Сьюзен Джонсон - Когда вас кто-то любит

– Уоллингейм считает, что ребенок от него.

– Больше уже не считает.

– Даже при том, что дело ведет сам Макуильямс?

– Больше уже не ведет.

– Значит, ты сумел заткнуть рты сплетникам и на этот счет?

Дафф, вновь наполнявший бокал, поднял глаза.

– Истинная правда.

– А дражайшая Аннабел одержала очередную победу и разбила еще одно сердце.

– Похоже на это, – пробормотал Дафф, салютуя бокалом. – За будущие амуры.

– Молодец, Дарли! – объявил лорд Эйвон, в свою очередь, поднимая бокал. – Пора снова вскочить в седло!

И тут на Даффа посыпались советы относительно дам, с которыми можно утешиться и забыть тоску. Он охотно принимал рекомендации каждого и, когда встал из-за стола и покинул «Брукс», чувствовал себя гораздо лучше и почти примирившимся с отъездом Аннабел.

В конце концов, не он первый брошен прелестной мисс Фостер. И вне всякого сомнения, не последний.

Весь последующий час, сидя в кабинете своего городского дома, опустошая очередную бутылку и глядя на портрет кисти Рейберна, он считал эти пустые банальности бальзамом на душу. Но в какой-то момент, словно пораженный громом, неожиданно пришел к заключению, что не стоит слишком полагаться на банальности. Отставив стакан с намеренной осторожностью, присущей полупьяному человеку, он вызвал Берна и приказал оседлать Ромула, уложить в седельные сумки смену одежды и доставить записки родителям и в салон Грея.

Ожидая прибытия рассыльного от Грея, он со слабой улыбкой рассматривал портрет. Аннабел не успела уехать далеко. Потребовалось время, чтобы закрыть дом, а дорожный экипаж не может сравниться по скорости с породистым жеребцом вроде Ромула.

И ему вдруг страстно захотелось снова увидеть Крикет.

Кто бы мог подумать!

Дафф догнал экипаж Аннабел на третьей почтовой станции к северу от Лондона. Он скакал во весь опор, не жалея ни себя, ни коня. Боль от незаживших ран притуплялась огромным количеством выпитого бренди.

Он узнал желтые примулы, нарисованные на дверце экипажа, примулы, известные каждому светскому человеку в Лондоне.

Если у него и оставались сомнения, то они развеялись при виде Тома, сидевшего рядом с кучером.

Вручив поводья Ромула груму, маркиз вошел в гостиницу, приблизился к дородному мужчине, стоявшему за высокой стойкой, и сказал:

– Не будете так добры объяснить, как увидеть мисс Фостер и ее сопровождающих?

Мужчина, назвавшийся владельцем, неохотно поднял глаза на Даффа.

– Сомневаюсь, чтобы она хотела кого-то видеть. Леди сейчас ужинает.

– Я ее друг.

– И, как вижу, немного под хмельком.

Дафф едва не спросил, не является ли владелец заодно и опекуном Аннабел, но мудро предпочел протянуть крупную банкноту.

– Вряд ли она будет возражать, – пробормотал он, – а мое состояние никого не касается.

При виде денег выражение лица хозяина мгновенно изменилось. Двадцать фунтов в то время были большой суммой.

– Мисс Фостер и ее компания сейчас в задней гостиной: последняя комната в конце коридора, – объяснил он, показывая направление. – Доложить о вас, сэр?

– Не стоит, – улыбнулся Дафф. – У вас есть шампанское?

– Простите, сэр, таких тонких вин не держим.

– В таком случае хороший белый рейнвейн. Подайте как можно скорее, – велел Дафф, отходя.

Еще минута – и он стучался в дверь в конце коридора. Услышав голос Аннабел, он снова улыбнулся.

Неожиданно в этом мире все опять стало на свои места.

Распахнув дверь, он низко наклонился, чтобы не удариться о притолоку, и переступил порог.

Его встретил хор удивленных восклицаний.

– Я ужасно соскучился по тебе, – объявил Дафф, глядя на Аннабел. Это была чистая правда, тем более что в таком состоянии он просто не мог говорить обиняками. – Надеюсь, я не помешал?

– Нисколько! – воскликнула миссис Фостер. Ее дочь, похоже, потеряла дар речи. – Входите и садитесь, дорогой мальчик! – Вскочив, она энергично замахала рукой.

В гостиной уже зажгли свечи, и в их мерцании он нашел Аннабел еще более прекрасной, чем всегда, если только это было возможно. Короткие локоны отливали золотом, глаза сияли, полный ротик удивленно приоткрыт. И если у Даффа остались какие-то сомнения относительно того, что он чувствовал или хотел в эти несколько часов, неуверенность мгновенно рассеялась.

Миссис Фостер даже уступила ему свой стул, чтобы он смог сесть рядом с Аннабел.

– Садитесь, садитесь, дорогой мальчик, – пробормотала она, похлопав по спинке стула. – Как приятно снова видеть вас. Проголодались?

На этот вопрос он не мог ответить однозначно, не смутив окружающих. Да, он проголодался, но его голод был не того рода. Его скорее можно было назвать похотью. Но невозможно же объяснить это во всеуслышание.

Поэтому он только покачал головой.

