Хельвен каким-то стеснительным движением приподняла плечи, то ли опасаясь упрека, то ли напуская на себя небрежный вид.

— Я десять лет была женой Ральфа. Человека, которому однообразие быстро приедалось, и он вечно искал новых ощущений. — Хельвен ловкими движениями перебинтовала ему рану.

— Как же верно сказал твой отец, — после небольшой паузы заговорил Адам. — Ты не умеешь выбирать себе мужей. Какие мы все ублюдки. — Он коснулся пряди волос, выбившейся из косы Хельвен. — Прости, если я сейчас вел себя скверно. Я очень боялся, и все эти события так меня измотали. Наверно, изголодавшиеся мужчины вообще не способны на праздник для двоих.

Хельвен часто заморгала и торопливо отвернулась. Снимая ночную рубашку, тайком промокнула нахлынувшие слезы. Ей удалось прорвать защитный слой напускного безразличия Адама и увидеть то, что скрывалось за ним. Но при этом она обнажила саму себя несколько больше, чем хотелось бы. Возникло чувство уязвимости и страха, так как теперь ее душа раскрылась перед Адамом нараспашку. Адам рассматривал жену со стороны, и Хельвен буквально чувствовала, как его взгляд скользит по ее спине. Тогда она порывисто потушила пламя ночной свечи, и в комнате внезапно наступил полный мрак. Но как только Адам привлек ее к себе, Хельвен покорно упала в его объятия и положила голову к нему на грудь.

Адам ощутил прохладу влажной щеки и, поглаживая жену по волосам, не мог понять, куда он попал, в рай или в ад.

Глава 15

Майлс почувствовал, как уже третий раз за несколько минут его серый конь сбился с ходу. С беспокойством окинув нависающие над головой серые клубы облаков, он натянул поводья и неловко сполз с коня. В больных суставах заныла привычная терзающая ломота. Майлс снял рукавицы, чтобы осторожно ощупать сверху вниз переднюю ногу скакуна, вызвавшую у него подозрение. Едва дотронувшись до горячих распухших мускулов животного, старик сразу все понял.

— Какие-то проблемы, господин?

— Это старое переутомление. Я надеялся, что за несколько недель в Торнейфорде он хорошенько отдохнул. Но, видно, ошибся. Приведи-ка запасного, который там, сзади, за телегой. А этого привяжи туда же. Ему просто не под силу нести на себе мой вес, да еще такое расстояние, которое мы должны покрыть до темноты.

— Слушаюсь, мой господин. С вами-то все в порядке?

— Проблемы не более серьезные, чем те, которые лечат теплом очага и чашкой подогретого вина. Кровь-то у меня теперь течет неохотно, вязкая, как вода в Ди в разгаре зимы.

— Мой господин, вы в любой момент можете пересесть внутрь, — заметил молодой рыцарь, кивая в сторону повозки, нагруженной дорожными сундуками и припасами для жизни Майлса в Милнхэм-на-Уай, которые загрузили Адам и Хельвен, не слушавшие никаких возражений.

— Тот день, когда я не смогу сесть в седло и заберусь в одну из этих штуковин, станет днем моих похорон, — голос Майлса неожиданно стал сварливым. Да, он все сильнее чувствовал свою старость, но даже самому себе не соглашался признаваться в собственной немощности.

Майлс поставил ногу в длинное стремя и позволил оруженосцу подсадить себя в седло. Крепко стиснув зубы, чтобы скрыть боль, старик натянул поводья. Джервас, покраснев, подал знак возчику телеги и сам приготовился перебраться на запасного коня. Садясь в седло, молодой командир вдруг замер, глаза расширились от крайнего изумления.

— К оружию, здесь валлийцы! — закричал он, голос резким ударом хлыста разорвал холодную тишину, в конце сорвавшись на фальцет.

Эскорт сгрудился вокруг Майлса. Старик сам принялся возиться с ремнями щита, втихомолку чертыхаясь на непослушные от холода пальцы с распухшими суставами.

Валлийцы не тратили времени на сложные приготовления к бою. Без промедления они осыпали эскорт Майлса градом стрел, несущих смерть, стараясь вывести из строя не только людей, но и норманнских коней. Одна из стрел ранила мерина, запряженного в телегу, вонзившись под углом в круп, причинив животному боль, хотя и не нанеся серьезной раны. Конь вскинул голову и с пронзительным ржанием попытался встать на дыбы. Возчик выругался и стал успокаивать напуганное животное, но конь не реагировал, охваченный инстинктивным стремлением убежать от опасности и боли. Еще одна стрела попала в возчика, пригвоздив его руку к телеге. Тот завопил, и новый прыжок раненого животного вырвал из его рук поводья. Взбесившийся конь отпрыгнул на своего соседа но упряжи, и тот, испуганный общей суматохой, не чувствуя больше направляющей руки возчика, возбудился от страха и запаха крови, метнулся вбок и тоже попытался встать на дыбы.

Майлс видел, чем все оборачивается, но не мог никак повлиять на происходящее. Краем глаза он заметил, как оруженосец Джерваса с расширившимися от ужаса глазами прыгает, пытаясь перехватить поводья и издавая хриплый предупреждающий крик. Повозка с грузом медленно покачнулась и наклонилась, как пьяница, бредущий ночью домой. Метания обезумевших коней сделали свое дело: от очередного рывка повозка накренилась и опрокинулась набок. Деревянный каркас с громким хрустом разломался, поклажа рассыпалась, усеяв землю беспорядочной грудой предметов.

