– Ничего не говори, – предостерег он, – твой голос слишком звонок.

В результате вынужденной остановки лошади встречных всадников полностью перегородили узкую дорогу. Алана затаила дыхание. В этой сутолоке люди или животные по-прежнему могли свалиться вниз.

Лошадей было так много, что она не могла их сосчитать, а мужчины, сидевшие на них, носили одинаковые длинные шинели, черные, отороченные мехом шапки и плотные шарфы, повязанные так высоко, что на виду оставались только глаза. Алане подумалось, что они выглядят как разбойники, хотя с какой стати разбойникам одеваться одинаково? Значит, они солдаты? Или, может быть, даже мятежники?

Но тут она увидела, что мужчины направили свои винтовки на нее, Паппи и кучера. Ее руки инстинктивно нырнули в карманы, чтобы схватить лежащие там пистолеты. Правда, в таких толстых перчатках стрелять она бы не смогла. Даже выхватить пистолеты вряд ли б успела. Ее попросту пристрелили бы на месте.

Некоторые из мужчин спешивались и отводили своих коней назад. Один приблизился к экипажу, открыл дверь и заглянул внутрь. Алана не видела, как он обогнул повозку, но неожиданно он схватил ее сзади. Некоторое время он держал ее за подбородок, разглядывая, но отпустил прежде, чем она отдернула голову. То же самое мужчина проделал с Генри, который успел подойти поближе к Алане. Потом он доложил человеку, спрыгнувшему с лошади возле них:

– Двое взрослых мужчин и двое детей. В карете никого.

Еще несколько лошадей отступили назад, туда, откуда они появились. Небольшое пространство перед ними освободилось, но большую часть его занял человек, спешившийся перед Аланой. Он был высоким, крепкого телосложения и обладал военной выправкой. Она почти не различала его лица. Из-за снега, по-прежнему клубящегося вокруг них, смотреть приходилось как будто сквозь белую вуаль. Все, что Алана видела, это пряди светлых волос, облепленные снегом, и глаза, скрытые меховым козырьком. Он стащил перчатку с правой руки и оттянул шарф, открывая нижнюю часть лица. Стал виден прямой нос и плотно сжатые губы, скривившиеся еще более жестко, когда он устремил прищуренные глаза на Паппи.

– Если вы мятежники, вербующие детей, я пристрелю вас на месте.

У Аланы перехватило дыхание, но Паппи поспешил добродушно рассмеяться:

– Мы не мятежники.

– Тогда какого черта вы делаете здесь зимой, если вы не из лагеря, который, по слухам, расположился дальше по дороге? Лагерь мятежников. Слишком опасное место, чтобы находиться здесь по здравом размышлении.

– Мы пытаемся добраться до семьи нашей госпожи раньше, чем она туда попадет. Она с охранниками поехала по более длинной дороге, той, что ведет на северо-восток. У нее не хватило терпения дожидаться нас, когда у нас отвалилось колесо. Но с моей стороны это было ошибочное решение. Мне сказали, что этот путь короче, но не предупредили о его ужасном состоянии.

Солдат некоторое время молча смотрел на них, и его молчание не предвещало ничего хорошего, но наконец буркнул с недовольной миной:

– Здесь всегда полно снега в это время года. Как зовут вашу госпожу?

– Ее фамилия Нейман.

Ответ вызвал бурю негодования:

– Единственная женщина, оставшаяся в роду Нейманов, слишком стара, чтобы путешествовать. Ты лжешь!

О боже, Паппи угораздило выбрать имя, известное собеседнику! Как минимум пять винтовок были направлены в их сторону, но у Паппи не было иного выхода, кроме того, чтобы стоять на своем, и он проделал это с должным усердием:

– Нет, милорд, она не единственная. Наша госпожа – троюродная кузина, которая тридцать лет провела за границей. На моей памяти это всего лишь второй случай, когда она приехала в Лубинию, чтобы навестить свою дальнюю родню.

– Значит, вы всего лишь слуги? Даже дети? – пренебрежительно осведомился командир, но тут же резко выкрикнул приказ: – Поищите в экипаже оружие.

Неужели он по-прежнему думает, что Паппи лжет? Или просто выполняет свои обязанности? Солдаты оставались настороже и не опускали винтовки.

Алане хотелось проследить за солдатом, забравшимся на крышу кареты и переворачивающим содержимое ее сундуков ружейным стволом, но ее внимание отвлек Паппи, который объявил:

– Мои племянники не находятся в услужении у госпожи, но она великодушно позволяет им жить вместе со мной в своих владениях.

Командир солдат, на которого завороженно взирал Генри, приблизился к мальчику, чтобы потрепать его по подбородку, и заметил:

– Ты не похож на дядю.

Алана не думала, что Генри настолько преуспел в изучении языка, что сможет понять эту фразу, однако мальчик пробормотал:

– Похож, еще как.

Стоящая рядом с Генри Алана отчетливо услышала его ответ. Он заговорил на английском! Но, очевидно, командир не расслышал ответа из-за ветра, потому что оттолкнул Генри с дороги и остановился перед девушкой.

