— Я не знаю даже, как назвать то, что ты сделала, — обратилась она к Фрэнсис. — Ты разрушила жизнь своего брата. Но мало этого — ты разрушила мою жизнь и жизнь маленького Джонни. Ты — настоящее чудовище! Ты отлично знаешь, если посылала следить за мною детективов, что я не была любовницей Генриха Миллера. И из вашего дома я ушла только из-за тебя, из-за твоей ненависти. Это не имело к Эмилю никакого отношения. Да и не о Эмиле ты заботилась в первую очередь. Ты думала о себе. У тебя патологическая ревность к брату, и ты всеми силами хотела, чтобы он принадлежал только тебе. Не сомневаюсь, что ты радовалась, когда он возвратился домой искалеченный, и всю свою жизнь теперь будет зависеть от тебя!

— Нет! Я никогда не хотела, чтобы с Эмилем что-то случилось! — запротестовала Фрэнсис.

В ответ Патриция подошла к ней, и с таким презрением посмотрела на нее, что Фрэнсис побледнела как мел. Патриция, пылающая от гнева, выбежала из комнаты.

Изумленный Прентисс Шэффер сказал, обращаясь к Фрэнсис:

— Теперь пойдем к Эмилю. Ты сама расскажешь ему всю правду!

Фрэнсис всплеснула руками и запричитала:

— Нет, папа! Пожалуйста, не заставляй меня делать этого.

— Ты сотворила страшное зло, Фрэнсис, и теперь должна расплатиться за него. И, хотя ты никогда и ничем не сможешь искупить его страданий, но ты пойдешь и все ему расскажешь, иначе я никогда не прощу тебя.

Эмиль принял страшные новости внешне спокойно. Но глаза его стали похожи на глаза израненного зверя, хотя ни один мускул не дрогнул на лице.

— Мои письма ты уничтожала тоже? — спросил он у Фрэнсис, а когда та отрицательно покачала головой, сказал: — Тогда, пожалуйста, сделай это сейчас.

— Нет, подожди, — вмешался в разговор отец. — Эмиль, ты не можешь так распорядиться ими. Патриция имеет право прочитать их. Она должна узнать, что ты не бросил ее, а любил и ждал встречи. С каким горьким чувством она жила здесь все эти месяцы, думая, что тебе безразличны она и ваш ребенок.

— Я не хочу ее знать! Я не хочу, чтобы она читала те несправедливые вещи, что я писал в последних письмах. Я не желаю, чтобы она узнала из писем, как сильно я любил ее. Прошло уже много времени, чтобы забыть меня. Патриция больше не любит меня. Она уже решила выйти замуж за Миллера. Пусть так и будет. Так лучше. Если она прочтет письма, где я писал о своей любви, она может из жалости вернуться ко мне, — сказал Эмиль.

— Но она вернется туда, где ей и положено быть — к своему очагу, — сказал отец.

— Нет! — неистово закричал Эмиль. — Разве ты не понимаешь? Я все еще люблю ее и не хочу, чтобы она связалась с беспомощным калекой. Я отказываюсь от нее.

— Дай ей шанс, Эмиль. Откуда ты знаешь, что она тебя не любит? Откуда ты знаешь, что она отвернется? — спросил мистер Шэффер.

— Только посмотри на меня! — сказал Эмиль. — Мужчина, которого она любила, был сильным, здоровым и красивым, а не таким беспомощным, как я. Подумай только, что ей придется взглянуть на мое голое тело, увидеть искалеченную ногу и руку! Она увидит множество багровых, скрученных шрамов, множество глубоких отметин от шрапнели…

Его прервал сдавленный крик Фрэнсис. Эмиль посмотрел на нее, а затем продолжил:

— Что? Не обращать внимания на все это? Да? А как же с этим жить?

Фрэнсис повернулась и быстро выбежала из комнаты. Эмиль посмотрел ей вслед, и в его глазах был суровый приговор.

— Отец! — сказал он. — Не пускай ее больше ко мне никогда. Я не хочу ее видеть. Да и забери от нее мои письма.

— Хорошо, заберу. Но ты, пожалуйста, подумай хорошенько о том, что ты сказал Патриции. Муж и жена должны быть вместе, а Джону Прентиссу нужен отец.

— Пусть Миллер станет ему отцом, — возразил Эмиль. — Я ведь только напугаю ребенка.

Тяжело вздохнув, отец вышел из комнаты Эмиля, оставив бесполезный разговор, и направился к дочери, чтобы забрать, как обещал Эмилю, его письма к жене.

После ухода отца Эмиль закрыл глаза и вытянулся на диване. Он устал не только от того, что произошло здесь, но ему было очень тяжело сидеть.

«Патриция!» — Он стал вспоминать, как она выглядела во время их встречи. Она была такая стройная, такая желанная. Ее щеки горели так же, как и ее красное платье. Эмиль даже застонал — она всегда была неотразима в красном. Он вспомнил ее в прозрачной алой ночной сорочке… Как всегда он страстно желал ее!

«О, нет, никаких желаний больше не должно быть! — подумал Эмиль. — Они ни к чему такому отвратительному калеке».

Но его тело не слушалось голоса рассудка, и сильное желание охватило его. Никто, кроме Патриции, не мог удовлетворить его страсть. За те долгие месяцы войны, когда он страдал, не получая от нее ни строчки, у него было несколько женщин. Но ни одна не смогла зажечь его.

Боже, как он был глуп тогда, когда пришел к ней домой и не дал ей ни одного шанса объясниться. Он злился и ревновал, он изнасиловал ее, еще больше оскорбив! Впрочем, если бы ей представилась возможность оправдаться, то он, конечно, не поверил бы ей! Он никогда не верил ей и всегда дико ее ревновал.

