Девлин простоял в ложе несколько минут, просто ради удовольствия видеть ее. Но прежде чем занавес опустился на антракт, виконт прошел за кулисы. Он начал беспокоится, куда запропастился Том, и решил расспросить Кэт, не видела ли она мальчишку. Но, протискиваясь сквозь толпу дам полусвета и строивших им глазки городских щеголей, он увидел, что по коридору слоняется маленький мальчик в полосатой ливрее.

— Где ты был, черт возьми? — строго спросил Себастьян, схватив тигра за воротник. — Я уже собрался послать гонцов по всем караулам, чтобы узнали, не сидишь ли ты в кутузке.

Том крепче сжал бумажный коричневый пакет.

— Я ждал, пока закончат чистку костюма мисс Кэт.

— Чистку? — грозно переспросил Себастьян.

— Он совсем как новенький, клянусь, — поспешно добавил мальчик. — Почти.

— Почти?

Том совсем сник.

— Лучше бы я выбрал яблочный.

ГЛАВА 17

Общественная палата на Куин-Сквер отличалась от аналогичного учреждения на Боу-стрит с его знаменитым и «бегунами», патрульными и внушительным блеском, сохранившимся со времен Филдингов.[7] Но пост главного мирового судьи на Куин-Сквер вполне устраивал сэра Генри Лавджоя.

Лавджой, серьезный человек, оставался безучастным к славе, и к блеску. Вдовец, к тому же последние десять лет бездетный, он решил в свои преклонные лета посвятить остаток жизни общественной службе. Будь сэр Генри католиком, он, скорее всего, пошел бы в священники. А так он стал судьей, отдаваясь новому делу с почти религиозным пылом, заставлявшим его каждое утро появляться в своем офисе на Куин-Сквер еще до восьми часов.

Воздух в ту субботу был прохладен и благословенно чист благодаря сильному ветру с востока. Остановившись на хорошо освещенном углу, как раз напротив общественной палаты, Лавджой купил плюшку у мальчишки-разносчика, а затем замешкался, так как его внимание привлек высокий молодой человек в элегантной треуголке и накидке, который пробирался сквозь толпу уличных торговцев и молочниц.

— Как вы сегодня рано, милорд, — сказал Лавджой, когда с ним поравнялся виконт Девлин.

Обитатели Мэйфера[8] редко покидали свои дома до полудня. Но потом, взглянув на вечерний наряд виконта, Лавджой понял, что вряд ли юноша добрался до своей постели вчера ночью — во всяком случае, если он и добрался до постели, то явно не до собственной, решил шокированный судья после минутного раздумья.

Странные янтарные глаза молодого человека зажглись слабым блеском, словно он проследил за ходом мыслей Лавджоя и его позабавило неодобрение судьи. Но его веселость быстро исчезла.

— Вы слышали о том, что в Павильоне обнаружили тело маркизы Англесси?

— А кто об этом не слышал? — отозвался Лавджой, пока виконт подстраивался к его шагу и они вместе пересекали площадь. — И вот что я вам скажу: мне не нравятся некоторые слухи, которые до меня доходят. Все это может привести к беде. К большой беде. Королевскому семейству подобный скандал сейчас совершенно не ко времени.

Лавджой покосился на своего спутника, но лицо Девлина оставалось невозмутимым. Либо он не слышал разговоров о так называемом Ганноверском проклятии, либо решил, что будет мудрее их не комментировать. Вместо этого он сказал:

— Я узнал, что Гиневра Англесси покинула свой дом на Маунт-стрит в среду утром в наемном экипаже.

Лавджой остановился как вкопанный.

— Вы хотите сказать, она была здесь? В Лондоне?

— Именно так. Самое вероятное, что ее и убили здесь.

— Боже милостивый! Где?

— Не знаю. Было бы неплохо, если бы я мог поговорить с кучером. Лакей не может припомнить номер экипажа, но ему кажется, будто бы кучер был из Йоркшира.

Лавджой вздохнул со стоном.

— Вы хотя бы представляете, сколько в городе кучеров наемных карет родом из Йоркшира?

— Нет. Но надеюсь, вы представляете.

Судья пытливо взглянул на красивого худощавого молодого вельможу.

— Зачем вы в это ввязываетесь?

Девлин округлил глаза, изображая искреннее удивление.

— Если я правильно помню, это ваша идея, что я могу оказаться полезным в таком деликатном деле.

— Вы сами рассказывали мне, якобы взялись за расследование прошлогодних убийств из сугубо личного интереса. Так каков ваш интерес в деле об убийстве леди Англесси?

— У меня есть причины.

— Угу. Это-то меня и пугает.

Наклонив голову, чтобы скрыть улыбку, виконт повернулся и собрался было уйти, но, сделав шаг, остановился.

— Вы ведь интересуетесь научными достижениями?

Лавджой гордился тем, что с усердием следил за развитием науки. Но он не знал, откуда Девлину стало об этом известно.

— Да. А что?

— Вы, случайно, не знаете, где сегодня будет проходить подъем на воздушном шаре?


Подъем на воздушном шаре должен был состояться тем же утром, в одиннадцать часов, на Сен-Джордж-Филдс, на южном берегу Темзы.

