– Ха-ха, – невесело отозвалась я, с замиранием сердца наблюдая за спуском.

Выдохнуть с облегчением мне удалось, только когда ноги Беккета коснулись пола, при этом он продолжал указывать нужные зацепки Фрэнку и подбадривать его. Наконец тот спустился, едва не свалившись с последнего метра, и, когда он развернулся к нам, лицо его было почти такого же красного цвета, как шлем на голове.

– Портер! – приветствовал его Коллинз. – Ты просто идиот! Я уже думал идти за лестницей и снимать тебя, как кота с дерева!

Взволнованный друг, которого я видела несколько секунд назад, исчез, уступив место Коллинзу, знакомому мне по школе. Тому самому парню, который отмачивал шуточки и постоянно пробовал пригласить на свидание самых популярных девчонок, причем всегда на людях и так, чтобы смутить их посильнее.

– Беккет! – я окликнула брата, жестом подзывая его к себе.

Он кивнул, отстегнул страховку и поднял руку, чтобы дать пять Фрэнку, – тот ответил на это приветствие без особого энтузиазма. Теперь, когда оба стояли на полу, я буквально физически ощущала волны смущения и неловкости, исходившие от Фрэнка.

Беккет подошел, и я быстро ухватила его за воротник, не желая, чтобы он опять что-нибудь устроил – например, помчался карабкаться на хафпайп.

– Мы пошли. До встречи, – бросила я Коллинзу – скорее по привычке, чем из намерения действительно с ним встретиться в ближайшее время.

– Ага, пока, – отозвался он – тоже, судя по интонации, чисто из вежливости – и пошел к Фрэнку, который все еще стоял у скалодрома. Проводив его взглядом, я недовольно посмотрела сверху вниз на брата, которому хватило совести хотя бы принять виноватый вид.

– Извини, – вздохнул он. – Просто хотелось посмотреть на все это с высоты…

– Мы уходим, – я потащила его к выходу.

Беккет упирался и заговорил быстро-быстро, надеясь сменить мой гнев на милость.

– Необязательно же сразу уходить. Я просто больше не подойду к скалодрому, ладно? Можно, я хоть по хафпайпу прокачусь?

Я была непреклонна. На скамейке возле кассы мрачный Беккет сменил скалолазные кроссовки на обычные. Мне самой не нравилось, что мы уходим: для меня это значило еще одну отсрочку в выполнении пунктов из списка Слоан. Но у меня было стойкое подозрение: не уведи я сама брата, его отсюда просто выставят, что будет, конечно, очень унизительно. Я передала кроссовки Беккета Дагу, и тот принял их, не отрывая глаз от книжки. «Убийца ворон» – прочитала я на обложке, на которой была изображена злая птица, пикировавшая прямиком на пылающий меч.

– Ну Эмили, – ныл Беккет.

Я в ответ только покачала головой. В гробовом молчании мы вышли из клуба и направились к машине. Я была непреклонна и не собиралась идти у брата на поводу. Обычно мы с братишкой отлично ладили. Возможно, причиной тому была семилетняя разница в возрасте: мы никогда не соперничали за родительское внимание, и я чувствовала себя скорее нянькой, чем сестрой. Но сейчас я была полностью уверена в своей правоте. К тому же вокруг не было никого, кто мог бы ее оспорить, ведь родители всецело растворились в новой пьесе. Я вставила ключ в зажигание, но не повернула его, пока не поймала взгляд брата, который мрачно сидел рядом скрестив ноги.

– Бек, так поступать недопустимо. – Я даже задумалась, уж не лучше было бы, если за все время, что он изображает из себя ниндзя, Беккет хоть раз бы навернулся и получил травму: это научило бы его осторожности. – Так рисковать собой нельзя. Мне плевать, что дома ты привык лазать где попало. Вокруг были другие люди. Ты мог покалечиться, мог покалечить кого-нибудь еще. Это называется безответственное поведение.

Я наконец завела мотор, нажала на газ и поехала в сторону дома. Беккет не отвечал, уставившись на свои кроссовки. Я понимала, что он страшно злится и, скорее всего, будет молчать всю дорогу, так что, когда он вдруг подал голос, я даже удивилась.

– Но ведь я не покалечился. Ни я, ни кто-то другой. Я просто хотел увидеть клуб сверху, это было очень круто. И как это, по-твоему, называется?

Я покачала головой, понимая, как ошибочны его доводы, но не стала ничего объяснять.

– Ты просто…

– Знаю, знаю. Надо быть осторожнее и все такое, – протянул Беккет, пока я парковалась у дома. И немедленно доказал обратное, потому что отстегнул ремень и выпрыгнул из машины раньше, чем я заглушила мотор. – Ладно, я к Аннабель. Увидимся вечером.

Он громко хлопнул дверцей и помчался по дорожке. Аннабель жила в другом конце квартала, и половину прошлого лета они с Беккетом провели, прокладывая новые короткие маршруты между нашими домами, причем взрослым о них не сообщали.

