Джоанна Линдсей - Когда правит страсть

– Ох, пожалуйста, – произнесла она с отвращением, – прекрати свои неуместные заигрывания. Объясни лучше, зачем ты мне все это рассказал?

– Было любопытно увидеть твою реакцию на Брасланов.

– Думаешь, я до вчерашнего дня ни разу не слышала этой фамилии? Я получила такое же всестороннее образование, как отпрыск любого английского лорда. В обучение входил краткий курс истории всех королевских домов Европы, включая этот. Я даже знаю то, о чем ты забыл упомянуть: на самом деле мой отец является их дальним родственником, но обе ветви семьи начали вражду задолго до его рождения.

Куда девалась его веселость!

– Ты знаешь гораздо больше, чем я ожидал. Невольно напрашивается вопрос: а что, если Брасланы украли девочку не для того, чтобы убить, а чтобы вырастить в своей среде и внушить ей любовь к ним? Замысел, который несомненно вернул бы им власть, как только они избавятся от Фредерика!

Она фыркнула.

– Вы все время ищете какой-нибудь подвох! Уверяю, меня растили не здесь и, уж конечно, не Брасланы.

– Я согласен, что ты выросла не здесь. Но я не уверен, что твой Паппи…

– Вот же наказание! – Алана подняла глаза к потолку. – Теперь ты решил, что он тоже Браслан?! В чем еще ты готов его обвинить?

Он досадливо щелкнул языком, но тут же расплылся в улыбке.

– Ты действительно рассчитываешь, что я стану рассказывать тебе, как продвигается расследование, которое касается тебя самой?

– О да, давай не забывать об этом, – язвительно воскликнула Алана. – Думаю, наше перемирие на этом закончено.

Она плотно сжала губы, чтобы он не сомневался в ее решимости. Это действительно побудило его отпустить ее, или же ей так показалось. Она тут же вскочила. Кристоф встал так же быстро и, прежде чем она успела отбежать на безопасное расстояние, обхватил ее щеки своими ладонями.

– У нас не было перемирия, – мягко произнес он. – У нас отношения, которые куда лучше любого перемирия. Я не обижу мальчика, даю тебе слово. Но я найду твоего Паппи. У меня нет другого выбора. И если то, в чем ты пытаешься меня убедить, окажется правдой, то и он не пострадает.

Алана хранила молчание. К чему он клонит? Расставляет силки для нее? В этой стране за голову Паппи назначена награда, да и в любом случае никто не скажет ему спасибо за похищение и сокрытие дочери здешнего короля. Его просто казнят. Алана не собиралась помогать Кристофу в его охоте.

Капитан заставил ее теряться в догадках. Что же, это была неплохая тактика. Не успела она спросить, что он имел в виду, когда заявил, что Паппи не пострадает, как Кристоф позвал Бориса.

– Накорми девушку, – велел он слуге, – и охраняй как зеницу ока. Никого не впускай и не выпускай.

Борис скривился, когда запирал дверь за своим хозяином. Сыграть на его угрызениях совести, как собиралась Алана, не получится. Но хуже всего, что Кристоф разгадал ее замысел. Но куда, по его мнению, она направилась бы, если бы сбежала? Домой? Что ж, она могла бы. Алана оказалась в тупике. Она рассказала ему все, что могла, а он по-прежнему считает ее самозванкой, так что войну ей не остановить.

Еда уже ожидала ее. Борис поставил на стол куда больше, чем она могла съесть. Может быть, он ждал возвращения Кристофа, который разделит с ней трапезу? А вот она не ждала. Она предполагала, что он снова отправился допрашивать вора или решил послать в город новых людей шпионить за Генри. Но до того как попасть в приют, Генри обитал на улицах Лондона. Он знал, как избавляться от преследователей, воров и тех, кто слишком внимательно за ним наблюдал. Алана надеялась, что он не утратил своих навыков.

Но Кристоф действительно вернулся, пока она ела. Она отметила его недовольный вид, когда он сел за стол и принялся наполнять тарелку разнообразными кушаньями, принесенными Борисом.

– Вор заговорил?

– Его зовут Ренье, и да, у нас получилась гораздо более содержательная беседа, когда я предложил ему жизнь в обмен на имена сообщников. Он признался, что некий Альдо платил ему за сообщения о действиях гвардии, о наших передвижениях и за прочие сведения, которые могли быть полезными нашим врагам. Он также выдал имя второго предателя, который, к сожалению, успел улизнуть.

– Что ж, по крайней мере, одного ты знаешь. Почему тогда выглядишь таким расстроенным?

– Потому что Альдо был убит прошлой ночью, и я опять остался с пустыми руками.

– Ты избавился от двух изменников. Это явный прогресс в сравнении со вчерашней ситуацией.

– Да, это так.

– Раз Ренье выторговал себе жизнь, то он признал, что хотел убить меня?

– Нет, твердит, что пытался только напугать. Я склонен ему верить.

– Верить предателю, а не мне?! Премного благодарна! – сердито выкрикнула она.

– Ты даже не пытаешься понять, в каком затруднительном положении я нахожусь. Твоя история не так уж необычна. Я слышал ее уже несколько раз с небольшими вариациями.

