К несчастью, жара вскоре измотала Алану, растопив ее гнев. Она улеглась на кровать, и постепенно пот на ее щеках смешался со слезами. Каким бы страшным ни казался ей капитан, еще больше она боялась, что он вообще не придет и не выпустит ее из камеры. Но еще через некоторое время у Аланы не осталось сил даже для того, чтобы жалеть себя. Она понимала, что становится удручающе безвольной, но не находила в себе решимости противостоять этому.

Она почти уснула, когда услышала в полузабытьи приближающиеся тяжелые, по-военному четкие шаги и звук открывающейся двери тюремного блока. Алана попробовала сесть, но не смогла и оставила попытки. Она совсем упала духом и была мокрой от пота. Алана не открыла глаза, а лишь слегка приподняла веки, чтобы убедиться, что это капитан. Да, это был он, кажущийся еще более огромным и грозным, потому что явился сюда в длинной бесформенной шинели.

Алана видела, как он остановился возле жаровни, потом выругался, опрокинул ширму на пол и оттолкнул ногой жаровню подальше от камеры. Проделав это, он посмотрел на свою пленницу и со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

Последовавший за этим поток ругательств был столь витиеватым, что Алана не уловила и половины. А также не залилась стыдливым румянцем, поскольку ее лицо и без того было красным от жары. Она поняла, что пора собраться с силами. Капитан уже открывал дверь, чтобы войти в камеру. Но она все еще была слишком вялой, чтобы отреагировать.

Он подхватил ее на руки и вынес оттуда. Это обеспокоило ее настолько, что она обрела дар речи, прошептав:

– Поставьте меня.

– Я отнесу тебя охладиться.

– Значит, вы не собирались растопить меня?

– Не таким же образом!

Вспомнив его реплику о том, что она тает в его объятиях, как масло, Алана сообразила, что он имеет в виду не жаровню. Но прохладный ветерок, обдувавший Алану, пока капитан быстро нес ее по проходу, не вывел ее из ступора. Это сделал снег снаружи, заставивший ее открыть глаза. Он вынес ее во двор, к своему жилищу. В темноте беззвучно валил снег. На Алане он таял мгновенно, не задерживаясь на ее разогретой одежде. Но вскоре это грозило смениться ознобом из-за холода на дворе.

– Хотите застудить меня до смерти? – пролепетала она.

Он фыркнул:

– Будь это настоящая зима, то я бы подыскал сугроб побольше, чтобы бросить тебя туда. Прекрасный способ охладиться.

– Никаких сугробов тут нет. И поставьте меня наконец.

– Босиком на снег?

Только сейчас Алана вспомнила, что на ней нет ботинок, хотя одета она куда приличнее, чем в прошлую их встречу. Но снежинки, вившиеся вокруг лица Кристофа, напомнили ей и другую встречу. Боже правый, да это же тот самый грубиян, которого она видела на горной тропе! Вот, значит, с кем она имеет дело? С человеком, бесцеремонно лапавшим ее, чтобы позабавить своих подчиненных? Ну конечно! Можно было узнать его уже по тому, как он измывался над ней на протяжении целого дня! А ведь он знал! Почему же не сказал ничего, когда она описала ему их встречу и рассказала о браслете, похищенном одним из его людей?

Он не стал дожидаться ответа Аланы или вообще не рассчитывал на таковой, а просто занес ее обратно и пошел по знакомому коридорчику, ведущему из гостиной в каземат. Алана вся сжалась, но он не понес ее в камеру, а остановился между двумя дверями посреди зала, одна из которых была открыта. Быстрый взгляд, брошенный туда, позволил определить, что там находится кухня. При виде Аланы повар удивленно поднял брови. Борис тоже сидел там, облокотившись на кухонный стол. Она не успела окинуть его уничтожающим взглядом за то, что он сделал, потому что Кристоф уже открыл дверь в другую комнату, где поставил Алану на пол.

Это была спальня, его спальня. В ней не наблюдалось ничего спартанского или военного. Богато обставленная, такая спальня приличествовала бы любому аристократическому особняку, хотя и не самому большому. Это напомнило Алане, что капитан принадлежал к местной знати и, очевидно, был богат, раз позволил себе построить дом на территории дворца, где жил, пока служил королю. Прискорбно, что его манеры не соответствовали его положению.

Несмотря на то, что он уже видел ее в неглиже, Алана сочла необходимым заметить:

– Все это крайне неприлично!

– Что именно? Что я предоставил тебе комнату, где ты можешь оправиться? Или решила, что я останусь и буду наблюдать?

Она резко повернулась к нему спиной. Он хмыкнул, обронив:

– В умывальнике есть вода. Когда будешь готова, приходи в гостиную ужинать.

В гостиную? Ужинать? Не в тюремную камеру? Что ж, это звучало ободряюще. Но все же Алана была вынуждена признаться:

– Мне нужно сменить одежду. Мое платье промокло и нуждается в стирке. А еще мне нужно принять ванну. И мои ботинки…

– Достаточно. Подбери что-нибудь в моем гардеробе.

Она повернулась к нему, чтобы заявить, что не собирается носить его одежду, но увидела только закрывающуюся дверь. Что ж, у нее нет выбора. По крайней мере, на двери имелся засов, предохранявший Алану от неожиданного вторжения.