— Темное это дело, — изрек Том, когда они подъезжали к лугу и над вершинами деревьев уже виднелись полотнища красного и желтого шелка, начинавшие принимать форму шара. — Людям природой не дано летать среди облаков.

Себастьян рассмеялся и передал мальчишке поводья.

— Держи экипаж подальше от толпы. Я слышал, эти аппараты иногда загораются, что вызывает панику.

Том деловито кивнул.

— Об этом, ваша светлость, можете не волноваться. Я и близко не подъеду к этой штуковине.

Продолжив путь пешком, Себастьян с трудом протолкнулся на поле. Поглазеть на воздушный шар собралась пестрая толпа: господа в цилиндрах и дамы с зонтиками вперемежку с принаряженными торговцами и обычной шушерой — ворами, головорезами и карманниками. Прохладный утренний ветерок утих, день обещал быть тихим и жарким. Торговля пивом шла бойко, из бочонков поднимался густой аромат солода и смешивался с запахом травы, нагретого газа и разгоряченных, тесно прижатых друг к другу тел.

Виконт нашел Моргану, сводную сестру Гиневры Англесси, недалеко от ревущей топки, медленно заполнявшей газом шелковый чехол. Высокая костлявая женщина с длинным, резко очерченным лицом и веснушчатой кожей, Моргана не обладала ни округлыми формами сестры, ни обаятельными манерами. Она пришла в сопровождении камеристки с топорным лицом, отдавая дань приличиям, хотя Себастьяну показалось, будто Моргана Куинлан принадлежит к тому типу женщин, которые сами способны постоять за себя.

— Прошу прощения. Леди Куинлан, не так ли? — произнес Себастьян, приподнимая шляпу. — Не подскажете ли мне имя джентльмена, совершающего сегодняшний подъем на шаре?

— Этот «джентльмен» на самом деле дама, — ответила леди Куинлан, указывая на миниатюрное, смахивающее на птичку создание в шляпе с пером и узкой юбке, которое металось вокруг плетеной корзины и проверяло крепежные канаты, удерживавшие аппарат на земле, — знаменитый французский воздухоплаватель Мадлен-Софи Бланшар. Вам нет необходимости притворяться, милорд. Я знаю, вы расследуете обстоятельства смерти моей сводной сестры. — Она улыбнулась с каким-то мрачным удовольствием при виде краткого замешательства своего собеседника, а потом добавила: — Мне рассказала леди Портланд.

Себастьян, запрокинув голову и прищурившись от солнца, наблюдал, как шар наполняется горячим воздухом, блестя на фоне ярко-синего неба цветным шелком.

«Гиневра с детства дружила с моей женой Клэр», — упомянул в разговоре Портланд. Вполне логично, что леди Портланд поддерживала отношения и с сестрой Гиневры.

— Ума не приложу, чем, по-вашему, я могу помочь, — продолжала леди Куинлан, как и Себастьян, не сводившая глаз с вздымающегося над их головами шелка. — Мы с Гиневрой никогда не были близки, даже в детстве.

Он перевел взгляд на собеседницу.

— Разве между вами была такая большая разница в летах?

Она пожала плечами.

— Три года, а это немало, если речь идет о детях. Будь мы даже погодками, то все равно вряд ли бы сдружились. У нас с ней было мало общего. Лично я всегда интересовалась науками, а вот Гиневра… — Она помялась немного, потом сухо закончила: — Гиневра — нет.

— Что же интересовало леди Гиневру?

— Скалы над морем. Отцовские лошади. Заброшенные шахты среди холмов за Ателстон-Холлом… в общем, все, кроме сведений, которые можно почерпнуть из учебника. Она скиталась по полям, словно дитя какого-нибудь батрака.

— Или мальчишка.

Моргана повернула голову и встретилась с ним взглядом.

— Или мальчишка. Она всегда отличалась упрямством. Наверное, нашим гувернанткам было проще отпустить ее на все четыре стороны, чем воевать с ней.

«Разумеется, так было проще», — подумал Себастьян. Но что же граф Ателстон, ее отец? Неужели его не заботило, что средняя дочь растет дикаркой? Или он довольствовался тем, что передал воспитание дочерей гувернанткам и печальной череде мачех, обреченных умирать одна за другой при родах?

— К сожалению, она привыкла к такой жизни, — сказала Моргана. — Привыкла поступать как ей вздумается и считать, что она сама способна строить свою жизнь. Выйти замуж по собственному выбору.

— За кого она хотела выйти?

У Морганы вырвался презрительный смешок.

— За совершенно неподходящего для нее субъекта. Боже, какой скандал она закатила, когда узнала, что папа собирается отослать ее в Лондон к тетке провести там сезон. Гиневра поклялась, что больше никогда с ним не заговорит, и сдержала свое слово. Даже когда папа, лежа на смертном одре, послал за ней, она отказалась приехать.

— Потому что он принудил ее стать женой Англесси?

— Никто ее не принуждал. Она сама выбрала Англесси. — Леди Куинлан, одетая для прогулок, слегка встряхнула черную юбку из плотного шелка. — Она всегда твердила, что не может простить папа за то, что он не позволил ей выйти замуж за ее избранника. Но, по правде говоря, я думаю, на самом деле она не могла простить ему то, что ей он предпочитал Джерарда.