Кэндис Проктор - Когда рыдают девы

– Например?

Поднеся к ноздре щепотку табака, барон сделал вдох.

– Неужели вы всерьез полагаете, будто я отвечу на подобный вопрос?

Губы Девлина сложились в тонкую жесткую линию.

– Вчера поздним вечером кто-то застрелил условно освобожденного французского офицера по имени Филипп Арсено. А уже нынче утром один из его сослуживцев выступил с заявлением, якобы перед смертью Арсено признался в убийствах. В качестве награды столь своевременно объявившийся доброхот был немедленно и тайно выпровожен из страны. Мне приходит на ум единственный человек, обладающий властью – и мотивом – так быстро освободить военнопленного.

– Разумеется, это сделал я, – захлопнул табакерку вельможа.

– И вы же приказали убить Арсено?

– Не стану отрицать, я воспользовался гибелью француза, чтобы прекратить это неудобное расследование. Но отдавал ли я приказ устранять лейтенанта? Нет.

– Неудобное расследование?! Дьявольщина! Неудобное для кого?

– Для Короны, естественно.

– А еще для вас и вашего идиотского плана с гластонберийским крестом.

Когда Джарвис промолчал, Себастьян спросил:

– Как, черт подери, вы убедили антиквара прикрыть его авторитетом ваш трюк?

– У мистера Чайлда имеются определенные особые наклонности, которые он предпочел бы не разглашать. 

– Насколько особые?

Барон запихнул табакерку обратно в карман.

– Не настолько, чтобы их нельзя было удовлетворить в «Ягнячьем загоне».

– А Габриель Теннисон знала об особых наклонностях Чайлда?

– Возможно.

– Так почему же вы уверены, что Теннисонов убил не он?

– Я отнюдь не уверен. Отсюда решение прекратить расследование. Нельзя, чтобы это убийство хоть малейшим образом выглядело связанным с королевским двором. – Джарвис поправил манжеты. – Дело закрыто, Девлин: преступник установлен и наказан собственной смертью.

Виконт кивнул на лежавший перед ними труп:

– Мне так не кажется.

– Вам не известно доподлинно, имеет ли это нападение отношение к делу Теннисонов. Власти удовлетворены. Горожане вздохнули с облегчением. Оставьте все как есть. 

– И позволить настоящему злодею разгуливать на свободе? – криво усмехнулся Себастьян. – Пускай отец и мать пропавших мальчиков до конца своих дней не узнают, что случилось с их детьми? Пусть скорбящие родители Арсено в Сен-Мало считают, что их сын детоубийца?

– В жизни нередко встречается грязь.

– Это не грязь. Это мерзость. – Девлин стремительно направился к двери.

– Вы забыли труп, – окликнул вслед барон.

– За ним скоро должны явиться с Боу-стрит. – Остановившись, Себастьян оглянулся: – Любопытно, почему Геро решила, будто с Габриель Теннисон расправились вы?

Джарвис одарил зятя медленной, язвительной усмешкой:

– Спросите у нее.

Вместо того чтобы вернуться на Брук-стрит, Девлин вначале отправился на поиски мистера Бевина Чайлда.

В маленьком тупичке, известном как Уайн-Офис-корт, рядом с Флит-стрит, располагалось почтенное заведение[45], которое пользовалось популярностью у мужей науки и адвокатов из близлежащего Темпла. Приглушенный разговор с дородным официантом направил виконта вверх по узеньким ступенькам в прокуренный зал с обшитым досками низким потолком, где за столиком под массивными деревянными окнами антиквар в гордом одиночестве вкушал бифштекс по-ротэрхемски.

Он как раз подносил кусочек к открытому рту, когда поднял глаза, заметил приближавшегося Себастьяна и со звоном выронил вилку.

– Добрый вечер, – поздоровался виконт, опускаясь на диванчик с высокой спинкой напротив Чайлда. – Я удивился, услышав от слуги, что вас можно найти здесь. Насколько я помню, обычно вы по пятницам находитесь в Гоф-Холле. 

Антиквар захлопнул рот.

– На этой неделе мой распорядок… нарушился.

– Как огорчительно для вас.

– Да, вы себе и не представляете. – Чайлд медленно поднял вилку, сжевал кусочек бифштекса и тяжело сглотнул. – Я… – Подавившись, он откашлялся и начал снова: – Я надеялся, мои вчерашние объяснения в музее удовлетворили вашу супругу. 

Себастьян сохранял бесстрастное лицо, хотя, если честно, не имел ни малейшего понятия, о чем говорит собеседник.

– Уверены, что ничего не пропустили?

– Нет-нет, ничего.

Виконт подал сигнал официанту принести кружку горького пива.

– Расскажите мне еще раз, каким образом мисс Теннисон выяснила, что крест поддельный.

Чайлд опасливо зыркнул по сторонам и подался вперед, понижая голос.

– Вообще-то, по чистейшей случайности. Мы условились, что Габриель подъедет в Гоф-Холл в пятницу, чтобы взглянуть на артефакт. Я ожидал ее приезда в начале дня, но время шло, а она все не показывалась, и я уже перестал ее высматривать. И тут явился ремесленник, изготовивший крест. – Пухлое лицо ученого вспыхнуло от негодования. – Этот прохвост набрался наглости прийти незваным, чтобы снова предложить свои услуги. Я как раз в  конюшне высказывал ему все, что думал о его предложении, когда повернулся и увидел на пороге мисс Теннисон. Она... Боюсь, она услышала достаточно, чтобы уловить суть происходящего.

