— У Вивианы тоже красивые брови, хорошей формы, и они спускаются к уголкам глаз. Совсем как у… — Линни повернулась к Клэр.

— У меня, — подсказала Клэр.

— Но как же наша записка? — удивилась Корнелия, обращаясь к Вивиане. — Мы с Клэр напечатали записку и прикрепили ее клейкой лентой к двери моей квартиры. Там был номер телефона моих родителей и адрес. Господи, вы не получили записку?

— Никакой записки не было, — сказала мать Клэр. Голос у нее был усталый. — Я нашла записку в своем доме, поэтому и позвонила в вашу квартиру. Когда никто не ответил, я туда поехала. Я ездила туда дважды. Линни увидела меня во второй раз.

— И я сразу же попыталась позвонить тебе на сотовый, но ничего не получилось, Корнелия, — сказала Линни.

— Бермудский треугольник, — простонала Корнелия. — Это по поводу мобильных телефонов — мои родители живут в Бермудском треугольнике.

— Твои родители живут на Счастливой улице. Поскольку улицу с таким названием забыть невозможно, я и не забыла. И в каком городе, я тоже знала. Но номера их телефона у меня не было. Его нет в справочнике.

Мать Корнелии вошла в комнату, неся на подносе кофейные чашки и тарелки с печеньем. Клэр видела, что она напряжена. Еще когда все стояли на крыльце, Клэр заметила, что Корнелия и Линни переглянулись — карие глаза встретились с голубыми, карие о чем-то спрашивали, голубые отвечали, затем Корнелия повернулась и пригласила всех в дом.

— Врачи, — сказала Элли все еще не совсем своим голосом, — не включают номера своих телефонов в справочники.

— Что могло случиться с запиской? — дрогнувшим голосом спросила Корнелия. — Вивиана, я бы просто так не уехала. Я не… — Корнелия тайком взглянула на мать, которая разливала по чашкам кофе из серебряного кофейника. — Я не хотела никого предупреждать. Мы пытались держать все происходящее… в тайне.

— Я очень вам за это благодарна, — сказала мать Клэр.

— Готова поспорить, что записку забрала девушка, которая у вас убирает. Ты же знаешь, как она тебя ненавидит, — сказала Линни.

— Знаю, — рассеянно подтвердила Корнелия. Она смотрела на мать Клэр.

— Ты такая маленькая. И суетливая. Может быть, она приняла тебя за мышку.

— Я ничуть не суетливая, — возразила Корнелия, поворачиваясь к Линни. — И ты это прекрасно знаешь. — Ее голос снова дрогнул. — Но возможно. Возможно, это была уборщица.

— Уборщица или рука судьбы, — внес свою лепту Хейс.

— Как только я договорилась с Хейсом, что он подвезет меня на своей машине, я приехала сюда. Мы ехали быстро.

— Жали на восемьдесят пять, — гордо сказал Хейс. — Бог милостив, нас даже полиция ни разу не остановила.

— Но Вивиана ехала быстрее. Я-то помнила круговую подъездную дорожку и почтовый ящик в форме маленького домика, но как…

— Их фамилия — на почтовом ящике, — сказала мать Клэр. Она притянула Клэр к себе поближе. Клэр видела, как пульсирует кровь под тонкой кожей на ее виске. Клэр заметила, что Элли тоже смотрит на ее мать.

— Вивиана выглядит усталой, — сказала Элли Корнелии. — Я могу позвонить в гостиницу поблизости или, может быть, в мотель?

Корнелия густо покраснела.

— Мам… — начала она.

— Вообще-то мне бы хотелось поговорить с вами наедине, Корнелия, — сказала мать Клэр. — Клэр может остаться здесь, пока мы прогуляемся? — Она повернулась к Элли: — Спасибо за предложение, но я видела гостиницу по дороге.

Линни встала.

— Мы остановились в гостинице и сейчас туда поедем. Я умираю с голоду. — Хейс тоже встал.

— Ты пойдешь со мной на кухню, и я тебе что-нибудь разогрею, — сказала Элли Линни. — И вам, Хейс.

— Дважды нас просить не придется, — прочирикала Линни. Она пристально посмотрела на Корнелию. Корнелия прижала два пальца к губам и послала Линни воздушный поцелуй.

Когда Клэр, ее мать и Корнелия остались одни, Корнелия сказала:

— Слишком холодно, чтобы разговаривать на улице, но у меня есть место, куда мы могли бы пойти. Только я думаю… — она коснулась волос Клэр, — я думаю, что Клэр стоит пойти с нами.

— Не уверена, что это хорошая мысль, — сказала мать Клэр. Причем довольно резко.

Клэр переводила взгляд с одной женщины на другую. Она видела, как Корнелия на мгновение свела брови, и вздохнула.

— Дело в том, что это жизнь Клэр. Мы с ней решили, что будет лучше, если она будет знать, что происходит.

— Вы решили, — сказала мать Клэр с раздражением.

— Мам, — сказала Клэр, и в голосе ее прозвучала умоляющая нотка. — Мне нужно знать. Чтобы не было ничего неожиданного.

Мать Клэр задумалась. Затем ее взгляд стал мягче.

— Хорошо. Ты узнаешь.