Я проводила брата взглядом и снова взялась за телефон. Рука сама нажала кнопку, чтобы позвонить Слоан, – я не сразу осознала, что делаю. Сбросив звонок, я все же успела услышать, как сработал автоответчик. Это сообщение голосовой почты я слышала не меньше тысячи раз, да что там, оно было записано, когда мы вместе гуляли по городу. В самом конце записи можно было различить мой смех. Я бросила телефон на пассажирское сиденье – специально подальше, чтобы не хвататься за него каждую минуту. Мне всегда было трудно по-настоящему пережить какое-то событие, поверить в него, пока я не расскажу обо всем Слоан. За время нашей дружбы у меня выработалась стойкая привычка переживать с ней заново любой значимый эпизод, разбирая его в мельчайших подробностях. Если бы Слоан была здесь, я бы рассказала про то, как странно, что Фрэнк Портер работает в «Экстрим-клубе», и про Коллинза, и про их совместные планы на вечер…

Внезапно я кое-что поняла. Взглянув на окна своей комнаты, я стала вспоминать список, лежащий в ящике стола. Теперь ясно, что Слоан имела в виду в пункте номер 12! Это не просто какой-то абстрактный сбор фруктов. Подруга хотела, чтобы я съездила во Фруктовый сад.

Я дождалась десяти вечера. К этому времени Беккет обычно уже спал, а родители запирались у себя в студии. Привычка вести себя определенным образом во время работы над пьесами, которую я отлично помнила с прошлого раза, вернулась, и теперь их режим выглядел так: целый день они работали в столовой, при этом забывая пообедать, а к вечеру поднимались в студию, чтобы там вместе перечитать готовые отрывки и распланировать завтрашний день.

Последний раз, когда это происходило, мне было тринадцать, и никаких самостоятельных планов на вечер у меня не было, так что я даже не понимала, как может быть удобен такой родительский распорядок. Теперь все изменилось. В последний год у меня была строгая договоренность возвращаться домой к определенному времени, и Слоан, которую ничем подобным не ограничивали, придумала сто и один способ избегать «комендантского часа». Теперь же, когда мои родители были поглощены своими делами, этот режим существовал скорее в теории, чем на практике. Однако на всякий случай я нацарапала записку и оставила ее в кухне около телевизора: если родителям взбредет в голову меня искать, по крайней мере, они не побегут звонить в полицию.

Я быстренько собралась: натянула джинсы вместо шортов, провела по губам помадой и прихватила с собой свитер на случай, если будет прохладно. Затем еще раз пробежала глазами список. Непонятным был не только пункт про яблоки, который сложно было назвать вызовом или приключением, потому что мне уже случалось бывать во Фруктовом саду прежде. Последний раз мы ездили туда вместе как-то ранним вечером – за неделю до того, как я уехала, а вернувшись, обнаружила пропажу Слоан. Мы захватили с собой молочные коктейли: ванильный для меня, кофейный для нее – и несколько часов провалялись прямо на столах для пикника. Весной мы тоже несколько раз туда заезжали, обычно по вечерам, но иногда и днем, когда просто хотели посидеть в тихом приятном месте наедине, болтая обо всем на свете.

Я не включала фары, пока не выехала на улицу, хотя видела, что занавески на окнах родительской студии плотно задернуты. Оказавшись на улице и убедившись, что мой телефон молчит и не взорвется звонками с расспросами, где я и куда собралась, я поняла, что побег удался.

Я зажгла фары и включила музыку – альбом Люка Брайана, который скачала еще месяц назад, но до сих пор не послушала. Впереди ждал Фруктовый сад. Половина треков уже отыграла, когда я свернула с шоссе на боковую дорожку, которая должна была привести меня к цели. Дома по сторонам улицы попадались все реже и наконец совсем закончились, теперь я ехала по пустой дороге, высматривая едва различимый узкий съезд к Фруктовому саду. Мне пришлось замедлить ход: въезд был таким незаметным, что его легко было пропустить. Вглядываясь в темноту, я заметила выцветшую табличку и узенькую подъездную дорожку, засыпанную щебенкой. Включив поворотник на всякий случай (других машин вроде бы не было), я остановилась на секунду взглянуть на знак. Он почти затерялся в сильно разросшихся кустах на обочине дороги и так потускнел и облез от времени и дождей, что едва читался. Прежде чем продолжить путь, я опустила глаза и взглянула на правое запястье.

Март. Три месяца назад

– Мы почти на месте, – сказала Слоан, разворачиваясь с переднего сиденья, чтобы показать мне рукой. – Видишь дорожку?

– Поверить не могу, что ты никогда не была во Фруктовом, – воскликнул Сэм, который был за рулем, и название местечка он явно произносил с большим уважением.

– Подумаешь, я тоже не была, пока мы с тобой не съездили в прошлом месяце, – вступилась за меня Слоан.

В ее голосе послышались нотки смеха.

– Но Эмили здесь давно живет, она могла и без тебя скататься, – возразил Сэм.

Слоан снова обернулась и едва заметно подмигнула мне. Мы обменялись чуть заметными улыбками: обе знали, что без нее я бы сюда в жизни не добралась. Просто не хотелось спорить с Сэмом и что-то ему объяснять.

Слоан приподняла брови и улыбнулась пошире. Мне не составляло труда понимать ее знаки – она спрашивала: «Тебе же тут нравится? Правда, тут здорово? Ты вообще в порядке?».