Или возможно, она была глотком свежего воздуха в этом модном интерьере, словно милая розовощекая нимфа или чудная фея из мифических стран.

Тот факт, что Королевская комната предназначалась для самых почетных гостей, возможно, давал ему передышку. Но сегодня его не насторожило, что его матушка удостоила Элспет особой милости. Может, даже догадываясь о причине.

Наоборот, он понял, что это давало огромный простор, свободу действий ему — им — до истечения, отведенного им срока.

Он никогда прежде не ощущал такой свободы, которая, возможно, и позволила ему сказать:

— Я подумал даже, что ты, возможно, забеременела и приехала в город для встречи с моими родителями.

У нее широко распахнулись глаза.

— У меня никогда не хватило бы на это смелости. — Выражение лица внезапно стало оценивающе-заинтересованным. — Но ведь ты все же приехал.

— Как видишь, — не задумываясь, ответил он. Он и сам не понимал, почему он тут же примчался, несмотря на вероятность такого поворота событий.

— И что бы ты предпринял, если бы я оказалась беременной?

Он пожал плечами, сейчас из одежды на нем оставались лишь бриджи.

— Скорее всего, ничего.

— Поскольку ты ничего и не обязан делать. — Ей не следовало позволять себе так увлечься созерцанием его мужских достоинств, когда его ответ был столь жестко прямой, не требующий толкований, но она не могла удержаться. Он был поразительно мужественен — рельефные мускулы, грубая сила, — он был красив, как Бог.

— Ты замужем, — подчеркнул он прямолинейно, хотя внутри и чувствовал какое-то странное удовлетворение собственника от сознания, что он был ее первым любовником.

Его бесстрастное утверждение было также квинтэссенцией мужской сущности.

— Это правда, — сказала Элспет, зная правила, по которым жило общество. Мужчины не несли никакой ответственности, если только не представали перед судом. Что отнюдь не было нормальной практикой среди аристократов, где скандалы никогда не признавались открыто. — Я могла бы назвать тебя отцом ребенка. — В ее голосе прозвучала обвинительная нотка. — Тебе пришлось бы взять на себя какую-то материальную ответственность.

— Что заставляет тебя думать, что я бы оспорил свое отцовство?

— Я должна быть благодарна за это, я предполагаю, — буркнула она. — Но ведь деньги для тебя не проблема, не так ли?

— Прости. Я рассердил тебя. — Он встретил ее взгляд. — Мне следует уйти?

— Раз уж я не беременна?

— Я по крайней мере попрошу прощения, — сказал он, пытаясь уклониться от этой потенциально взрывной перепалки. — Мир может быть жестоким, я знаю.

— Потому что это мир мужчин, — сказала она резко. Дарли поднял руки в знак сдачи, не находя слов против ее утверждения.

— Я не знаю, как мне выбраться из всего этого. Если ты можешь что-то посоветовать…

— Я могла бы. Все зависит…

— От? — В его взгляде сквозила настороженность.

— От того, не боишься ли ты заниматься любовью с женщиной, которая может говорить, более открыто и откровенно, чем ты привык. — Она смерила его взглядом. — После нескольких недель диких скачек в Йоркшире я отнюдь не склонна к самопожертвованию. И мне ровным счетом наплевать, особенно сейчас, на любые правила и условности. И вопрос, пущу ли я тебя в мою постель или нет, касается лишь тебя и меня. — Она чуть вскинула брови и вдруг улыбнулась: — Итак?

— Тебе не надо повторять дважды. — Он с быстротой молнии стащил с себя бриджи. — На самом деле, — он вернул ей улыбку, — я вовсе не уверен, что смог бы уйти, не спросив тебя.

— Твое высокомерие тебе к лицу. И ты это знаешь, верно? — В глубине души она знала, что все равно не смогла бы прогнать его.

— Я не знаю ничего подобного. Но то, что ты хочешь меня, ужасно мне нравится.

— Хорошо. — Она шлепнула рукой по постели, отметая светские условности в пользу более приятных вызовов, помня в первую очередь о том, как мало времени оставалось провести им вместе. — Давай, доставь мне удовольствие, ведь мне придется очень долго обходиться без тебя.

— Ты выглядишь заметно более хрупкой, чем я тебя запомнил с последнего раза, — заметил он, подходя к постели. — Я буду, осторожен, чтобы не сделать тебе больно.

— Не волнуйся за меня. Все, что я хочу, это испытать столько оргазмов, чтобы мне хватило на долгое морское плавание в одиночестве.

— Скажи мне сколько, — прошептал он, опрокидывая ее на спину и следуя за ней. — И мы посмотрим, что сможем сделать…

И он оправдал свои слова, занимаясь с ней любовью с невероятной нежностью и сладострастием, в полном контрасте с недавней интерлюдией в Лэнгфорде, где секс был всего лишь сексом, и ничем больше.

Этой ночью все было иначе.

Сегодня он вдыхал любовь вместе с поцелуями, не испытывая тревоги. Сегодня он даже отважился сказать:

— Приезжай, навести меня после возвращения. Доставь мне удовольствие, познакомь с твоим братом.