– Откуда ей стало известно о причастности Джарвиса?

Антиквар нервно облизнул губы.

– От меня. Видите ли, Габриель угрожала разоблачением. Вот я и предостерег, что она даже не представляет, против кого и чего собирается выступить.

– И это сообщение не испугало ее?

– К несчастью, нет. Скорее наоборот, только сильнее распалило.

Себастьян обвел взглядом блестящее от испарины лицо толстяка.

– Кто, по-вашему, убил мисс Теннисон?

Чайлд прыснул.

– Вы находите мой вопрос забавным?

Антиквар отрезал следующий кусочек бифштекса.

– В сложившихся обстоятельствах – да.

– Он без подвоха.

Оставив еду, собеседник наклонился вперед:

– Честно?

– Честно.

Ученый муж снова стрельнул глазами по сторонам.

– Джарвис. Я считаю, лорд Джарвис убил ее – вернее, приказал убить.

– Любопытно. Видите ли, барон полагает, будто это сделали вы.

– Вы серьезно? – вытаращился Чайлд. – Я никогда бы не смог поднять руку на Габриель. Я любил ее! Любил с того самого момента, как впервые увидел. Господи Боже, ведь я хотел жениться на ней, несмотря на то, что отлично знал о припадках.

– О чем? – изумленно посмотрел на него виконт.

Антиквар прижал к губам салфетку.

– Понятное дело, Теннисоны предпочитают об этом не распространяться. И хотя, признаться, я никогда не замечал каких-либо признаков за Хильдеярдом или Габриель, нет сомнений, что в их роду это частое явление. Знаете, еще их прадед болел и, насколько мне известно, отец мальчиков – который викарием в Линкольншире – тоже ужасно страдает от приступов.

Себастьян уставился через стол на собеседника:

– О чем, разрази вас гром, идет речь? Какие приступы?

Чайлд недоуменно заморгал:

– Что значит «какие»? Падучей болезни, конечно же. Вот почему мисс Теннисон решительно отказывалась выходить замуж. Хотя у нее самой проявлений не наблюдалось, она опасалась, не передастся ли недуг будущим детям. Габриель называла его «фамильным проклятьем». Д’Эйнкорт, скажу я вам, из-за этого просто бесился. 

– Д’Эйнкорт? Но почему?

– Наш досточтимый парламентарий может отрицать до посинения, но он, бесспорно, и сам страдает от припадков – хотя не в такой степени, как его старший брат. Когда мы учились в Кембридже, д’Эйнкорт чуть не убил намекнувшего на это сокурсника. – Запнувшись, Чайлд повторил собственные слова, словно только что понял их скрытый смысл. – Да, чуть не убил.

Виконт нашел жену в библиотеке, за столом перед открытой одной из записных книжек Габриель Теннисон.

Поза Геро выглядела непринужденной, но Девлин буквально видел звеневшее в каждой линии ее тела напряжение. Когда он остановился в дверях, жена подняла глаза, и на ее щеках выступил легкий румянец. Себастьян ощутил снова возникшую между ними настороженность, скованность, которой недавно не было, но не знал, какие слова сказать, чтобы ослабить неловкость.

Геро произнесла их за него.

– Не очень-то хорошо мы справились с ситуацией, да? Или вернее, я не справилась?

Приблизившись, он подтянул стул и сел напротив. Злость, переполнявшая его сердце на берегу Темзы, вытекла, оставив неожиданную опустошенность и гнетущую тяжесть, в которой Себастьян узнал печаль.

Он провел взглядом по сдержанно-спокойным чертам.

– Я бы остановился на «мы».

– Мне жаль, что все так сложилось, – натянуто сказала Геро, – но в своем решении я не раскаиваюсь.

– Полагаю, это правильное решение. Я восхищаюсь твоей преданностью отцу, хотя и не вполне согласен с ней.

Девлин с удивлением уловил, как по лицу жены пробежала слабая дрожь, но Геро по-прежнему жестко держала себя в руках. Лишь однажды Себастьян видел, как ее самообладание дало трещину: в подземелье старого Сомерсет-хауса, когда они вместе смотрели в лицо смерти – и зачали ребенка, который теперь рос в ее лоне.

– Я разговаривал с Джарвисом. Он посоветовал спросить у тебя, откуда ты узнала про его столкновение с Габриель Теннисон. Это она тебе рассказала?

– Не совсем. В пятницу вечером я гостила у матери, и тут с нижнего этажа донеслись сердитые голоса. Слов нельзя было разобрать, – сдержанные черты осветились слабым подобием улыбки, – не всех же Создатель наградил твоим слухом. Но мне показалось, будто я узнаю голос своей подруги. Поэтому я спустилась вниз, но только дошла до холла, как Габриель вылетела из библиотеки со словами: «Я предупредила Чайлда: если он продолжит эту затею, я разоблачу его – и вас заодно». Потом повернулась и заметила меня. Она просто… посмотрела на меня через холл и выбежала на улицу. – Геро на миг умолкла, и ее лицо сжалось от горя. – Больше я никогда ее не видела.