— Прощай, боевой товарищ. Умирай с честью. И помни, что тебе-то, возможно, еще и памятник поставят. Лет через двести.

— Только эта надежда и придает мне сил.

Глава 11. Сказ о вредных привычках

Я и не думала, что мы сможем добиться такого цвета лица — белый мрамор с серыми прожилками. А орал он так, что уши закладывало. Если я когда-нибудь решу писать мемуары, в которых захочу привести краткое содержание монолога Антона Лалетина, то задача передо мной будет стоять непростая. Если вычесть все ненормативные обороты — а они, уж поверьте мне на слово, заслуживают отдельного параграфа в учебниках по лингвистике — то получится примерно следующее: «А-а… и… мать… в рот… где мозги… да я вас сейчас обоих… да вы… за вас дадут-то максимум лет пятнадцать, и то, если судья попадется такой же… а-а… мать… ума нет… да я ж вам обоим сейчас в…» и все в этом духе. Занимательно, но на мой субъективный вкус, слишком много тавтологии и канцеляризмов. А еще и издатель!

Ольга, отчего-то приобретшая почти такой же цвет лица, бросалась грудью на амбразуру, пытаясь сохранить расстояние между нами.

— Не горячись, Антош! — по-моему, призыв несколько запоздалый.

Но едва он замолк, чтобы перевести дыхание, направила на нас пылающий взгляд.

— А ведь он прав! Но… все поправимо! — она и тут выискивала решение, претендующее на Нобелевскую премию мира. — Руслан, ты оплатишь ремонт полностью! А если Антон захочет, то и машину ему новую купишь! Понял? — она даже не желала слушать его оправдания. — Алина! Я от тебя такого не ожидала!

Скорее всего, она вообще никогда не ожидала увидеть во мне то, что является неотъемлемой частью моей сущности. Поэтому я и решила возмутиться:

— А почему он машину в гараж не поставил, а? Оставил ее специально, как приглашение? А мы как раз были в настроении принять такое приглашение!

Оля теперь полностью повернулась к нам, удостоверившись, что Антон уже не собирается кидаться в драку.

— А я тебе объясню, почему! Потому что если бы вы не вернулись к одиннадцати, то он собирался ехать за вами!

— Ой, — раздалось со стороны Руслана, и я не могла с этим «ой» не согласиться. Оказывается, Антон и не собирался нас бросать. Так, проучить. Несколько часов на свежем воздухе — вполне адекватная кара за отосланную с его телефона СМС. Руслан же теперь шагнул вперед: — Я оплачу ремонт! Или куплю тебе новую… у меня есть кое-какие сбережения. Так что давай закончим на сегодня миром, друг?

— Друг? — снова взвился Антон. — Ты мне друг?! Вандал, преступник, варвар, дикарь, троглодит, хулиган — кто угодно, но только не друг! Ей же еще года нет!

— Я куплю новую, — повторял Руслан, всеми силами изображая крайнюю степень раскаяния.

Антон снова было пустился в свои красноречивые излияния, но из его кармана раздался телефонный вызов. Глянул на дисплей и неожиданно быстро успокоился.

— Это Наташа, — оповестил он, а потом ткнул пальцем Руслана в грудь. — Хорошо, с тебя деньги на ремонт. А теперь всем тихо!

Прозвучало так, будто кроме него, тут кто-то шумел. В итоге именно Наташа спасла нас с Русланом от распятия, утащив куда-то местного сатрапа. А Ольга отродясь так истерить не умела — вся экспрессивность по наследству перешла к ее старшему братику.

Вернулся он уже вечером и зачем-то постучался ко мне. Вид довольный — наверное, за это время успел полностью отойти от шока. Уперся плечом в дверной проем, а говорил с улыбкой:

— Руслан мне деньгами компенсирует ущерб, а ты что собираешься делать?

Я встала напротив и тоже сложила руки, но облокотилась на другую сторону проема.

— Уверена, компенсация Руслана может покрыть и мой вклад в общий ущерб.

— Сомневаюсь.

— А ты хочешь, чтобы я тебе новую машину купила? По рукам! Только тебе придется немного подождать, пока я разбогатею. Пару-тройку тысяч лет.

Он рассмеялся и толкнул меня плечом:

— Нет, слишком долго. А у меня идея на прямо сейчас. Пойдем, Бубликова, нальешь мне чаю. И составишь компанию.

Я просто не могла сдержаться, когда у него было такое настроение — доброжелательно-шутливое, поэтому тоже толкнула плечом.

— Пойдем. Но не потому, что чувствую себя виноватой! Просто тоже хочу чаю.

Уже на кухне он обхватил меня за талию сзади и, похоже, что намеревался именно в таком положении ходить со мной, пока я выполняю его распоряжение.

— Антон, ну ты чего творишь? — настроение оказалось не слишком-то возмущенным, но я постаралась быть с ним построже. — Ты же со свидания вернулся!

Он тут же отпустил меня и сел за стол, а объясняться начал только после того, как я разместилась перед ним и пододвинула ему одну из чашек.

— Я бы не назвал это свиданием, Алин…

Меня озадачил его сосредоточенный взгляд.

— А что так? Я думала, что Наташа тебе нравится.