— Я приеду, непременно, — сказала она, всем сердцем желая этого и в то же время понимая, что не сможет выполнить обещание. Если ей повезет, и она вернется с Уиллом, она никогда, никогда больше не сможет встретиться с Дарли. Потому что если она однажды сделает это, она точно знала, что пропадет. А стать женщиной на содержании, быть содержанкой — это окончательно сломит ее.

Его поведение было пределом совершенства во всех отношениях, он тщательно оценивал реакцию Элспет на каждое движение во время любовного действа, всеми фибрами души желая довести до максимума испытываемое ею наслаждение, используя всю свою изобретательность и сексуальный талант.

Ему эта ночь страсти показалась пугающе многозначительной. Это было равносильно тому, как если бы он продистиллировал десятилетие или даже больше своего похотливого опыта, выделив столь кристально чистую привязанность и нежное чувство, и теперь, похоже, ему придется пересмотреть свое отношение к отцовским проповедям и нравоучениям об истинной, настоящей любви.

Нет, он, конечно, не собирался разом бросить все прежние привычки и стать новым человеком. Но ему пришлось признать, что он открыл для себя нечто новое, приносящее подлинное удовлетворение в занятиях любовью с женщиной, которая глубоко затрагивает и волнует твои чувства, а не только член.

И все же, несмотря на возникшее чувство нежной привязанности, не так-то легко было превратить многолетний опыт распутника в образчик чистоты и благопристойности, и по ходу этой ночи Дарли позабыл все свои поэтические причуды, излив их в более привычной манере оглушительного, всепоглощающего оргазма.

И уже много позже, когда они были в глубокой дреме, Элспет вдруг прижалась к нему и что-то пробормотала во сне.

Он очнулся при звуке ее голоса, стараясь перебороть сонливость, вызванную недосыпом накануне и недостаточным отдыхом в Лэнгфорде.

Ее глаза открылись, словно она тоже чутко реагировала на его движения.

— Еще? — любезно поинтересовался он хриплым от усталости голосом.

Она улыбнулась и покачала головой, ее глаза вновь сомкнулись.

Он заставил себя бодрствовать еще некоторое время, внимательный к ее желаниям, галантно готовый утолить ее страсти, если она того пожелает.

Но ее дыхание вскоре обрело умеренный ритм спокойного сна.

И только тогда он сам крепко заснул.


Глава 24


С первыми лучами солнца Дарли тихонько выскользнул из постели, стараясь не разбудить Элспет. Стоя у постели, он созерцал обольстительную спящую женщину, которая заново открыла для него подлинные чувства, которая навсегда изменила для него понятие страсти. Затем часы пробили время, и он, отбросив в сторону непривычное ощущение сожаления, подобрал свои бриджи и тихо покинул спальню.

Несколько минут спустя он уже тряс своего секретаря, пытаясь разбудить его.

— Да встаю я, встаю уже, — бормотал Малькольм с закрытыми глазами.

— Нам надо проложить на карте курс до Танжера для «Прекрасной Ундины». Жду тебя в библиотеке через пять минут.

Юноша моментально распахнул глаза:

— Вы отправляетесь в Танжер?

— Я — нет, а вот ты — да. Леди Графтон требуется сопровождение. Тебе кофе или чаю?

— Кофе. И когда мы отплываем? — Малькольм выпрыгнул из постели и принялся заправлять ночную рубашку в бриджи.

— Сегодня утром, с первым морским отливом. Сапоги тебе пока не нужны. Давай, захвати карты, — бросил Дарли через плечо, выходя наружу. — Кофе будет ждать тебя.

Не успели они развернуть и разложить карты, как к ним присоединился герцог, безукоризненно одетый и выбритый в отличие от своих полуодетых компаньонов, надевших первое, что оказалось под рукой.

— Я ждал, пока вы оба проснетесь, — сказал он, жестом подзывая лакея, который вошел с подносом с кофе.

— Еще очень рано, — возразил Джулиус. — А моя яхта всегда в полной готовности. Так что время для нас не проблема.

Герцог встретил взгляд сына.

— Ты отвезешь леди Графтон на «Прекрасной Ундине»?

— Нет. С ней отправится Малькольм.

— Есть какая-нибудь надежда, что ты передумаешь?

— Нет. Ничего не изменилось с нашего последнего разговора.

— Понятно. А она знает об этом? Джулиус чуть прищурился:

— Мы еще не обсуждали морское путешествие. Вопрос закрыт. Герцог все понял. По крайней мере, Джулиус отправит ее в относительной роскоши, «Прекрасная Ундина» на порядок превосходила любое торговое судно.

— Может, добавишь еще хотя бы одну пушку? — посоветовал он. — Африканское побережье облюбовали пираты. С каждым днем они становятся все более наглыми и дерзкими. В прошлый месяц разбойники напали на купеческое судно из Восточной Индии. Редкий случай со столь большим кораблем.