо Гримсхау постоянно беспокоит ее. Он заходит к ней домой, хотя она его никогда не приглашает и дала приказ своим слугам не впускать его в дом. Но вчера вечером он ворвался туда. Он был пьян, груб, вульгарен в обращении с дамой. Он кричал на Патрицию и сказал ей, что у вас с миссис Фурье любовная связь. И это все происходило на глазах у нас, двух ее гостей, и на глазах у слуг. Я очень беспокоюсь о безопасности Патриции и о ее репутации, но у меня пет никакого права защитить ее. Это право и обязанность мужа. Поэтому я приехал сюда, чтобы убедить вас поговорить с Гримсхау и дать ему понять, что леди находится под вашим покровительством. Даже если вас не интересует Патриция, вы должны защитить свое имя и честь.

— Что говорят о моем имени, меня абсолютно не интересует, — резко сказал Шэффер. — Но я разберусь с этим Гримсхау. Спасибо за то, что вы мне рассказали. Патриция не сообщила мне, что этот человек ведет себя нагло. Она, видимо, не считает меня своим мужем, впрочем, как и вас, мистер Миллер.

— Слепец, неужели вы не видите, что Патриция любит вас? — спросил у Эмиля его соперник.

Эмиль презрительно взглянул на него и сказал:

— А теперь извините меня, мистер Миллер. Я больше не могу с вами обсуждать — любит или не любит меня моя жена. Вы сами сказали, что мне надо выполнить обязанности главы семьи. Я думаю, мне необходимо скорее нанести визит Гримсхау.

Эмиль пустил свою лошадь галопом, бросив изумленного Генриха посередине дороги.

Эмиль скакал во весь опор и думал, что здорово он обставил этого немца. Пистолет был у него всегда с собой, чтобы отстреливать на полях ядовитых змей, поэтому он направил свою лошадь через поля к ближайшей дороге, что вела в Новый Орлеан.

Эмиль злился на всех: и на Миллера, упрекнувшего его в том, что он не защищает честь жены; и на этого дурака Гримсхау, который приставал к Патриции; и на себя; и, наконец, на саму Патрицию, не обратившуюся к нему за помощью.

— Глупая, самонадеянная женщина! Ей, видите ли, не нужна его помощь! Она всегда уверена, что справится сама. Но он исправит свою ошибку.

Когда Эмиль влетел в контору к Гримсхау, то на нем лица не было. В пыльной рабочей одежде, с пистолетом на поясе, с перекошенным от злости лицом, он был похож на разбойника.

Гримсхау, сидевший за своим столом, приподнялся, задрожав от страха.

— Я — Эмиль Шэффер. Это мою жену вы постоянно беспокоите? — зарычал он.

У Гримсхау затряслись колени, и он жалобно забормотал:

— Я не знал, что… Я думал, что она… В общем, она всегда занимается всем одна… Да и вас здесь нет. Я и подумал…

— Меня не интересует, что ты подумал, — гремел Эмиль. — Это — моя жена, и если ты только хоть раз ее побеспокоишь, то я убью тебя. Ты понял меня?

Глаза Эмиля бешено горели, он тяжело дышал, его голос гремел, и испуганный Гримсхау, казалось, проглотил язык.

Он смог только утвердительно кивнуть головой. Эмиль повернулся и вышел из конторы, напоследок хлопнув дверью с такой силой, что треснуло стекло в верхней части двери. Он вскочил на лошадь и направил ее к магазину Патриции.

«Дома, конечно, ее еще не будет, а только в этом дурацком магазине», — решил он. Швейцары у дверей поглядели на него подозрительно, когда он вошел в магазин, но никто его не остановил, и он пошел разыскивать кабинет Патриции. Служащие только молча указали, куда нужно было идти.

С силой толкнув дверь, он ворвался в кабинет.

Патриция, сидевшая за столом, вздрогнула от хлопанья двери и, подняв глаза, замерла. Перед ней стоял Эмиль. Он был похож на бандита с большой дороги. Патриции стало страшно.

— Почему ты не сказала мне о Гримсхау? — спросил он.

Патриция выдохнула:

— Гримсхау?

— Да, про Гримсхау. Твой немец-любовник дал мне знать, что он к тебе приставал. Или он солгал мне?

— Генрих Миллер — не мой любовник! — ответила Патриция, и Эмиль почувствовал, как она стала закипать от гнева. — А что касается Гримсхау, то тебя это не касается.

Эмиль в изумлении посмотрел на нее.

— Как не касается? Ты не забыла, что я твой муж?

— Нет! Это ты забыл, что ты мой муж, и я не вижу смысла обращаться к тебе за помощью. Ты бы только стал насмехаться, как ты это обычно делал. Эмиль, ты давно не рассматриваешь меня как свою жену и не считаешься с нашим браком!

— Я не считаюсь с нашим браком? Это ты не считаешься с ним. Живешь отдельно и все время проводишь в этом дурацком магазине. Это ты ведешь себя так, как будто у тебя нет ни сына, ни мужа! Это ты хочешь развестись. И можешь выходить замуж за этого Миллера. Это…

— Постой! — гневно перебила его Патриция. — Это ты бросил меня и уехал в «Белль Терр», так и не попросив меня поехать с тобой. Что мне оставалось делать? Бежать за тобой как верная собачка?! Я так не могу, поверь мне. Это у тебя есть любовница, а не у меня. Как ты смеешь упрекать меня в неверности, когда сам завел роман с женой моего брата? А помнишь, когда ты привел в наш дом проститутку, чтобы она утешила тебя?

— К черту упреки! Я мужчина, а не статуя. Мне нужно расслабиться, — ревел Эмиль.

— Расслабиться? Эмиль, ты когда-нибудь думал обо мне? Я месяцами ждала тебя, а ты оставил меня, поверив на слово Фрэнсис, поверив тому бреду, что она рассказала обо мне. Вот уже три года, как ты не соблаговолишь подойти ко мне. А о моих желаниях ты не подумал? А мне не нужно расслабиться? Ты думаешь, я не хочу, чтобы ты дотронулся до меня, не хочу, чтобы поцеловал?