– Я понимаю твои трудности. Никто не предполагал, что так получится. Паппи был уверен, что меня отведут прямиком к отцу, а уж у него-то не возникнет ни малейших сомнений насчет того, кто я такая. Доказательством должен был послужить браслет. Ты действительно считаешь, будто столь изысканное украшение могло быть скопировано теми, кто никогда не видел оригинала? Детали слишком тонкие, а специально подобранные драгоценные камни образуют радугу цветов. Такую вещь мой отец, безусловно, узнал бы. Но браслет был похищен, так что вместо этого я столкнулась с тобой и твоими сомнениями, что ставит меня в такое же затруднительное положение.

Алана завершила свою речь вздохом. Кристоф предпочел не заметить этого, сказав:

– Ты, разумеется, понимаешь, что эта история не твоя собственная, а рассказанная тебе Паппи. Что, если он тебе солгал?

– Он не стал бы.

– И все же?

Алана выгнула черную бровь:

– Выходит, он восемнадцать лет растил меня с единственной целью напичкать сфабрикованными сведениями? С какой целью?

– Мужчина, любой мужчина, который входит в абсолютное доверие к монарху, обретает власть. Власть – весьма действенная мотивация.

– Верно, – согласилась она. – И все же восемнадцать лет – слишком долгий срок, до которого кто-то из нас – я, Паппи или мой отец – мог не дожить. К тому же следовало быть уверенным, что за все это время мой отец не произведет на свет наследника мужского пола, который станет следующим королем. – Она покачала головой. – Я знаю Паппи. Он не солгал мне. Я была бы этому только рада. Любая иная история устроила бы меня больше, чем та, которую он рассказал.

– Противоречишь себе, Алана? Ты сама говорила, что он оказался не тем, за кого себя выдавал.

– Ты вырываешь сказанное мной из контекста, пытаясь придать моим словам иной смысл. Меня шокировало его прошлое. Как и мое собственное. Но это не отрицает того, что он изменился. Паппи стал совсем другим, он был другим все годы, на протяжении которых я его знала.

– Ты уникальный человек, – объявил Кристоф к полному удивлению Аланы. – У тебя на все имеется готовый ответ, верно?

Алана адресовала ему слабую улыбку:

– Спроси себя, почему? Подумай, запинается ли человек, который говорит правду? А вот если бы я лгала, тогда да, пришлось бы согласиться, что я уникальная.

Он рассмеялся:

– Знаешь, ты совсем не похожа на восемнадцатилетнюю девушку.

Она с любопытством уставилась на него, гадая о причине такого веселья, и спросила:

– Почему ты так считаешь?

– Большинству юных аристократок твоего возраста далеко до таких взрослых мыслей, а в тебе нет ничего детского.

Теперь рассмеялась она:

– Возможно, потому, что со мной никогда не обращались как с ребенком.

– Никогда?

Она пожала плечами.

– Полагаю, несмотря на то, что Паппи быстро привязался ко мне, он всегда помнил, что в один прекрасный день я могу стать королевой, и из-за этого обращался со мной не так, как с обычными детьми. – Тут в мозгу Аланы всплыло одно старое воспоминание, которым она решила поделиться. – Правда, однажды он позволил себе проявить свои чувства. Как-то я вывихнула палец на прогулке в одном из лондонских парков. Я заплакала, как и положено маленькой девочке. Тогда мне было лет шесть. И это был первый случай, когда я испытала столь сильную боль. Пока доктор осматривал мой палец, Паппи держал меня на руках и рассказывал всякую чепуху, чтобы отвлечь. И я хохотала, хотя по моим щекам струились слезы.

– Ты все еще любишь его, верно?

Это было произнесено так ласково, что у нее чуть не выступили слезы на глазах. В ней сразу же проснулась осторожность. Это его новая тактика, заключающаяся в том, чтобы играть на ее тонких струнках? Нельзя было позволить ему догадаться, что это действует.

Алана ответила вопросом на вопрос:

– Как можно перестать любить человека, которого любил всю жизнь? То, чем он когда-то занимался, ужасно, но это никак не касается того человека, который меня растил. Не знаю, что еще сказать, чтобы убедить тебя, что он больше не убийца.

– Разве? Не ты ли говорила, что он приехал сюда убить твоего врага?

– Это не одно и то же. Он защищает меня и моего отца. И тем самым, капитан, выполняет вашу работу.

Он не только не рассердился, но улыбнулся ей:

– Прекрасный ответ, Алана!

Ей не понравилась его улыбка. Потому что она привлекла ее внимание к губам Кристофа и заставила думать о совершенно посторонних вещах. Хотелось бы ей, чтобы он не был так чертовски красив! Если бы он был старым или уродливым и не имел бы такого идеального сложения, то насколько легче было бы общаться с ним! Но его привлекательность была слишком выразительна. И слишком часто давала о себе знать.

– Мы должны обсудить, как избавить тебя от всех обвинений, – внезапно произнес он.

Это было неожиданное заявление с его стороны, и Алана мгновенно насторожилась.