Взгляды отца и дочери скрестились.

– Дорогая!

Геро повернулась к леди Элкотт, которая подпорхнула к собеседникам в облаке зеленовато-желтой органзы и ярдах кремовой атласной ленты. Положив ярко наманикюренные пальцы на руку гостьи, дама вскинула излишне выщипанные брови: 

– Вы приехали! Какое счастье! А своего коварного супруга привезли?

– На этот раз нет, – буркнула виконтесса.

– Прошу прощения, – с поклоном извинился Джарвис, ловко перемещаясь к принцу как раз вовремя, чтобы не дать тому приняться за вторую тарелку с крабами.

Когда барон снова посмотрел на край террасы, Геро уже ускользнула из лап хозяйки приема и исчезла.


Себастьян нашел Пола Гибсона в постройке, расположенной за хирургическим кабинетом. Доктор тихонько насвистывал за работой, склонившись над каменной плитой и погрузив руки по локоть в окровавленные внутренности такого раздутого, посиневшего и смердящего трупа, что Девлина чуть не стошнило.

– Боже милосердный, – со слезящимися глазами выдавил виконт, когда его обдало зловонием. – Где его только откопали?

– Вытащили из сточной канавы на Вест-стрит. Бедолага застрял там под мостиком и, судя по виду, уже давненько.

– И никто не унюхал?

– Рядом на углу находится бойня. Полагаю, запахи просто... смешивались, – ухмыльнулся хирург и потянулся за тряпкой, чтобы вытереть руки. – Итак, чем могу быть тебе полезен? Только, пожалуйста, не говори, что пришлешь очередной труп, поскольку после этого у меня на очереди еще два.

– Больше никаких трупов. – Девлин ретировался на залитый солнцем двор, наклонился, опираясь ладонями в бедра, и втянул в легкие свежий воздух. – Всего лишь вопрос насчет Габриель Теннисон. Ты сказал, она не была девственницей. А она не могла быть беременна?

– Я не увидел ни единого признака.

– А тебе удалось бы выявить это достоверно? Я хочу сказать, в случае маленького срока?

– Скажем так: будь у погибшей достаточный для определения беременности срок, я бы определил.

Себастьян выпрямился, затем быстро сглотнул от снова повеявшего смрада:

– Проклятье. Не представляю, как ты это выдерживаешь.

Гибсон хохотнул:

– Через определенное время запаха уже не замечаешь, – и, пораздумав, добавил: – Как правило.

– Я говорю не только о вони.

– А-а. – Ирландец встретился глазами с другом, и веселье исчезло с его лица. – Видишь ли, к тому моменту, когда тела попадают ко мне, они уже всего лишь мышцы и кости, и я сосредотачиваюсь именно на  этом – на тайне, которую требуется раскрыть. Мне не нужно размышлять о страхе и боли, которые могли испытать жертвы, прежде чем оказаться на анатомическом столе. Мне не приходится вникать в предательство, обиды, гнев или отчаяние, случившиеся в их жизни. Этим занимаешься ты. И говоря по правде, Девлин, не представляю, как ты выдерживаешь.

Когда Себастьян промолчал, Гибсон положил руку ему на плечо, а затем повернул обратно в каменную постройку с ее распухшим, полуразложившимся обитателем.

– Мужчина на твоем столе – он был убит? – окликнул вслед хирургу Девлин.

Задержавшись на пороге, доктор оглянулся:

– Этот – нет. Скорее всего, пьяный свалился в воду и утопился. Сомневаюсь даже, осознал ли он случившееся – пожалуй, не такой уж плохой уход из жизни, если суждено уйти.

– Полагаю, этот вариант действительно превосходит некоторые возможные.

Гибсон крякнул.

– Думаешь, Габриель Теннисон и ее племянников убил мужчина, опасавшийся, что сделал ей ребенка?

Себастьян открыл рот, желая напомнить, что достоверно не известно, мертвы ли Альфред и Джордж Теннисоны, но затем передумал. Несомненно, это был только вопрос времени, когда либо одна из поисковых групп, либо гуляющий с собакой фермер наткнется на детские тела, сброшенные в канаву или зарытые под палой листвой в яме от поваленного дерева.

– Не знаю, – покачал он головой. – На данном этапе можно предполагать что угодно.

– Бедная девочка – вздохнул Гибсон. – Бедная, бедная девочка.


К тому времени, когда виконт добрался до Адельфи-Билдингс, садившееся солнце красило западный край неба пурпурно-оранжевыми мазками. Ступив на крыльцо дома Теннисонов, Себастьян услышал оклик:

– Лорд Девлин!

Обернувшись, он увидел шагавшего к нему через дорогу брата убитой.

– Есть новости? – спросил Хильдеярд Теннисон, и мучительная надежда затопила его лицо.

– Нет. Мне очень жаль.  

Губы Теннисона приоткрылись от боли разочарования. Он, очевидно, снова занимался поисками племянников: сюртук и сапоги запылились, а покрасневшее от долгих часов под палящим солнцем лицо лоснилось от пота.

– Продолжаете прочесывать охотничьи угодья? – спросил Девлин, когда спутники направились вдоль выходившей на Темзу террасы.

– Да, и лес, и близлежащие фермы и поля. Но до сих пор ничего не нашли. Никаких следов. Дети словно растворились в тумане. – Адвокат длинно, прерывисто выдохнул: – Просто... исчезли.

Себастьян засмотрелся туда, где закатное солнце заливало позолотой речные волны. Темные баржи, груженные углем, низко сидели в воде; паромщик, переправлявший пассажиров в Ламбет, усердно работал веслами. От деревянных лопастей полукружиями разлетались брызги, блестевшие в угасающих лучах, словно алмазы.

Теннисон, под глазами которого залегли серые круги, проследил за взглядом спутника и тоже стал наблюдать за продвижением паромщика через реку.

– Я знаю, все – от магистратов и констеблей до фермеров и нанятых мною людей – считают, будто дети мертвы. Я слышу, как они переговариваются между собой. Все уверены, что ищут могилку. Но передо мной пока притворяются.

Девлин не отводил глаз от воды.

Через какое-то время адвокат продолжил:

– Из Линкольншира сюда едет мой двоюродный брат – отец мальчиков. Вы же знаете, кузен нездоров. Уповаю, его не убьет это путешествие. – Поколебавшись, Теннисон добавил: – Или неотвратимое горе.

Себастьяну было тяжело встречаться взглядом с напряженными, отчаявшимися глазами собеседника.

– Вы как-то сказали мне, будто вашу сестру не интересовало замужество.