Графиня снова быстро оглядела царивший в спальне беспорядок и перевела взгляд на Адама.

— Не беспокойся, — жестко сказала она, — от этого не уйти. Как я понимаю, вас застали на месте преступления.

— Не совсем так, — смутился Адам. — К сожалению, я…

— Уже слишком поздно, и от извинений мало толку, — ядовито прервала его Джудит. Сбросив накидку, она присела рядом с приемной дочерью. Прицокнув языком, снова обратилась к Адаму: — Адам, лучше тебе одеться, пока не замерз до смерти. И позволь мне посмотреть рану на твоей руке. Надо обработать ее бальзамом.

— Зацепился за подставку для светильника, — бросил он вяло, — меч де Мортимера тут ни при чем. Лучше позаботьтесь о Хельвен. Уходя, он сильно ударил ее рукой по лицу.

— Адам, мне кажется, тебе лучше пойти вниз и дождаться Гийона, — тон графини смягчился, она обернулась к Хельвен. — Ладно, ребенок, давай, успокойся. От позора еще никто не умирал. — Графиня поцеловала приемную дочь, и под пристальным взглядом Джудит Адам неохотно снял руку с плеча Хельвен и начал искать свою одежду. Служанка, сделав невозмутимо-каменное лицо, подняла смятую мужскую рубаху с пола и подала ему. В наступившей неловкой тишине Адам неуклюже натянул рубашку, потом лосины, носки и тунику.

— Теперь понимаю, — устало промолвила Джудит, — что должна была догадаться, к чему все идет. — Внезапно она продолжила сердито и взволнованно: — Уж если вы так сильно хотели быть вместе, почему же нельзя было как-то намекнуть мне или Гийону?

Адам надел один башмак и отправился по комнате разыскивать второй. Тот обнаружился под краем сброшенной с постели простыни.

— Я хотел обо всем рассказать, и рассказал бы, будь вы дома днем, но… в общем, телега поскакала впереди лошади.

— Не просто телега, а целая повозка неприятностей! — колко заметила Джудит, пока Адам натягивал второй башмак и застегивал пояс.

Вернулся Ренард, держа в руке флягу с виски.

— Только что приехал папа, — радостно объявил юноша. — Ну, Адам, желаю удачи. Не знаю, что он с тобой сделает, когда увидит, во что ты превратил его щит.

— Ренард! — властно прикрикнула Джудит. Парень вручил флягу служанке по имени Хельгунд и подошел к кровати. Грациозно присел на корточки, а затем и вовсе опустился на колени, пытаясь заглянуть под свисающую чуть ли не до пола копну волос Хельвен. — Ну, ладно, успокойся, сестричка. Я бы, конечно, очень не хотел, чтобы со мной случилось подобное. Но, по правде говоря, де Мортимер давно заслуживал хорошей трепки за свою заносчивость, и очень приятно видеть, что он ее получил. Для меня куда приятнее, если моим шурином станет Адам, а не этот чванливый остолоп… Все-все, мама, я уже ушел.

— Ты тоже иди-ка лучше вниз, — поджав губы, бросила Джудит Адаму.

Тот неохотно кивнул, но ноги сами понесли его вовсе не к двери, а обратно к Хельвен, возле которой он присел на корточки. Адам зажал ее ладони между своими ладонями и вновь отметил две маленькие коричневые родинки возле запястья.

— Хельвен, посмотри на меня, — умоляющим тоном произнес он.

Хельвен покачала головой. Адам выпустил одну руку женщины и отвел в сторону часть волос, желая увидеть лицо. На мгновение их глаза встретились, и Адам заметил во взоре Хельвен горечь. Но она тут же отвела взгляд.

— Хельвен, пожалуйста…

— Адам, уйди, — резко вмешалась Джудит. — Разве ты не видишь, она все еще не в состоянии прийти в себя? А ты еще хочешь возложить на нее груз каких-то новых решений.

Адам прикусил губу и, выпрямившись, застыл в нерешительности. Он отчаянно хотел исправить ситуацию, но понимал, что правильный, с его точки зрения, поворот событий вовсе не обязательно является таковым в глазах Хельвен.

Натянутый над пропастью канат стал опасно раскачиваться под порывами ветра.

Глава 12

Гийон взглянул на молодого человека, сидевшего за шашечной доской напротив, и с трудом подавил сильное желание схватить его покрепче и вышвырнуть вон из дома. Но это была лишь бессознательная реакция на образ. Адам де Лейси временами выглядел очень похожим на своего отца, и тогда Гийон ловил себя на мысли, что ему легко забыть — сын и отец в данном случае не имеют ничего общего, кроме физического сходства.

Граф уронил взгляд на черные и белые шашки и мягким движением переместил одну из них на другую клетку, думая о том, что жизнь, в отличие от игры, обычно раскрашена в множество оттенков.

— Я просто не знаю, что тебе сказать, — признался он молодому напарнику по игре, — часть меня наполнена таким гневом, что безо всякого сожаления я бы прикончил тебя прямо здесь на месте. Но это только часть, причем меньшая. Мне стало понятно, как все это получилось, как эта история приобрела, к глубокому сожалению, непомерно гротескные размеры. Но! Никому пока не дано предугадать, сколько времени потребуется, чтобы распутать все перекрученные нити и упорядочить их должным образом. Ты ведь понимаешь, что я говорю совсем не про шелковые нитки из корзинки моей супруги. — Гийон тяжело вздохнул, машинально поглаживая спиралевидный узор шашки. — Теперь, к сожалению, затронуты принципы чести и гордости, Адам, и то, что ты сделал, воспринимается так, как если бы ты ударил каждому члену клана де Мортимеров протухшей рыбиной по лицу. Ты уверен в своих обвинениях?

