Вторая женщина была на позднем сроке, ребенок уже толкался у нее в животе. Ее муж положил ей на живот обе ладони и с благоговением смотрел ей в глаза. Они переживали глубоко личный момент, мне становилось неловко, даже когда я случайно поворачивала голову в их сторону.

И я. С Вудсом. Я ему говорила, что он не обязан идти со мной, но он сказал, что ему этого хочется. Но в кабинет я твердо решила пойти одна. Мне не хотелось, чтобы Вудс видел меня в тоненькой хлопчатобумажной сорочке для осмотра.

Вудс сделал себе чашку кофе, и, как только он отпил один глоток, по его лицу я сразу поняла, что кофе паршивый. Я так соскучилась по вкусу кофе, и, возможно, мне бы он показался восхитительным. Надо будет купить себе кофе без кофеина.

– Блэр Винн, – позвала медсестра с порога смотрового кабинета.

Я встала и улыбнулась Вудсу:

– Это недолго.

Он пожал плечами:

– Я никуда не тороплюсь.

– Ваш муж может пройти вместе с вами, – жизнерадостным тоном предложила медсестра.

Щеки у меня мгновенно вспыхнули. Я и без зеркала поняла, что покраснела.

– Он просто друг, – поправила я сестру.

Теперь покраснела она. Очевидно, она не прочитала в моей карточке, что я не замужем.

– О, простите. Ну что ж, он тоже может пройти в кабинет. Если хочет послушать сердечко вашего ребенка.

Я отрицательно покачала головой. Это было слишком личное. Хоть Вудс и друг, но я не собиралась делить с ним такой важный момент в моей жизни. Даже Раш еще не слышал стука сердца нашего ребенка.

– Нет, все нормально.

Я не посмотрела на Вудса, потому что мне было неловко за нас обоих. Он просто мне помогал и совсем не подписывался на то, чтобы его называли отцом.

* * *

Осмотр не занял много времени. В этот раз я смогла услышать стук сердца малыша без того, чтобы в меня вводили какой-то зонд. Его сердечко стучало так же громко и уверенно, как и в прошлый раз. Беременность протекала хорошо, следующий визит мне назначили через четыре недели.

Выйдя из смотрового кабинета, я увидела, что Вудс читает журнал «Родители». Он посмотрел на меня и, смущенно улыбнувшись, сказал:

– Здесь очень ограниченный выбор журналов.

Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

Вудс встал, и мы вместе вышли из приемной.

* * *

Уже в машине Вудс спросил:

– Ты не проголодалась?

Вообще-то, я действительно проголодалась, но чем больше времени я проводила с Вудсом, тем больше испытывала неудобство. Меня не покидало ощущение, что Раш не одобрил бы наши совместные прогулки. Ему никогда не нравилось, когда я долго общалась с Вудсом. Конечно, мне было необходимо, чтобы кто-нибудь меня подвез, но предложение пообедать вместе принимать не стоило. Я решила, что будет лучше, если он просто подбросит меня к дому Раша, и все.

– Я так устала, что ничего не хочу. Ты можешь просто отвезти меня обратно к дому? – попросила я.

– Конечно могу, – с улыбкой ответил Вудс.

С ним всегда было легко договориться, и мне это нравилось.

– Ты еще не разговаривала с Рашем? – спросил Вудс.

Мне не хотелось отвечать на этот вопрос. Слишком все было сложно. Я только отрицательно покачала головой. Вудсу не нужны были объяснения, а если он все-таки хотел их получить, тем хуже, потому что их у меня не было.

Две ночи назад я не выдержала и позвонила Рашу. Звонок сразу переключился на голосовую почту. Я оставила ему сообщение, но он не перезвонил. Я начала думать, что, возможно, он надеется, что к его возвращению я уеду. Сколько я могла оставаться в его доме?

– Я думаю, ему там тяжело приходится. Скоро он позвонит, вот увидишь, – сказал Вудс.

Но по его голосу я слышала, что он сам не верит в то, что говорит. Просто хотел меня приободрить. Я закрыла глаза и притворилась, будто задремала. Говорить не хотелось.

Вудс включил радио, и всю дорогу до Розмари мы проехали молча. Когда машина остановилась, я открыла глаза и увидела прямо перед собой дом Раша. Я вернулась.

– Спасибо, – поблагодарила я, повернувшись к Вудсу.

Лицо у него было очень серьезным. Наверное, он обдумывал что-то важное, но не хотел со мной делиться. Мне было не обязательно приставать к нему с расспросами. Вудс тоже считал, что я должна уехать. Раш не собирался мне звонить и, вполне возможно, не собирался возвращаться в этот дом.

– Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, – сказал Вудс, встретившись со мной взглядом.

Я кивнула, но уже решила, что звонить ему больше не буду. Пусть даже Рашу наплевать на то, что я делаю, мне самой не казалось это правильным. Я открыла дверь и вышла из машины. Махнув Вудсу рукой, я пошла к парадной двери и вошла в темный дом.

Раш

Прошло семь дней, а Нэн так и не открыла глаза. Мама заглядывала все реже и реже. Только Грант появлялся регулярно и сидел вместе со мной. Эйб заскакивал раз в день на пару минут. Как и прежде, мы с Нэн вдвоем противостояли всему остальному миру.

– Ты должен ей позвонить, – сказал Грант, нарушив молчание.

