– Нет, – отрезал Паппи, – мы можем открыться только придворным, да и то в самом крайнем случае, как и решили ранее. Ни одна душа не должна знать, кто ты такая, пока мы не окажемся за этими воротами.

Вынужденная задержка в их действиях оказала успокаивающее воздействие на Алану, но не на Паппи. На обратном пути в гостиницу он объяснил, почему считает рискованным оставаться в городе дольше, чем предполагалось вначале.

Бывшие соседи могут увидеть его и вспомнить, что он исчез в ту самую ночь, когда пропала принцесса. Да и Алану узнают, если она похожа на свою мать. Сходство пригодится, но не раньше, чем девушка окажется в безопасности за дворцовыми стенами.

– Ты же все равно намеревался жить в городе, – напомнила она Паппи.

– Да, но я не могу воспользоваться приемами моей былой профессии: держаться в тени, носить неприметную одежду, если рядом будет столь прекрасная девушка. Я успокоюсь, только когда ты окажешься под опекой своего отца. А до той поры опасность угрожает нам обоим.

Это означало, что Алана не должна покидать гостиницу. Но сам Паппи по ночам несколько раз выбирался в город, о чем рассказывал ей только после возвращения, чтобы она не волновалась понапрасну.

Во время одной из таких вылазок он проверил охрану дворца и сообщил Алане:

– Патрулей на стенах стало куда больше, чем раньше. Возможно, из-за приезда иностранного посольства, или из-за угрозы мятежа, или же так повелось еще с той поры, когда тебя похитили.

– А если бы их не было, ты незаметно проник бы внутрь? – рассердилась она.

Он не стал отрицать это.

– Мы сэкономили бы много времени, если бы я смог добраться до покоев Фредерика и объяснить, что привел тебя назад. Но это невозможно.

В другую ночь, вернувшись, он рассказал ей следующее:

– Я навестил своего тестя. Был удивлен оказанным мне теплым приемом, поскольку избегал всяких контактов с ним на протяжении многих лет. Он согласился взять Генри к себе. Я отведу туда парня перед тем, как дворец снова откроют для посетителей. В мастерской нам будет проще встречаться тайком, чем на городских улицах.

Всю неделю Алана отдыхала. Паппи раздобыл ей книги, чтобы не скучала. Как прежде в Лондоне, они играли в разные игры. Порой к ним присоединялся Генри, и девушка продолжала его обучение. Словом, время проходило незаметно и оно работало на Алану, потому что в конце концов ей удалось убедить Паппи, что провожать ее во дворец было бы неоправданным риском с его стороны.

И все же на следующий день после того, как гостившие во дворце дипломаты покинули город, он лично отвез ее к воротам. Возможно, им следовало выждать еще пару дней, но они этого не сделали. Ранним утром Паппи проверил, что творится у ворот, и оказалось, что очередь еще длиннее, чем в прошлый раз, из-за накопившихся за неделю дел, поэтому было решено ехать во дворец не раньше полудня. К тому времени очередь уменьшилась, и Алана надеялась, что не все, явившиеся раньше, хотели попасть к королю.

Паппи положил ладонь на ее руки и ласково произнес:

– Мы расстанемся здесь, как ты предложила.

Он уступил ей только потому, что сам учил ее самостоятельности и знал, что она справится без посторонней помощи. И еще потому, что во дворце защищать Алану предстояло другим людям.

– Попытайся добиться аудиенции у отца, не объясняя никому, кто ты такая, – продолжал Паппи. – Помни мое предостережение: никому не верь.

Он твердил об этом много раз. Неужели он полагал, что она слишком расстроена, чтобы принять во внимание его предыдущие наставления?

– А если мне не позволят увидеться с ним, пока я не скажу, кто я такая, придется поискать высокопоставленного чиновника, который выслушает меня и сумеет устроить мне встречу с отцом, – закончила она за него.

– Или же подкупить такового. Твой кошелек набит золотом, используй его для своих целей.

Алана кивнула. Расставаться с Паппи было куда тяжелее, чем она предполагала. Хотя сама настаивала, что так будет безопаснее, все равно слезы душили ее. Ей с трудом удалось выдавить из себя вопрос:

– Когда я увижу тебя снова?

– Я всегда буду неподалеку. Если… когда ты окажешься в безопасности, рядом с отцом, отправь это в ремонт. – Он протянул ей сломанные часы. – В этом городе только один часовой мастер. Присланные часы будут означать – все получилось. А если мне понадобится сообщить что-нибудь тебе, я пришлю к тебе Генри.

Внезапно Паппи крепко обнял ее.

– Я очень горжусь тобой, принцесса. Ты превзошла все мои ожидания. А теперь соберись с силами. В твоих жилах течет королевская кровь. Никогда не забывай об этом.

Потом он исчез, оставив ее одну. У нее еще было несколько минут поплакать от горечи разлуки, пока экипаж катился сквозь сторожевые ворота к дворцу – и к будущему Аланы.