Ощущая прилив энергии, она поспешила к умывальнику, разделась догола и ополоснулась холодной водой. Вокруг сброшенной одежды образовалась лужа, пропитавшая изящный ковер Кристофа. Не обращая на это внимания, Алана вылила остатки воды себе на голову и хорошенько растерлась полотенцем.

Она услышала, что в соседней комнате раздался какой-то грохот, но предположила, что это повар уронил какую-то кухонную утварь. Она настолько сосредоточенно рылась в гардеробе в поисках подходящей одежды, что даже не повернулась в сторону шума. Мундиры, сорочки, штаны, которые были слишком длинны, еще одна зимняя шинель, более толстая, чем та, которую уже видела Алана, белый халат. Она с досадой вздохнула.

Она остановила выбор на одной из рубашек, которая, как выяснилось, едва доходила ей до колен. Требовалось что-нибудь подлиннее, типа ночной сорочки, но ничего похожего не удалось найти ни в гардеробе, ни в комоде, стоявшем рядом. Пришлось ограничиться белым халатом и рубашкой.

Алана застегнула рубашку до самого горла и несколько раз подвернула рукава, чтобы они не закрывали руки. Кристоф забрал ее шпильки, поэтому она не смогла восстановить прическу, зато нашла на комоде гребень и тщательно расчесала волосы. Ей было страшно представить, как она выглядит, поэтому, если даже в спальне и имелось зеркало, она не стала его искать.

Набрав полную грудь воздуха, она открыла дверь. Нужно было показать этому человеку свою уверенность, иначе он ей никогда не поверит. Он должен увидеть принцессу, а не испуганную мышь, в которую превратил ее в темнице. К несчастью, одеяние Аланы не способствовало горделивой осанке. Но внешний вид – лишь для самых поверхностных суждений, напомнила себе она. Главное, чтобы она сама знала, кто она такая.

Глава восемнадцатая

Когда Алана вошла в гостиную, там никого не было, но всего лишь несколько секунд.

– Я бы на твоем месте отрезал подол у халата, чтобы не волочился по полу, – произнес Кристоф за ее спиной.

Она резко обернулась и увидела, как он идет через холл с ее ботинками в руках. Подойдя ближе, он остановился, разглядывая ее неспешно и с интересом. Ее шея и грудь были прикрыты его сорочкой, но она все равно сочла необходимым еще плотнее закутаться в халат. Он внезапно улыбнулся, словно довольный тем, что легко может вывести ее из себя одним взглядом.

Алана вышла из его спальни напряженная, довольно сердитая и немного смущенная своим внешним видом. Но после столь внимательного осмотра почувствовала нечто другое. Его привлекательность? Или свою? Неожиданно это чувство заполнило собой всю комнату, чего допускать было категорически нельзя!

– В этом нет необходимости, – сухо произнесла она.

– Ты уверена? Пожалуй, я не прочь встать перед тобой на колени, чтобы сделать это.

Ну да, чтобы без помех рассматривать ее голые ноги под халатом, Алана в этом не сомневалась. Но вслух пообещала ему:

– Когда-нибудь вы встанете передо мной на колени – как перед своей принцессой – и пожалеете о своем поведении.

В ответ на это он лишь усмехнулся и швырнул ее ботинки на диван, а сам сбросил шинель и мундир. Означало ли это, что теперь он не находится на службе? Алана видела перед собой явно не того человека, который запер ее в тюремной камере. Было бы неплохо начать все сначала, хотя вряд ли это возможно. И все же она предложила на всякий случай:

– В моей сумочке есть пистолет, который стреляет перцем, если вы его еще не нашли.

– Нашел, – проворчал Кристоф.

Вот и размахивай перед таким оливковой ветвью!

Она подавила порыв проверить сумочку – не конфисковал ли он заодно деньги – и подошла к дивану, чтобы взять свои ботинки. Внутрь были вложены чулки. Их пришлось снять, чтобы не успели промокнуть от пота, поэтому сейчас Алана повернулась спиной к капитану и натянула их на ноги. О господи, ботинки в сочетании с домашним халатом смотрелись еще хуже, чем она ожидала! Можно ли придумать более смехотворный наряд?

Стремительно теряя самообладание, Алана выпрямилась и увидела, что Кристоф сидит за обеденным столом. Он поднял руку, указывая ей на стоявший рядом стул. Столь учтивый жест выглядел совершенно неуместным в этой ситуации, которая сама по себе была дикой.

Прежде чем Алана успела приблизиться к столу, в комнате появился Борис с двумя тарелками супа и… синяком под глазом. Возможно, это он упал, произведя тот грохот, который она услышала, находясь в спальне.

Борис бросил на нее покаянный взгляд и порывисто опустился на одно колено, ухитрившись не расплескать при этом суп.

– Клянусь, леди, я боялся, что вам недостаточно тепло даже с жаровней, которую я принес. В той комнате и летом холодно.

– Она не желает слышать о том, какой ты идиот! – перебил слугу Кристоф.

Так оно и было, но Алана подумала, что можно сыграть на чувстве вины Бориса.