Глава 8.


После отъезда детей Валентина с Бьянкой пошли гулять по городу. Узкие средневековые улочки, мощеные камнем, с близко стоящими домами, иногда соединенными между собой причудливыми мостиками-балкончиками, вели на главную улицу и соборную площадь. Величественные и невероятные по своей красоте церкви хранили дух истории и древности, которые сродни вечности. Валю поразило огромное количество сувенирных лавок, магазинчиков и погребков с бесплатной дегустацией фирменного вина и, конечно же, несметное количество ресторанчиков и кафешек.

Забавно было осознавать, что гуляя по этим каменным улочкам и любуясь великолепной архитектурой, в любую минуту можно свернуть с главного маршрута и оказаться на смотровых площадках, огибающих город по периметру. Каждая из этих площадок открывает потрясающий вид на долину. У подножья холма видна церковь Сан Бьянджо, утопающая в зелени холмов и виноградников. Особенно она красива на закате, когда уходящее солнце, окутывающее все вокруг золотистой дымкой, причудливым образом сочетается со звоном колоколов, несущих благодарность уходящему дню. Проходит несколько минут и палитра цветов меняется. Небо и холмы, поднимающиеся ввысь, окрашиваются во все существующие оттенки розового, оранжевого и коричневого цветов. Последние звуки колокола, соединяющиеся с внутренним ощущением мощи, величия и чистоты, улетают вслед за скрывающимся за горизонтом солнцем. Долина погружается в сумерки, а в душу, очищенную этой невероятной завораживающей красотой, вселяется спокойствие и безмятежность.

Во время прогулки по городу женщины много разговаривали. Бьянке хотелось как можно больше рассказать Валентине о своих земляках и соседях, о том, как здесь живут люди, и что их волнует.

«А это наш магазин», – сказала она, остановившись у очередного здания с яркой вывеской, – «Зайдем?»

«Давай», – ответила Валентина.

Как только они переступили порог магазина, к ним подбежал продавец, но, увидев Бьянку, заулыбался и тут же приступил к объятиям и поцелуям. Валентину удивляло необузданное пристрастие итальянцев к этим занятиям. Ей казалось, что местные жители только и делают, что целуются. У них в деревне это было не принято, что ли. Валя своих мальчишек целовала только в детстве.

«Вот этим мы и живем», – сказала Бьянка, показывая рукой на витрины, – «Еще у нас есть небольшой цех по производству спагетти». В стеклянных витринах и просто на полках стояли прозрачные пакетики с макаронами всех цветов от желтого до экзотического черного. Форма этих изделий зачастую тоже была весьма специфична: бабочки, шайбочки, птички, бантики, трубочки, в общем, на любой вкус и размер. Тут же стояли бутылки с Монтепульчано д абруццо: строгие и интеллигентные образцы сочетались с подарочными экземплярами. Ну, и, конечно же, сыр – знаменитый пармеджано. А от всевозможных сладостей у Вали просто глаза разбежались.

После прощальных поцелуев, когда женщины вышли на улицу, Бьянка сказала:

«Мы, итальянцы очень ценим традиции. Не только традиции страны, но и семейные традиции тоже. Если твоя бабушка по вторникам делала пасту карбонаре, по четвергам ризотто, а в воскресенье вы всей семьей ели равиоли, то и ты, и твои дети с вероятностью 99,9% будут поступать также. Если твой дед узнавал новости по утрам из газеты, купленной в киоске на центральной площади, и читал ее, выпивая чашечку свежего кофе, купленного в кафе напротив, то все его потомки по мужской линии будут поступать точно также. И нам это нравится. Теперь понимаешь наше с Сергеем состояние, когда Милана сказала нам, что ей не интересно проторчать всю свою жизнь в этом чертовом магазинчике и уехала в Рим. Для нас это был не просто шок, это была серьезная травма, от которой мы до сих пор не можем отойти. Что поделаешь? Милана такая. Мы смирились. Иначе можно совсем потерять дочь», – с грустью сказала Бьянка. Какое-то время женщины шли молча. Но, видно, долго грустить и печалиться не является характерной чертой итальянского характера. Буквально через минуту Бьянка уже весело щебетала:

«Сейчас мы зайдем с тобой вон в тот ресторанчик и забронируем столик на ужин, а то вечером здесь трудно будет найти свободное место».

«Зачем в ресторан?», – удивилась Валентина, – «Можно и дома поесть».

Бьянка засмеялась:

«Для итальянца ресторан – почти что дом родной, особенно, если человек на пенсии. В ресторане проходит большая часть жизни наших пенсионеров. С утра – кофе и свежая газета, к обеду можно аперитив с друзьями выпить, ну, а к ужину ты уже не найдешь свободного столика, потому что ужин – это повод собраться всем вместе, пообщаться, посмеяться, поделиться проблемами, обсудить спортивные новости, и, конечно же, поиграть в домино или карты. И все это с бокальчиком хорошего вина. Так что забронировать столик нужно обязательно, если не хотим вечером неприятных сюрпризов».

Пока Бьянка в очередной раз целовалась и обнималась с владельцем заведения, Валентина невольно вспомнила деревенских пенсионеров: бабу Зину, Натолия, дядю Митю, которые с октября по апрель на улицу носа не показывают, а единственное их развлечение – телевизор. Как будто другая планета!