А ведь она, так же, как и он, влюбилась в него с первого взгляда там, на балу, в Новом Орлеане. Да и когда они поженились, ему казалось, что ее радость и любовь были искренни.

Но отсутствие писем и наветы Фрэнсис опять пробудили его ревность. И здесь появился Генрих Миллер — всегда внимательный, всегда готовый помочь. Эмиль понимал, что фактически он сам толкнул ее в объятия другого мужчины.

Может быть, она сочтет своим долгом вернуться к нему? Боже, каким счастьем было бы представить ее здесь, рядом.

Нет, нет, зачем питать себя иллюзиями?

Он не позволит, чтобы жалость привязала Патрицию к нему. Он не сможет пережить отвращение в ее глазах при виде его искалеченного тела. И он так сильно любит ее, что не может испортить ей дальнейшую жизнь. Хватит того, что он уже сделал. Если она вернется — он заставит ее уйти. Это все, что он должен сделать.

* * *

Выбежав из дома Шэфферов, Патриция пошла, не думая, куда она идет, не чувствуя ни расстояния, ни времени. Она шла и шла, не замечая ничего вокруг себя, пока совершенно не выбилась из сил. Остановившись, она осмотрелась и поняла, что оказалась очень далеко от дома, в совершенно незнакомом районе. Пока она бродила, гнев ее прошел, но она была совершенно разбита.

Патриция окликнула извозчика и поехала домой. Вернувшись, не стала ужинать, рухнула в кровать и проспала как убитая до утра. Проснувшись, она, оставаясь еще в кровати, стала вспоминать события вчерашнего дня.

Итак, Эмиль вернулся с фронта искалеченным. Он постоянно писал ей и любил ее так сильно, что, поверив в ее измену, не захотел жить.

Слезы опять покатились из глаз, когда Патриция представила себе, как этот жизнелюбивый, сильный и очень гордый человек переживает свое сегодняшнее положение. Смахнув слезы и накинув халат, она тихо спустилась в кухню, чтобы приготовить себе кофе. Патриция была рада тому, что еще никто не проснулся, и ей можно спокойно обдумать свои дальнейшие действия. Сон снял все бурные, гневные эмоции прошедшего дня. Исчезли страдание и боль, переполнявшие ее за это время, и осталось только одно — ее неумирающая любовь к Эмилю. Как только она увидела его, любовь и страсть опять охватили ее, и она ясно поняла, что ее чувства к Эмилю будут жить в ней до последнего ее дыхания. И ни с кем никогда она не сможет быть счастлива.

Только он предназначен ей судьбой и Богом. Эмиль — это ее счастье, ее горе, ее крест.

Патриция очень уважала Генриха и была всегда искренне благодарна ему за помощь, за его доброту, но счастлива с ним она не будет! Бедный Генрих, он очень любит ее, но они никогда не смогут быть вместе. Она любила его как брата или дорогого родственника. Ему будет больно услышать ее окончательный отказ, но всепоглощающая, роковая любовь к Эмилю не оставляла выбора.

Патриция улыбнулась сама себе — как ни странно, но их любовь жива, несмотря на обиды, ревность и клевету. Она хотела отказаться от своей любви и боролась с этим чувством долгое время и всеми силами, но оказалась побежденной. Патриция допила кофе и вернулась к себе, чтобы переодеться. Сегодня ей как никогда хотелось выглядеть красивой.

Она перебрала все свои наряды, пока не остановилась на голубом платье. Оно было простым, но очень элегантным, и так подходило к цвету ее глаз.

Патриция надела в уши серьги с сапфирами, на шею — серебряное ожерелье с цветами из сапфиров и бриллиантов. Внимательно осмотрев себя в зеркале, она осталась довольна. Что скажет Эмиль, когда увидит ее? Что он сделает?

Патриция закрыла глаза и представила себе, как он подходит к ней, сжимает ее в своих объятиях, и их губы встречаются…

Глава 16

Сначала Патриция решила встретиться с Генрихом Миллером. Она знала, что у нее не будет чиста совесть, если она не расскажет ему об изменившейся ситуации и о своем окончательном решении. Он был настолько порядочным и хорошим человеком, что водить его за нос Патриция не могла, да это было и не в ее характере.

Генрих улыбнулся, увидев, что в его кабинет входит Патриция. Но улыбка его вышла несколько напряженной, так как столь ранний визит был необычным.

— Ты сегодня так рано? Что-нибудь случилось? — спросил он.

— В некотором отношении, да. Я, к сожалению, должна буду сообщить тебе неприятные вещи. Я очень уважаю тебя и поэтому скрывать не могу.

— Что такое? — спросил он, спокойно ожидая продолжения ее слов.

— Я… Я не смогу выйти за тебя замуж после того, что узнала вчера. Я необдуманно дала тебе обещание. Только, пожалуйста, не думай, Генрих, что я обманывала тебя, нет, я искренне хотела забыть Эмиля и полюбить тебя. Но у меня ничего не получилось. Прости, это было жестоко по отношению к тебе, но я искренне хотела начать новую жизнь, и для Джонни ты стал бы чудесным отцом. Поэтому я, узнав, что Эмиль вернулся и не делает попыток увидеть меня и сына, пришла к тебе. Может быть, у нас все и получилось бы, но речь идет о жизни Эмиля, и я не смогу выполнить свое обещание. Мне так жаль, Генрих, — она взглянула на него — выражение его лица почти не изменилось, только глаза стали печальными.