– И давно? – она оглянулась на Лесли. – Никогда не думала, что тебя интересуют женщины.

«Ты мне никогда об этом не говорила», – немое обвинение Эйлин повисло в воздухе.

Лесли попыталась сохранить хладнокровие:

– Уже несколько лет. Еще с колледжа.

– Значит, уже давно, – с болью в голосе выдохнула Эйлин.

– Получается, что так, – Лесли вздохнула, понимая, что только усилила разочарование матери. – Просто не было удобного случая, чтобы тебе рассказать.

– Но это именно то, чего ты хочешь? Ты счастлива?

Счастье. Почему все используют именно это слово для обозначения того, что важно? Как будто это единственное, к чему стоит стремиться. Мимолетное, абсурдное и зачастую ложное ощущение.

– Просто я хочу быть самою собой, – Лесли налила себе еще кофе и, не оборачиваясь, направилась к выходу. – Я не буду завтракать.

Дэв вышла на крыльцо с кружкой кофе в одной руке и с тарелкой пирожков и яичницей в другой. Наслаждаясь одиночеством, она устроилась в плетеном кресле и поставила тарелку на колени.

– Ничего себе у тебя завтрак! – раздался за спиной голос Лесли.

Дэв вздрогнула от неожиданности.

– Это все свежий воздух. Как только я выбираюсь куда-нибудь в горы, мой аппетит утраивается, – Она улыбнулась Лесли, которая казалась невероятно красивой в лучах утреннего солнца. Все, что Дэв могла видеть, это темный силуэт с золотым ореолом вокруг головы. Лесли стояла, повернувшись к Дэвон боком, и в этом ракурсе линия ее груди просматривалась особенно хорошо. Дэв судорожно вдохнула воздух, ее голод внезапно переключился с еды на что-то более сильное. – Ты уже завтракала?

Лесли устроилась на перилах крыльца и сделала глоток кофе.

– Да.

Но Дэв догадалась, что кофе был основной частью завтрака. Она внимательнее разглядела Лесли: на той были джинсы, футболка с коротким рукавом и кроссовки. И хоть ее одежда была свободнее, чем вчера, в самой Лесли ничего свободного не наблюдалось. Все ее тело напоминало сжатую пружину, и Дэв, кажется, даже слышала, как воздух вокруг гудит от напряжения.

Дэв откусила пирожок, который оказался просто бесподобен, и сделала глоток кофе.

– Через пару минут я закончу, и мы можем идти.

– Можешь не спешить, сегодня ты расписываешь наш график.

– Нет никакого графика. Что не сделаем сегодня – закончим завтра. Или послезавтра.

Лесли тряхнула головой:

– Интересный подход.

– Наверное, совсем не то, к чему ты привыкла, – улыбнулась Дэв.

– Да, совсем, – Лесли проследила глазами за парой, которая, обнявшись, вышла из дверей гостиницы и скрылась за поворотом.

– Что-то случилось этим утром? – тихо спросила Дэв.

– Нет. А что?

– Просто не могу понять, ты всегда такая напряженная, или это чем-то вызвано.

– Я совсем не напряженная, – нахмурилась Лесли, думая о работе, которая осталась незавершенной. И вместо того, чтобы заняться полезными делами, она собиралась весь день бегать за Дэв. – Я просто не привыкла к безделью.

– Я полагаю, у тебя нет с собой медицинского набора «Помоги себе сам»?

– Что? – удивилась Лесли. – О чем ты говоришь?

Дэв поставила свою тарелку на стол возле кресла и поднялась.

– Мне кажется, тебе нужно раздобыть такой. Могу поспорить, что твое давление сейчас выше некуда.

– Могу спорить, что оно таким и будет, если ты не перестанешь меня раздражать, – огрызнулась Лесли, соскакивая с перил. – Я рассказала тебе о своих проблемах не для того, чтобы ты изводила меня.

– Прости, – Дэв подавила желание схватить Лесли за руку и удержать возле себя. – Это не мое дело.

Лесли обернулась. В ярком свете утреннего солнца выражение ее глаз было невозможно понять.

– Да, ты права. Не твое. Ты готова идти?

– Только отнесу посуду.

– Твоя мама спросила, запаковать ли нам обед. Но я думаю, что к тому времени мы уже вернемся, – сказала Дэв, выходя на крыльцо. – Она пожелала тебе приятно провести время.

Лесли тяжело вздохнула и вслед за Дэв направилась к автомобильной стоянке.

– Я рассказала ей, что еду с тобой. Надеюсь, ты не против.

– Почему я должна быть против? – Дэв открыла для Лесли пассажирскую дверь своего внедорожника.

– Некоторые люди придают большое значение неприкосновенности личной жизни. К тому же, раньше ты не была такой общительной.

Дэв обошла машину и, открыв водительскую дверь, забралась внутрь. Вставив ключ в замок зажигания, она не стала заводить двигатель, а вместо этого обернулась к Лесли, которая встретила это подозрительным взглядом.

– Прошло слишком много времени, Лес. Тогда у меня было очень мало общего с людьми, которые меня окружали.

– Косметика и мальчики, – пробормотала Лесли.

– Что?

Лесли покачала головой:

– Ничего.

– Может быть, взять тебя с собой было не самой лучшей идеей, – тихо сказала Дэв. – Мне казалось, что несколько часов на озере поднимут тебе настроение, но, судя по всему, это только злит тебя еще больше. Я не хочу портить тебе отпуск.