– Тогда бокал вина, – предложила миссис Фостер, решив, что придется ей действовать за двоих, поскольку молодые люди внезапно онемели.

– Пойду-ка прогуляюсь в сумерках вместе с малышкой Крикет, – вмешалась Молли и вскочила, держа на руках дремлющую девочку.

– Я возьму Бетти и пойду с тобой, – решила миссис Фостер. – Совсем ноги затекли после долгой езды в экипаже. Небольшая прогулка не повредит.

Если бы главные участники спектакля были способны мыслить здраво, сразу заметили бы заговорщические улыбки женщин. Но им было не до того. Они даже не сразу обнаружили, что миссис Фостер и Молли покинули гостиную.

Но влюбленную парочку ничто не интересовало. Только когда хлопнула дверь, они немного пришли в себя.

– Я чувствую себя героиней романтического фарса, – усмехнулась Аннабел. – И наши верные компаньоны ухитрились сбежать.

– Напомни мне поблагодарить их, – улыбнулся Дафф. – И позволь сказать, что этот оттенок розового невероятно тебе идет. Ты неотразима.

– Ты просто истосковался по мне, – игриво заметила Аннабел, чувствуя себя снова на коне при виде улыбки Даффа. Господи, как она счастлива!

– Боюсь, именно так и есть.

– До чего же неромантично! – поддела она. – У тебя недовольный голос.

– Я был очень зол. Тебе не следовало уезжать.

– Почему это? – прямо спросила Аннабел.

– Потому что я не хотел, – нахмурился Дафф.

– Не помню, чтобы ты так и сказал.

– Должно быть, все дело в том, что ты предпочла сообщить о своем отъезде в присутствии такого количества людей, – бросил он, глядя на нее сквозь ресницы. – Я был так поражен, что не нашелся с ответом.

– Скажем так: я не хотела никаких проблем.

– А именно?

– Если хочешь знать, я опасалась, что ты попросишь меня остаться, – пролепетала она, сморщив прелестный носик.

– Спесивая киска!

– Дафф, дорогой, – вздохнула Аннабел, – мы с тобой не новички в делах любви и прекрасно знаем правила игры. А это и есть игра, независимо оттого, сколько она продолжается, долго или нет.

– А если мне вдруг захотелось изменить правила? – протянул он. – Что ты об этом думаешь?

– Это по-прежнему игра, дорогой, и, откровенно говоря, играть мне расхотелось.

– Тогда выходи за меня, и мы будем развлекаться на свой лад, по правилам или нет.

– Ты пьян!

От него действительно сильно пахло бренди.

– Вполне возможно, – пожал плечами Дафф, – но я прекрасно сознаю, что делаю.

Аннабел с сомнением покачала головой:

– Но утром ты можешь изменить мнение.

– Хочешь, чтобы я умолял? Именно этого ты добиваешься? Я на все согласен.

До чего же странно и любопытно наблюдать, как любовь переворачивает весь твой мир.

– Пожалуйста, не нужно, – улыбнулась Аннабел.

– Прекрасно, – рассмеялся Дафф. – Не уверен, что у меня бы получилось.

– Потому что тебе никогда не приходилось этого делать, – холодно обронила Аннабел. Возможно, именно это и задевало ее: его знатность и богатство, разделявшие их почти непроходимой пропастью.

– Ты тоже никогда не просила о любви, так что не смотри на меня так критически. Послушай, я кое-что принес тебе, – добавил он под суровым взглядом женщины, говорившей с ним столь неприязненно. Порывшись в кармане сюртука, он вытащил маленький красный футляр. – Видишь, я абсолютно серьезен в своем намерении жениться.

Открыв крышку, он вынул кольцо с гигантским розовым бриллиантом, взял Аннабел за руку и надел кольцо на безымянный палец.

– Точно по мерке. Очевидно, это кисмет, судьба, как хочешь, так и называй. А теперь давай поженимся. Здесь, в округе, наверняка имеется священник.

Она честно пыталась противиться уговорам, противиться соблазну… Твердила себе, что он пьян и утром, несомненно, пожалеет о своем предложении. Напоминала себе о прежних сомнениях относительно браков между неравными классами и всех несчастьях, сопряженных с такими союзами.

– Мы не можем, – бесстрастно заявила она. – Ты забыл? Нам понадобится разрешение на брак.

– Ничего я не забыл! – жизнерадостно возвестил он, вытаскивая из другого кармана помятую бумагу. – Вот! И, дорогая, я выпил самое большее две бутылки, так что вполне сохранил рассудок. Чтобы по-настоящему надраться, мне нужно не меньше четырех.

Она не знала, стоит ли радоваться столь честному признанию.

– Подумай о своих родителях, – все же протестовала она, считая, что хотя бы один из них должен быть разумным и взять на себя ответственность за дальнейшие шаги. – Они наверняка не одобрят того, что ты собираешься сделать.

– Господи, как же сложно тебя убедить! – проворчал Дафф. – Вот, смотри, родители посылают нам свое благословение.

Он в очередной раз сунул руку в карман и выудил надушенную записку, которую и вручил ей.

– А теперь, – пробормотал он, когда она закончила читать, – тебе, наверное, потребуется одобрение принца-регента, но, учти, если понадобится, я добуду и его.