Глава десятая

Кристоф Бекер смотрел на пламя в камине, недостаточно обогревавшем главную комнату его покоев. Он мог разжечь жаровни, стоявшие у противоположной стены, если бы не хотел, чтобы его гостья удалилась. Но придется дождаться, пока это произойдет. А она все не уходила, раздраженно расхаживая перед ним. Из уважения к их былым отношениям он не желал выталкивать ее силой. Но она того заслужила, докучая ему бессмысленными просьбами, которым не суждено было осуществиться.

Кристоф снова отказал ей. Это не подействовало. Уже далеко не первый раз Надя Браун пыталась возродить их детскую дружбу, обольстить мужчину и заманить в сети брака. Обладая несносным характером, она переходила к оскорблениям, когда не могла добиться своего. Эта встреча – не исключение. Кристофу пришлось повернуться к ней спиной, стараясь разозлить еще сильнее. Обычно его пренебрежение приводило женщину в такое бешенство, что она вихрем вылетала из комнаты. Но пока она не дошла до этой стадии.

– Почему бы тебе не подать в отставку и не начать новую жизнь? – допытывалась она. – Ты ведь уже добился, чего хотел. Доказал, что вы, Бекеры, преданы власти.

– Тебе никогда не приходило в голову, что я люблю свою работу? – парировал он.

– Не смеши меня! Любой простолюдин способен делать то же самое.

У него пока что хватило выдержки проигнорировать оскорбление и напомнить ей:

– У тебя бесчисленное множество поклонников. Большинство из них я знаю. Выбери одного и начни новую жизнь с ним, как предлагаешь мне.

– Среди них нет таких красивых, как ты.

– Большинство женщин выходят замуж ради богатства, титула или статуса. Ты не в том положении, чтобы поступить иначе. Все поклонники, делавшие тебе предложение, обладают хотя бы двумя из трех важнейших качеств, иначе они никогда не осмелились бы приблизиться к тебе. Хочешь, помогу выбрать? Буду счастлив оказать тебе эту услугу, лишь бы не приходилось терпеть твои визиты.

– Как ты можешь быть таким жестоким, зная, что я тебя люблю?! – Говоря это, она постаралась показать, какую сильную боль причиняют ей его слова.

– Ты не способна испытывать подобных чувств. Ты просто не желаешь довольствоваться двумя из трех критериев, которые устроили бы твою семью. Но я еще десять лет назад предупреждал тебя: не вини меня, если останешься незамужней, а поток предложений руки и сердца иссякнет. Или мне нужно жениться на другой, доказав этим, что никогда не женюсь на тебе?

– Ты этого не сделаешь!

– Поезжай домой, Надя.

Она не была бы так уверена, что сумеет заставить его передумать, если бы ей не сказали, что задолго до ее рождения их семьи обсуждали возможность обручить детей и породниться. Но гражданская война в Лубинии нарушила планы родителей, предоставив Кристофу самому выбирать себе жену. И конечно, это была не Надя. Ее семья попала в немилость во время войны и, учитывая связи со старым режимом, вряд ли имела шансы вернуть себе прежнее положение. Они входили в число приближенных, которые советовали старому королю принимать столь неверные решения, что это в конечном итоге подняло людей на восстание.

Семья Кристофа тоже была верна короне, хотя и выступала против многих указов короля Эрнеста, едва не разоривших страну. Вот почему Бекеры были теперь в почете. И вот почему Кристофер считал себя обязанным еще более укреплять их положение.

Но Надя помнила, как близка была к помолвке с Кристофом, и отказывалась признать, что этому не бывать. А ведь в юности он тоже хотел этого, поскольку она обещала стать настоящей красавицей – блондинка с карими глазами и безупречной кожей, несколько более смуглой его собственной из-за восточных корней девушки.

Да, в свое время он подумывал, что однажды они поженятся. Пока не проболтался об этом отцу и не узнал, почему отныне Надя неподходящая для него партия. Это знание и понимание того, как сильно встревожен отец, побудило Кристофа посвятить себя делу завоевания абсолютного доверия короля. И к тому времени, когда пришлось покинуть дом, он уже начал тяготиться раздраженными капризами Нади, которые становились все невыносимее по мере ее взросления. В шестнадцать лет ее красота затмевала все недостатки, побуждая Кристофа искренне радоваться политическим разногласиям, мешающим ему поддаться искушению. Теперь она вообще перестала привлекать его, потому что сделалась слишком навязчивой.

– Знаешь, я устала ждать, пока ты надумаешь, – желчно произнесла она.

– Так не жди, – сказал он.

– В этом месяце мне исполнится двадцать два года! Кто еще из благородных семей захотел бы принять тебя, невзирая на то, что ты взялся за работу простолюдина? Кто еще так подходит тебе, как не я? Не такой-то у тебя богатый выбор, Кристоф.

Он скрипнул зубами, ощущая поднимающееся раздражение.

– Кто сказал, что я должен жениться непременно на лубинийке? Или жениться вообще?

Она задохнулась от возмущения:

– Ну почему ты такой упрямый?

Он круто развернулся, давая понять, что его терпение на пределе.

– Мы прекрасно проводили время в детстве. Будучи соседями, мы были друзьями, но и только. А теперь ты омрачаешь даже эти воспоминания своими настойчивыми и бессмысленными притязаниями, не имеющими никаких оснований.