Кони вырвались на свободу и бросились в гущу общей суматохи, волоча за собой обрывки упряжи и превратив ситуацию в совершенно безнадежную. Острая деревянная щепка вонзилась прямо в глаз жеребца, на котором ехал Майлс. С громким ржанием жеребец попятился назад и встал на дыбы, суча по воздуху передними копытами. Майлс попытался уцепиться за поводья и переднюю луку седла, но его реакция была настолько же хуже реакции Ренарда, насколько внук был моложе. Мощный толчок выбросил старика из седла, и Майлс упал, больно ударившись об изломанный каркас повозки.

Попавшие в засаду норманны не имели шансов на спасение. Превосходившие числом и умением противники быстро довершили кровавую расправу. Предводитель валлийцев, крупный широкоплечий мужчина, среди предков которого были, судя по широкой кости и ярко-синим глазам, ирландцы и скандинавы, объехал на коне распростертый на земле труп воина в кольчуге и остановился возле разгромленной повозки, где лежал мертвый молодой рыцарь со сломанной шеей. Тронув коленями бока скакуна, валлиец позволил животному самому осторожно выбрать путь в окружающей свалке, чтобы объехать повозку с другой стороны. На мгновение валлиец поморщился от разочарования, увидев, что замысел оказался безрезультатным. Но лежавший на земле человек вдруг сделал слабое движение и застонал.

Давидд ап Тевдр спешился и склонился над стариком. Быстро и сноровисто он осмотрел лежащего, как много раз до этого осматривал пострадавших в подобных стычках воинов.

— Ничего страшного, перелом ребер и ушибы, — с облегчением и легким волнением сообщил он своим подчиненным. — Но ушибы серьезные, и тряхнуло его сильно. Твум, подай одеяло. Мы должны беречь его и ухаживать, как за одним из наших, пока не обменяем на Родри.

* * *

Адам взял копье наперевес, зажав его под мышкой, левой рукой покрепче прижал к телу щит, ударил каблуками в живот коня и крикнул:

— Ха!

Лайярд со всех ног рванулся с места, как стрела из натянутого лука арбалетчика, и помчался по тренировочной площадке. Копье Адама с силой ударило в прикрепленный к столбу деревянный щит. Адам тут же пригнулся, уворачиваясь от стремительно метнувшегося мешка с песком, со свистом разрезавшего воздух над согнутой спиной Адама. Затем Адам резко развернул Лайярда и проделал упражнение снова, с кажущейся легкостью, от которой зрители всегда проникались завистью и уважением к совершенству его боевой техники. Молодой валлийский пленник с волнением представлял, как сам сейчас попытается проделать такое же упражнение.

Адам соскочил с седла с едва заметным затруднением, сковывающим движение и напоминающим о недавно залеченной ране. Подведя Лайярда к молодому человеку, он вручил ему и копье.

— Помни, ты должен пригнуть голову, покрепче прижать щит и сразу после удара согнуться как можно ниже, иначе твоему черепу достанется крепкий подзатыльник.

— Я должен целиться в тот красный треугольник в центре? — Родри смотрел в другой конец площадки, говоря небрежным и притворно спокойным тоном. Но явное сомнение в глазах парня выдавало волнение.

— Именно так. — Уголки рта Адама на миг изогнулись, но он быстро вернул лицу учительскую мягкость и нейтральность. — Но не просто в красный треугольник, а точно в центр. Будем считать это сердцем твоего врага. Ну, удачи. — Он хлопнул по лоснящейся холке черного жеребца, доверенного молодому валлийцу, и отступил назад.

Неподалеку от Адама остановилась Хельвен, возвращавшаяся из заброшенного угла двора, где планировала разместить новые клумбы. Взяв мужа под руку, она сразу же почувствовала легкую, не заметную глазу дрожь сдерживаемого смеха, пробежавшую по его телу.

— Что у вас тут смешного?

— М-м-м? — Начавшийся разговор с женой явился для Адама удобным поводом, чтобы открыто улыбнуться. — Я просто знаю, что сейчас будет. Нужны многие месяцы практики, чтобы научиться уворачиваться от мешка с песком. Начинающие не могут разделить внимание между нацеливанием удара и уклонением от мешка. Просто не в состоянии координировать такие сложные действия. Он сейчас получит по крайней мере ушибленную спину. Скорее всего, даже окажется на земле.

— Но я наблюдала за твоими действиями. Это вовсе не казалось трудным!

Адам усмехнулся.

— Только, если знаешь, как действовать. Но поверь мне, научиться этому совсем не просто.

— Что ж, справедливо и для других дел, — Хельвен легко, чуть печально вздохнула и стала глядеть, как Родри ап Тевдр галопом несется по двору навстречу неизбежному исходу.

Скорее удача, нежели точный расчет, позволила парню войти в круг немногих, кто с первого раза почти умудрился уклониться от мешка. Почти, но не полностью. Острие копья стукнулось в щит близко от центра, и скользящая отдача нарушила равновесие молодого валлийца в седле. В результате он немного не успел наклониться, и песчаный мешок задел юношу по затылку, вышиб из седла и сбросил на землю.