– Дело не в тебе.

– Кроме меня тут никого нет.

– Утром у меня был сложный разговор с мамой, – сказала Лесли, с силой выдавливая из себя слова. – Я рассказала ей о том, что я лесби.

Дэв на мгновение показалось, что ее одним ударом сбили с ног. Перед глазами все поплыло. Вцепившись в руль, она пыталась заставить мир остановиться, но он продолжал вращаться. «…о том, что я лесби», – гудело у Дэв в ушах. Это было последнее, что она ожидала услышать. Слова отдались болью во всем теле. Лесли бросила ее, отвергла, забыла все, что было между ними. И все потому, что Лесли ее не хотела. Потому что не чувствовала то, что чувствовала она. Потому что она была правильной, такой как все, и не понимала страданий Дэв. Долгие годы Дэвон жила с этими мыслями, прежде чем смогла, наконец, похоронить их. А теперь прошлое восстало из мертвых, сведя на нет все ее титанические усилия. Как может Лесли быть лесби?

Дэв повернула ключ в замке зажигания. Но все ее тело свело судорогой так, что она не могла нащупать педаль газа. Мотор работал вхолостую. В кабине повисла тишина, которая душила Дэвон и не позволяла наполнить легкие воздухом.

Лесли заметила, как отлила кровь от лица Дэв. Она была уверена, что Дэвон, так же как и ее мать, считает, что прошлое – это призрак, который преследует человека до тех пор, пока самая последняя ошибка не будет исправлена. У них с Дэв было много общих призраков, и Лесли понятия не имела, как заставить их исчезнуть.

Когда Дэв, наконец, повернулась к ней, ее глаза были наполнены печалью больше, чем Лесли могла вынести. Понимая, как сильно она виновата, Лесли отвела взгляд.

– Дэв, я не знала.

– Ты не виновата, – прошептала Дэв.

Лесли покачала головой и заставила себя посмотреть в глаза Дэв.

– Виновата. Ты сама знаешь, что виновата.

– Лес…

– Ты чуть не умерла, Дэв. Из-за меня.

Глава Девятая

Туман плыл над водой, как это часто бывает в горах. Эта туманная дымка, в сочетании с дикой болью и алкоголем в крови, мешали Дэв сосредоточиться на узкой полоске дороги, то появляющейся, то исчезающей перед ней. Все ее тело сжималось от боли, пиво плескалось в желудке и пыталось найти выход наружу. Но самым страшным было другое – девушка страдала от обиды. Боже, как же она страдала. Слова Лесли эхом отдавались в ее голове и разрывали сердце на куски. Она для меня ничего не значит!

Дэв смахнула слезы, но ее зрение от этого нисколько не прояснилось. Она сгорала от стыда и вины за то, что сделала. Она не хотела. Она не хотела ее целовать. Не хотела даже прикасаться к ней. Нет. Это ложь. «Ты можешь признать это хотя бы сейчас?» – Дэв ненавидела себя в эту минуту.

Но даже после всего, что произошло, Дэвон все равно желала коснуться Лесли. Так давно и так сильно. Долгие месяцы она не могла думать ни о чем другом. Она хотела только видеть ее, быть рядом, касаться ее украдкой. Все ее мысли были только об улыбке Лесли. Она думала о ее глазах, о том, какой нежностью они светились, когда девушки оставались наедине. Она думала о ее губах, о том, как они приоткрывались, когда Лесли удивлялась, и какими влажными становились, когда она смеялась. Она думала о ее груди, о том, как она соблазнительно выступала под обтягивающим купальником.

Дэв проглотила стон и еще сильнее вцепилась в свой мотоцикл. Она прекрасно знала дорогу, и могла добраться до дома даже с закрытыми глазами. На поворотах она наклоняла мотоцикл так низко, что ее колено практически касалось асфальта. Признайся. Скажи правду самой себе. Она думала о груди Лесли, о ее бедрах и о том, что находилось между ними. Она желала прикоснуться к ней, ласкать ее. Дэв долго притворялась, что не понимает, какие чувства ею овладели. Но больше она не могла убеждать себя в том, что ощущение бездны внутри нее и то горячее, пылкое желание, которое эту бездну наполняет, никак не связаны с Лесли.

Слезы лились по ее щекам. Она для меня ничего не значит! Вдруг Дэв услышала приближающийся звук мотора. И в тот же момент яркий свет фар пронзил туман и ослепил девушку.

Дэвон вылетела на S-образный поворот, изо всех сил пытаясь сохранить контроль над мотоциклом. Ей было больно. Ее тошнило. Внутри нее все клокотало.

Метал заскрежетал по асфальту, выбрасывая искры в разные стороны, подобно фейерверкам на День Независимости. Дэв сгорала. Сгорала от стыда и боли. Сгорала от невыразимой агонии разбитого сердца.

Дэв выскочила из машины и едва успела добежать до деревьев у края стоянки, прежде чем ее вырвало. Дрожа всем телом, она оперлась рукой о ствол и пыталась справиться с острыми приступами тошноты.

– Боже мой, Дэв! – Лесли бросилась к ней. – Что с тобой?

Не поворачиваясь, Дэв жестом прогнала ее.

– Уходи. Я в порядке.