Я понимал, о ком он говорит. Блэр не шла у меня из головы. Меня мучило чувство вины, оттого что я сидел в этой палате, смотрел на сестру и постоянно думал о Блэр.

– Не могу, – ответил я.

На него я не смотрел – боялся, что он увидит панику в моем взгляде.

– Это несправедливо по отношению к ней. Вудс говорит, она уже три дня не появляется и не звонит. Он справляется о ней у Бети, но даже Бети не уверена, что Блэр собирается там остаться.

Уйти от меня – самое разумное, что она могла сделать. Как я мог надеяться на то, что она останется со мной, если сам постоянно разрывался между ней и сестрой? Я не уберег Нэн. Могла ли она поверить в то, что я способен уберечь ее и ребенка?

– Она заслуживает лучшего, – выдавил я, вместо того чтобы просто прокручивать эту мысль в голове.

– Да, наверное. Но она хочет быть с тобой.

Господи, у меня сердце разрывалось. Я тоже хотел быть с ней. Я хотел быть с ней и с нашим ребенком. Я позволил себе мечтать о том, что мы сможем быть счастливы вместе. Но как я смогу сделать ее счастливой, если моя сестра никогда не очнется? Меня постоянно будет мучить совесть. Я не тот мужчина, которого заслуживает Блэр. В конце концов боль и чувство вины сожрут меня без остатка.

– Не могу, – с трудом повторил я.

Грант выругался и встал, потом бросил свой пиджак на пол и вышел из палаты, хлопнув дверью. Он не понимал. Никто не понимал. Я сидел и тупо смотрел на стену прямо перед собой. Я терял все, что позволил себе любить.

Дверь открылась, я повернулся, ожидая увидеть Гранта, но на пороге стоял Эйб. Вот кого мне совсем не хотелось видеть. Этот человек бросил двух самых дорогих мне людей.

– Какого черта ты вообще сюда приходишь? Тебе же плевать на нее, – со злостью сказал я.

Эйб не ответил. Он прошел и сел на стул, на котором до него сидел Грант. За все это время Эйб ни разу не присел и никогда не оставался в палате надолго. Меня совсем не радовало, что он вдруг решил задержаться. Я хотел побыть один.

– Мне не плевать. Твоя мать не знает, что я здесь. Она бы не одобрила то, что я собираюсь тебе рассказать. Но я считаю, что ты заслуживаешь того, чтобы узнать об этом.

Он не мог рассказать мне ничего, что я бы хотел от него услышать, но я не стал ему об этом говорить. Я ждал. Чем быстрее он выскажет то, что собирался, тем быстрее уйдет.

– Нанетта не моя дочь. Твоя мать всегда это знала. Она хотела, чтобы Нэн была моей, но мы оба знали, что это невозможно. Когда она мне позвонила, мы уже больше восьми месяцев не встречались. Она только что узнала, что беременна, ну и перепугалась. Тогда она еще была влюблена в твоего отца, из-за чего мы, собственно, и расстались. Я не мог соперничать с легендой по имени Дин Финли. Я хотел, чтобы меня полюбили таким, какой я есть. Джорджина никогда всерьез ко мне не относилась. Но я любил ее, а она боялась, что не сможет поднять еще одного ребенка. Я был молод и глуп. В общем, я к ней вернулся, и мы стали поговаривать о женитьбе. Я сказал, что мне надо подумать.

Эйб замолчал и посмотрел на меня. Я все еще не мог переварить новость, что Нэн не его дочь.

– Когда я к ней переехал, Джорджина постоянно оставляла тебя с Дином, а сама продолжала веселиться с друзьями, как будто и не была беременна. Она не говорила мне, кто отец. Я был уже на грани, когда приехала Ребекка.

Взгляд Эйба потеплел. Он прикрыл глаза. Я еще ни разу не видел, чтобы он как-то проявлял свои эмоции.

– Она была восхитительна. Длинные светлые волосы, как два крыла ангела. Огромные зеленые глаза. И она была такой милой и доброй. Она любила тебя. Ей не нравилось, что Джорджина отвозит тебя к Дину. Она волновалась за тебя, говорила, что ребенок не может быть в безопасности в компании рок-музыкантов. Она присматривала за тобой, пока твоя мать таскалась по вечеринкам. Она пекла тебе печенье с ушками как у Микки-Мауса. Тебе это нравилось. Меня тянуло к ней, и я передумал уезжать. Твоя мать какое-то время использовала нас обоих. Ребекка не уезжала, потому что волновалась за тебя. А я остался, потому что влюбился в Ребекку.

Мама рассказывала мне совсем другую историю. Значит, все эти годы меня просто водили за нос. Теперь, когда я встретил Блэр… когда я узнал ее… я стал понимать гораздо больше.

– Однажды вечером твоя мать вернулась домой пьяная. Срок еще был маленький, и она заявила, что второго ребенка ей тоже заделал Дин. Я взбесился из-за того, что она была пьяна, но еще больше я был зол на твоего отца, за то что он опять ее обрюхатил и продолжал жить как ни в чем не бывало. В общем, я позвонил ему и сказал, что нам надо поговорить. Разговор не получился. Дин сказал, что ребенок не от него. Сказал, что с радостью бы признал своего ребенка, если бы это было так. Джорджина к тому времени уже больше месяца спала с вокалистом «Слакер демон». Ребенок был от Киро, ну, ты рос рядом с этим Киро и знаешь, что отец из него никакой.