Когда он приблизился к ней, она оцепенела и надменно вскинула подбородок, чтобы он не вздумал трогать ее, как трогал Генри. Теперь она видела его лицо лучше. У него были невероятно синие глаза, а жесткая линия рта изогнулась по краям в полуулыбке.

Он снова повернулся к Паппи:

– А этому следовало бы носить юбки, не так ли? Слишком хорошенький для мальчишки.

Солдаты, стоящие за его спиной, разразились грубым гоготом, но он еще не закончил свою шутку. Он повернул Алану к себе спиной, и, прежде чем она осознала, для чего он это сделал, его рука схватила ее между ног. Она была так потрясена, что почти не почувствовала, как он ущипнул ее за щеку.

– Такой маленький или скукожился от холода?

Паппи оттащил ее за мгновение до того, как она собиралась отвесить ему пощечину. Она не поняла, что имел в виду командир, но он и его люди покатывались со смеху.

– Что этот хам имел в виду, когда сказал «скукожился»? – прошипела она, когда Паппи отводил ее к скале.

– Ничего особенного, просто способ развеселить солдат.

Похоже, командиру это удалось, потому что его люди веселились от души, пока Алана пылала от возмущения. Этот тип посмел прикоснуться к ней! Даже не верится!

– Держись от него подальше, – предупредил Паппи, прежде чем повернуться к предводителю.

И даже изобразил улыбку, давая понять, что воспринял с юмором выходку, так разозлившую Алану.

– Мальчик это знает и с нетерпением ждет, когда волосы начнут расти на его лице.

– Вот как? – сказал командир, но он уже явно утратил интерес к путникам.

Солдат, которого он отправил обыскивать поклажу, спрыгнул с экипажа и отрапортовал:

– По большей части модная женская одежда. Никакого оружия.

Разумеется, там его и быть не могло. Паппи и Алана держали оружие при себе, и девушке еще никогда так сильно не хотелось пустить его в ход, как сейчас. Но солдат, очевидно, интересовали только ружья, иначе они обыскали бы путников на предмет оружия меньших размеров.

Алана отвернулась, чтобы этот скот не заметил, как она испепеляет его взглядом, но услышала, как он пролаял солдатам очередной приказ:

– Эй, вы! Откатите экипаж с дороги на тот широкий карниз, который мы только что миновали, и осторожнее! Столкнете кого-нибудь со скалы, сами отправитесь следом! – После этого он опять обратился к Паппи: – Ты видел лагерь мятежников по пути сюда?

– Я не видел ничего подозрительного ни по пути к перевалу, ни во время подъема. Если лагерь и есть где-нибудь поблизости, то с дороги он не виден.

– Ну что ж, в любом случае нам необходимо проверить слухи. Можете продолжать свой путь. Заснеженный участок вот-вот закончится.

Вскоре после этого они были отпущены и последовали за своим экипажем, начав спуск с горы. Алана расслабилась и немного успокоилась, но все еще кипела от негодования при воспоминании о грубой мужской шутке, значения которой так и не поняла.

Солдаты длинной вереницей тянулись мимо них, когда они продолжили путь. Алана не могла не заметить, что все они очень высокие, после чего задумалась: таких специально набирают в лубинийскую армию или все население ее родной страны – гиганты?

Глава восьмая

Их столкновение с военными благополучно завершилось, но снегопад продолжался. Как только последний солдат исчез в белом крутящемся мареве, Алана отвела Паппи в сторону и спросила его:

– Почему ты назвал этого подонка милордом?

– Лишь для того, чтобы соответствовать своей роли угодливого слуги.

– Он блефовал или же действительно существуют некие Нейманы, которых он мог знать?

– Есть такие землевладельцы, – ответил Паппи. – Та богатая семья, у которой мы арендовали землю, и первая знатная фамилия, которая пришла мне на ум.

– А! – воскликнула она, хотя на самом деле ее больше волновал другой вопрос: – Неужели все здешние солдаты такие грубые и наглые?

– Лубиния слишком мала, чтобы содержать профессиональную армию, но дворцовая гвардия многочисленна, и я не сомневаюсь, что им пришлось провести дополнительный набор рекрутов для противодействия бунтовщикам.

– Так это были гвардейцы из дворца?! – ахнула она. – Но ведь это еще хуже! Можно подумать, они появились прямиком из прошлого века или даже позапрошлого! Неужели наша страна настолько отсталая?

– Когда я уезжал, в столице даже не было своей газеты, – признался Паппи.

Это говорило о многом. Слишком о многом. А что, если отец Аланы окажется таким же дикарем?

Но тут Паппи добавил:

– Подобная грубость нравов свойственна любому военному формированию где бы то ни было, Алана. Но, вероятно, большинство этих гвардейцев призваны из среды простолюдинов. Это мужланы от земли, люди, которые с трудом принимают перемены. Большая часть здешнего населения относится к образованию как к пустой трате времени, подумай об этом. Даже в Англии образование не является обязательным и бедняки там воспринимают обучение точно так же. Но в некоторых аристократических домах Лубинии царят весьма утонченные нравы.