«Ну, вот, договорилась», – радостно продолжила Бьянка, – «У нас на пенсии жизнь только начинается, старики очень активны, поэтому и сложно бывает попасть в ресторан».

«Уж, какая активность на пенсии?», – неуверенно проговорила Валя.

«Да, ты что! Пенсия – это самое время реализовать все свои мечты: начать бегать по утрам, брать уроки вокала или игры на гитаре, научиться танцевать, наконец. Можно начать путешествовать, в общем, заняться всем тем, к чему лежит душа, тем, на что раньше не хватало времени. Наши пенсионеры очень любят танцевать. Некоторые даже ходят на дискотеки»

«Ничего себе! Над ними не смеются?»

«Кто?», – удивилась Бьянка.

«Не знаю, молодежь, например».

«Да они молодежи еще фору дадут. Знаешь, какие среди них профессионалы встречаются! Вообще, в Италии пенсионеры не парятся над тем, что о них кто-то что-то подумает. Ты не найдешь ни одну итальянку, которая бы заморачивалась на своих морщинах, например, или возрасте. Любая тебе скажет, что возраст – это ерунда, главное, чтобы глаз горел. Итальянки любят себя в любом возрасте со всеми морщинами и несовершенствами, потому что искренне верят, что без недостатков только Бог. Мы носим то, что нам нравится, мы никогда не задумываемся над тем, можно ли это надеть в нашем возрасте. Главное, чтобы самой нравилось, а, если кому-то не нравится, то это его проблемы».

«Да-а-а», – протянула Валя, – «А у нас в России все наоборот. Мы боимся старости. Хорошо, если у тебя есть внуки или дача, значит ты счастливый человек, потому что тебе есть чем заняться. В противном случае ты обречен на одиночество. Главный друг нашего пенсионера – телевизор. Знаешь, как у нас его называют? Зомбоящик!»

«Странно. Я знаю, что в России достаточно рано выходят на пенсию. По нашим меркам – совсем молодые люди. Неужели им нечем заняться? Мы очень любим пословицу: «Если закрылась эта маленькая дверь, значит, где-то открылась другая, большая!» Может быть, вы не хотите открывать новые двери, не хотите менять свою жизнь?»

«Не то, чтобы не хотим, скорее боимся».

«Чего?», – удивилась Бьянка.

«А вдруг за этой новой дверью будет что-то еще более плохое? Так ты уже живешь, привык к тому, что имеешь, а там еще неизвестно что. Не даром люди говорят: «не буди лихо, пока оно тихо». А еще знаешь, что говорят: Жизнь как зебра белая полоса, черная полоса. Главное, чтобы за черной полосой не оказалась задница. Вот этого мы и боимся».

«Не понимаю, если вы уже много лет в ней и находитесь, чего еще-то бояться?»

«Мало ли! Лучше потерпеть», – осторожно проговорила Валя.

«Терпеть! Самое ужасное, что может быть на свете – это терпеть! Жить нужно здесь и сейчас, получая удовольствие от каждого дня. Без исключения! Получая удовольствие от самых простых вещей. От вкусной еды, от бокала хорошего вина, от чашечки эспрессо, от общения с друзьями. Потому что нет ничего важнее этого. Потому что именно это и называется жизнью. Все остальное, даже работа, карьера – это все не главное. Знаешь почему? Потому что все это может подождать, а жизнь нет. Если ты проведешь свою жизнь в сплошных заботах, суете и терпении, то даже достигнув своих целей, ты не получишь удовлетворения. Потому что жизнь прошла мимо тебя! И это ни в коем случае не легкомысленное отношение к жизни, а позитивное, продляющее ее и наполняющее ее смыслом!», – Бьянка так увлеклась, что начала разговаривать громко, почти крича и размахивая руками, – «А ты говоришь терпеть! Терпеть – это философия деградации и вырождения и на уровне государства, и на уровне личности! Вот!»

Валентина засмеялась:

«А зачем же тогда говорят: Господь терпел и нам велел?»

«Не знаю, кто так говорит. Итальянцы не любят терпеть. Мы боремся за свои права! Мы постоянно бастуем, отстаивая свои интересы. Поэтому и живем хорошо. А если постоянно терпеть, то на тебя никто и внимания обращать не будет!»

«Знакомая ситуация», – сказала Валя, невольно вспомнив про Татьяну.

«А я что тебе говорю!»

«Просто не в русском характере жаловаться и стонать».

«А это совсем необязательно. Мы итальянцы никогда не стонем и не жалуемся. Я давно хотела спросить, а что такое с вашей точки зрения русский характер?»

«Сложно сказать. Это умение терпеть….»

«Опять терпеть! Да что ж это такое! А мне часто кажется, что русский характер – это неумение делать выводы из сложившейся ситуации. Наступать на одни и те же грабли. Причем, Бог с ними, если они лежат на дороге. Но если их уже давно, чтобы они никому не мешали, выбросили в овраг или кусты. А ты, проходя мимо, специально сворачиваешь в эти кусты, ищешь эти грабли и наступаешь на них снова и снова. Вот что такое русский характер!», – выпалила Бьянка и надула губу.

«А я думала, что Сергей почти идеальный. Значит и он умеет достать женщину. Или я не права?», – подмигнув, спросила Валентина.