Клэр и Корнелия сидели в гостиной миссис Голдберг, где на полках стояли морские раковины, освещенные приглушенным светом, и слушали рассказ матери Клэр о том, где она пропадала. Она говорила спокойно, размеренно, как будто ей нравилось выговаривать слова.

— Я просто ехала в аэропорт, чтобы улететь в Барселону, но вдруг обнаружила, что еду в неверном направлении. Я не стала разворачиваться. Со мной была сумка, полная наличных, и когда у меня заканчивался бензин, я останавливалась, заправляла машину и ехала дальше. Я думаю… — Она взглянула на Клэр, потом продолжила: — Я думаю, я хотела просто забыться.

Клэр видела, что Корнелия сидит тихо, следит за выражением своего лица и слушает. Ей нравилась, как она внимательно слушает. Своим внимательным взглядом она не бросала вызов, в этом было что-то другое. «Уважение», — подумала Клэр, но это было не совсем верно. Взгляд был скорее дружеским, чем уважительным. Клэр попыталась слушать так же.

История была не столь ужасной. Она могла закончиться значительно печальнее.

Ее мать долго ехала, остановившись только один раз в дешевом мотеле, чтобы поспать пару часов, и в результате оказалась в северном Мичигане в роскошной гостинице.

— Это только я могу, — сказала Вивиана с иронией, — свалиться с приступом в номере за сто долларов в сутки.

Она осталась там на несколько дней, но на сколько именно, она не помнила, и это был тот момент в ее истории, когда, как Клэр поняла, голые факты почти ничего не значили. Когда ее мать описывала свое пребывание в гостинице, ее глаза стали огромными, испуганными и загнанными.

— Двухполюсное состояние, — сказала мать Клэр. — Термин не передает и половины. Я не металась из одной крайности в другую. Я переживала разные крайности одновременно.

Она протянула руку и приподняла подбородок Клэр:

— Ты уверена, что хочешь все слышать?

Клэр взглянула на Корнелию, которая ответила ей взглядом, полным любви, но не давшим ответа. Корнелия позволяет ей решить этот вопрос самостоятельно. Она вспомнила голос Корнелии, когда та говорила, что она храбрая девочка. «Будь смелой», — сказала себе Клэр. И кивнула.

— Я была как в бреду, — продолжала ее мать. — Там был мужчина… — она запнулась и взглянула на Клэр, — незнакомец, которого я принимала за кого-то другого, за человека, которого я знала много лет назад. — Она впилась в ручку кресла. — Слава Богу, что он оказался порядочным человеком. Он… не причинил мне зла, хотя я, наверное, перепугала его до полусмерти. Я даже думала о самоубийстве… — Клэр внезапно почувствовала, что замерзла. — Даже не один раз. Но один раз я дошла до того, что привязала пояс к люстре. — Ее голос надломился. — Ох, Клэри, все, что я сделала, это сидела и смотрела на него. Наверное, я еще не была готова к этому. — Клэр стало казаться, что она просто окоченевает. Ей удалось кивнуть. Мать продолжала: — Горничная просто сняла пояс, не глядя на меня, свернула его, как змею, и сунула в шкаф. — На лице матери появилось изумление, как будто поступок горничной ее шокировал. — Все кончилось тем, что я ночью принялась стучать в разные двери и задавать безумные вопросы. Жильцы вызвали охрану. Но одна женщина, ее звали Мей, взглянула на меня и затащила в свой номер. Вы можете себе представить? Она меня пожалела. — Ее глаза затуманились. — Женщина воспользовалась своим компьютером, чтобы найти ближайшее психиатрическое заведение. Не дурдом, слава Богу. Приличное заведение. — Мать Клэр закрыла глаза, вспоминая.

Какие-то врачи дали ей лекарство, другие уговорили ее все рассказать, и через какое-то время она пришла в себя.

— И как только у меня появилась возможность, я позвонила. Сначала домой. Затем Мартину. Проклятые праздники, людей не было на месте. Рождественские поздравления на их автоответчиках казались мне издевательством. Как пощечины. Сознание у меня все еще было заторможено лекарствами, они не сумели сразу найти правильную дозу. Наконец я позвонила Мартину на работу, и мне сказали, что он умер и что ты, Клэр, у Корнелии. — Она покачала головой, как будто хотела что-то стряхнуть. — Так или иначе, но я тебя нашла.

Вивиана заплакала, сначала молча, потом плач перешел в громкие рыдания.

— Ты прости меня, Клэр. — Она повторила эти слова несколько раз.

Клэр прижалась к спинке дивана, и перед ее глазами мелькнула картинка: они в машине, мать плачет и просит прощения за все.

— Перестань плакать. Пожалуйста, перестань. — Клэр от потрясения перешла на хриплый шепот.

Она увидела, как Корнелия выпрямилась и положила обе руки на подлокотники кресла, как бы собираясь встать.

— Мне не нравится, когда ты плачешь, мама. Пожалуйста, перестань. — Голос стал более высоким.

Мать перестала плакать. Клэр видела, как она вытирает лицо, подавляя рыдания. Затем она повернулась к Корнелии:

— Я хочу поблагодарить вас за все. Я знаю, что Мартин… — Она замолчала. — Я знаю, что вы были нужны Клэр. Спасибо вам.

В глазах Корнелии стояли слезы, она покачала головой, но ничего не ответила.

— Мне сейчас лучше, Клэр, — сказала ее мать, — и я хочу забрать тебя домой.