Он почему-то не спешил с ответом. То ли без чая истосковался донельзя, то ли попросту не знал, как сформулировать мысль.

— Нравится. В смысле… она красивая, умная, весь мир объездила, с ней всегда есть о чем поговорить. Она по всем статьям обходит всех девушек, которых я когда-либо знал.

Я не стала погружаться в депрессию или комплексы от услышанного. Если рассуждать объективно, да еще и с мужской точки зрения, то он полностью прав.

— Но… — подтолкнула я к продолжению, потому что сам он опять замолчал.

— Но… у нас разные цели, — он пристально смотрел мне в глаза. — Если мы начнем… эм-м… встречаться, то уже через короткое время начнутся вопросы и планы на будущее. Я ее знаю — она именно такой человек. Она на полном серьезе станет искать варианты — мне ехать с ней в Милан, или ей возвращаться сюда. Наташа не из тех, кто готов с легкой душой повеселиться. Сорт людей такой — не выношу просто!

Я даже усмехнулась от появившейся тени презрения на его лице. Антон объяснял дальше:

— Если я ей заявлю, что мне никто, включая её, и не нужен больше, чем на три месяца, то не удивлюсь, если и пощечину схлопочу. И дело даже не в том, что я каждую девушку сразу об этом предупреждаю, нет… Просто с чужими это как-то проще. А мы — друзья детства, наши родители знакомы, да и Ольга мне потом все жилы вытянет.

— О, да у тебя есть совесть? — восхитилась я.

— Не путай совесть с чувством самосохранения! — он теперь тоже смеялся. — Какое же счастье, что не все люди такие, как она. Ну вот зачем из самого простого делать сложное? Ты вот не такая!

— Я уж точно не такая, как Наташа. Но и не такая, как ты описал — зависать с кем-то на короткий период без будущего уж точно не по мне! Так что, Антон, подумай хорошенько, а то упустишь свою Наташку, как в девятом классе.

— Подумаю, ты за меня не волнуйся.

— Антон, если ты мне это рассказал, чтобы услышать мое мнение, то держи — я думаю, что если бы она на самом деле тебе нравилась, то ты бы не считал месяцы. И сейчас говорил бы с ней, а не с посторонним человеком.

Он тут же обозначил свой привычный хитрый прищур:

— Ты права, посторонний человек!

Я остановила его порыв снова схватить меня за руку:

— Но и няшкаться я с тобой не собираюсь! А то Ольга потом все жилы вытянет мне. Особенно, если с Наташей у вас что-то и начнется.

Он тут же расслабился и откинулся на спинку.

— Да, я понял.

Уж не знаю почему, но этот разговор мне не понравился. Вроде бы ничего лишнего сказано не было, и это далеко не первый наш треп по душам, но какой-то осадок продолжал донимать, хоть я даже не могла себе отчетливо обозначить его суть.

В институте дела шли как по маслу. Я успешно вытягивала все хвосты, поэтому приближение сессии меня уже не особо тревожило. Уверена, что даже все преподаватели меня наконец-то запомнили в лицо, а то раньше на экзаменах иногда выходили неловкие ситуации. С отцом я общаться не спешила, но он звонил сам. Его настойчивое внимание сначала приводило меня в бешенство, потом породило равнодушие, а потом и смирение. Возможно, что Ольга была и права — сложно ненавидеть человека, который отказывается принимать на себя роль злодея. Не то чтобы я все ему простила, но теперь могла спокойно воспринимать его существование. А уж мама была этой новости рада до безумия. Наверное, только ради нее я так и старалась.

Однажды я встретила в магазине Марию Павловну и Костика. Тот сразу принялся верещать: «Где Антон?», но я даже поленилась отвечать. Поздоровавшись, собиралась быстренько ретироваться, но женщина зачем-то меня задержала и совершенно неуместно начала рассказывать о том, какие в городе высокие расходы, да что зарплату отцу прибавили совсем незначительно, да что в школе у Кости достают поборами. Я покивала для приличия, но проанализировать это смогла позже и с отвращением поняла, что все эти ее жалобы, все это нытье служило единственной цели — если вдруг и мне понадобятся денежные средства, то вся их семья просто по миру пойдет от голода. Интересно, как долго она прокручивала в голове все варианты моего вмешательства в их жизнь? Боится, поди, до дрожи в коленках, что я к ним переберусь. А ведь отец говорил, что они — моя семья, что они будут только рады. Нет, дорогой папаша, нельзя объединить две семьи в одну. Может, ты и был бы рад, но для них я всегда чужая, мешающая, раздражающая. И ладно, особенно когда взаимно.

И хоть я хорошо понимала природу отношения к себе Марии Павловны, тем более, когда сама испытывала очень похожие чувства, но для себя твердо решила, что обойдусь без их помощи. Даже если останусь на улице. Вот это и есть твое наказание, отец. Я, может быть, когда-нибудь и готова была бы принять твою поддержку, облегчить тебе этим чувство вины, но именно твой выбор никогда не позволит мне этого сделать. И это уже не вопрос моего милосердия или мудрости, а совсем-совсем банальных «школьных поборов», «городских расходов» и «низких зарплат».