— Ты сам видел реакцию валлийского парня, когда он узнал Варэна, а твой отец был со мной рядом во время подробного рассказа пленника и подтвердит мои слова. Парень не лгал и не ошибался, готов дать голову на отсечение.

— Не исключено, что тебя именно это и ждет, — мрачно ответил Гийон, — вызов на поединок практически обеспечен. Варэн не собирается сознаваться в преступлении, а сейчас он сильно обозлился на тебя по личным причинам, не так ли? — Граф мельком взглянул на Адама, подняв глаза над доской, и покачал головой. — Да уж, умеет Хельвен подбирать себе мужей, — криво усмехнулся он, — все трое под стать друг другу.

Адам ощущал волны враждебности, исходившие от старого графа, и чувство опасности давало о себе знать глухим посасыванием под ложечкой. Однако ничего удивительного в недобром отношении Адам не усматривал. Адам то и дело чувствовал, что гнев графа готов вырваться наружу, подобно пару из-под крышки перегревшегося котла.

— Если бы в моих силах было повернуть все вспять, поверьте, я бы это сделал, — сказал Адам.

— Даже отказался бы от своей просьбы у короля? — иронически приподняв бровь, поинтересовался Гийон.

В глазах Адама вспыхнул огонек.

— Нет. — Он стиснул челюсти. — Сожалею, что пришлось сначала пойти сразу к королю, но я не знал, сколько времени у меня в распоряжении. Я должен был помешать обручению Хельвен с де Мортимером.

Наступила неловкая пауза. Ее первым нарушил Гийон:

— Хью де Мортимер не переживет, если окажется, что Варэн виновен.

— Вероятно, вы бы предпочли, чтобы я отозвал обвинение, отказался от Хельвен и на первом же корабле уплыл в заморские территории! — сказал Адам резко, чувствуя неоднозначность отношения Гийона.

— Возможно, предпочел бы, — фыркнул Гийон. — Но было бы ли это справедливо, вот в чем вопрос. — С этими словами граф стиснул кулак и обрушил на доску, отчего все шашки соскочили со своих клеток. — Господи Иисусе, Адам, ну почему ты не попросил у меня руки Хельвен, пока весь этот скандал не обрушился на нас, как бочка кипящей смолы!

— Потому что знал, она мне откажет! — с горечью выпалил Адам. — Ей не нужен мужчина, который ее любит, и она не хочет платить любовью за любовь. Ей нужен бесчувственный брак по расчету!

Гийон внимательно посмотрел на него, сердитое выражение лица постепенно смягчилось, граф тяжело вздохнул.

— Не надо удивляться этому после ее жизни с Ральфом. Хельвен так сильно его любила, что была почти убита, когда он стал волочиться за другими женщинами.

— Мне не нужны другие женщины! — с жаром воскликнул Адам. — У меня их и нет, не считая редких контактов, помогающих хоть как-то скрасить жизнь, пустую и горькую оттого, что она не со мной. Я понимаю, мы с Хельвен начали не лучшим образом. Но, видит Бог, я буду всю оставшуюся жизнь стараться наладить с ней хорошие отношения.

Гийон пренебрежительно фыркнул и сказал с издевкой:

— И станешь образцовым мучеником! Насколько я разобрался в последней истории, там твоей вины только наполовину. Ясное дело, подниматься наверх без приглашения — серьезно нарушить правила приличия. Однако новость, которую ты спешил донести, оправдывала такой проступок. И ведь Хельвен не закричала, что ее насилуют, эге? А если одна из служанок и расслышала какой-то крик, то ведь вряд ли его сочли зовом о помощи.

Адам откашлялся и уставился на свои руки, как будто внезапно заинтересовался их формой. Он вдруг вспомнил, как сладострастно двигалась под ним Хельвен, как он своим ртом пытался заглушить громкие стоны восторга, рвущиеся из ее груди, пока, наконец, охватившее обоих пламя страсти не смело остатки благоразумия. Жеребец и кобыла, как она потом выразилась.

Гийон покачал головой.

— Тут одному Всевышнему под силу понять тебя, Адам. Я лично не в состоянии. Ты сопровождаешь через всю Европу эту кусачую мегеру, спасаешь ее в нескольких опасных ситуациях, с искусством настоящего дипломата умудряешься без потерь проделать путь через дворы и владения множества баронов, князей и королей. И все это лишь для того, чтобы расшибить нос в столь примитивном скандале.

— Наверно, слишком долго все было просто, — Адам устало вытер лицо. — Видно, больше я не могу действовать без ошибок.

* * *

Хельвен смотрела на отца, который сбросил толстую накидку с волчьим воротником и подошел к жаровне погреть руки. Сверкнули отблески двух колец, украшавших руку графа. Одно кольцо представляло собой перстень с печатью. Печать обозначала символ власти в графстве, выраженный эмблемой: выгравированный леопард скалится на фоне замка. Другое не имело никакого смысла, кроме доказательства богатства владельца. Если бы не требования дворцового протокола, этому драгоценному предмету так и пришлось бы лежать на дне ларца. Сам ларец был столь же заброшенным предметом в хозяйстве графа, как и кольцо с драгоценным камнем. Его открывали так редко и давно, что на замке ларца даже сплел свою сеть неутомимый паучок. Хельвен отложила шитье, которое, впрочем, держала только для вида, чтобы чем-то занять руки. Она недавно заметила за собой неприятную привычку постоянно складывать пальцы в разные фигуры, выламывая их и так и сяк. Затем торопливо приблизилась к отцу.