— А тебе нельзя так рисковать! Майя, ты или я! Я все сказал, — разговор закончился дуэлью взглядов, одного — решительного, непроницаемого, сплошной стеной, без единой лазейки и трещинки, и другого — пытающегося изо всех сил пробить эту броню своими маленькими кулачками.

Когда дверь открылась, Майя первая отвела глаза. Витор успел уже найти врача и теперь вместе с отцом, мамой и Соней они стояли на пороге ее комнаты.

— Ну что, юная леди, как это произошло? — средних лет доктор с забавными усами, знакомый ей с детства, арендовал один из небольших домиков в двух шагах от дома. Чтобы сообщить ему и примчаться, как оказалось, хватило получаса. Пройдя в комнату, он открыл свой чемодан, достал оттуда перчатки.

Бросив еще один гневный взгляд на устроившегося на краю стола Дэррека, Майя ответила.

— Упала с коня.

Врач поцокал языком, сел на край ложа, ощупал щиколотку.

— Чем-то еще ударились? Теряли сознание? — и прекрасно понимая, что соври она, за нее ответит герцог, Майя рассказала все, как было.

Взглянув на побледневшую маму, поняла, что волновалась не зря, но успокоить ее теперь мог разве что сам врач. Он повторил почти те же манипуляции, что и Дэррек, как только обнаружил ее. И к счастью, пришел к тому же выводу:

— Перелома нет. Но вывих сильный. Придется неделю полежать. Вставать можете даже не пытаться пару-тройку дней. И лучше поменьше двигать ногой, — такой неутешительный прогноз все же заставил облегченно вздохнуть всех присутствующих. Потом врач проверил зрачки, пришел к выводу, что обошлось без сотрясения.

— Не тошнит? Голова не кружится? — он дотронулся до лба, заодно проверяя температуру.

— Нет, — Майя стойко вынесла и пересчет пальцев, и просьбу дотронуться до носа, восторженно воспринятую его светлостью (когда Майя бросила на него пристыженный взгляд, он весело ухмылялся). — Мне кажется эти вопросы лучше задать маме, — девушка еще раз посмотрела на взволнованную родительницу.

— Обязательно задам, — доктор улыбнулся толпящимся у двери. — Только сначала назначу вам лечение, — он ударил по карманам, что-то разыскивая. — Где же… Где же мой блокнот? — он заглянул в чемоданчик, по несколько раз пересмотрел все карманы.

— Вот, — Соня указала не лежащие на столе листы. — Вы можете написать на них. Ваша светлость? — он был ближе всех к сложенным вчетверо пустым с одной стороны листам.

— Нет!!! — Майя вскрикнула, будто кто-то со всей силы ударил ее по все еще ноющей щиколотке. Дура, почему она их не спрятала с утра? Нет, даже представить страшно, что будет, разверни их врач при всех. — Это не мои, — шестеро присутствующих посмотрели на нее с сомнением, правда ли она не стукнулась хорошенько головой? — Это документы его светлости, да? — Майя умоляюще посмотрела на герцога. Первая ложь, пришедшая в голову. Только бы он подыграл.

Несколько напряженных секунд она ждала реакции, а потом мужские пальцы подняли «документы», покрутили перед глазами, и, кинув быстрый взгляд, положили во внутренний карман пиджака.

— Да. Это важные документы. К сожалению, рецепт на них записать не удастся.

— Вот, нашел! — не терявший времени врач извлек из кармана лежавшего на кровати сюртука такой нужный ему блокнот.

Ях, почему он посмотрел там сразу? Опять возникло непреодолимое желание сорваться с места, вытащить скрытые в кармане бумаги и, разорвав на мелкие клочья, бросить в огонь.

— Итак, постельный режим, мазь — три раза в день, и если будет болеть голова — сразу отправляйте за мной, — мужчина встал, подошел к толпящимся у двери наблюдателям, протянул графу рецепт. — Думаю, через неделю леди уже будет на ногах, — тепло улыбнувшись своей пациентке, он посмотрел уже на ее маму. — Раз уж я тут, давайте послушаем, как там наш наследник? — взяв графиню под руку, он вывел ее из комнаты.

К сестриной кровати подлетела Соня.

— Майя, ну как же ты умудрилась? — она покачала головой, разглядывая ее распухшую ногу. — До свадьбы две недели. Придется все переносить.

— Прости, — Майе было стыдно еще и перед ней, ведь и правда сестра полагалась на ее помощь, а теперь оказалось, что ближайшие дни пользы от нее будет не больше, чем с козла молока.

— При чем тут свадьба? — голос подал Витор. — Главное, что все обошлось, — он ободряюще улыбнулся подруге и обернувшейся, услышав его голос, невесте.

— Ладно, дети, Майе нужен покой, пусть отдохнет. Ужин тебе принесут, — отец подошел к дочери, поцеловал в лоб. — Ну и напугала же ты нас…

— Я зайду вечером, — Соня обернулась, уже выходя вслед за Витором.

Прежде чем проследовать за дочкой и будущим зятем, граф обратился к продолжающему спокойно стоять посреди комнаты герцогу:

— Я буду ждать вас в кабинете, ваша светлость, думаю, Майя захочет вас поблагодарить за спасение, — как-то подозрительно дружно кивнув, один мужчина вышел, а второй, оттолкнувшись от стола, подошел к кровати, занимая место врача.

— И что за «документы» я имею честь хранить? — он постучал по карману, в котором покоилось то, что уж точно не должно было попасть к нему.

— Это просто мои глупости, не важно. Верните, пожалуйста, — Майя протянула руку. Главное — не показывать, как ей нужно, чтобы он отдал. Хотя ее реакция при всех была красноречивей некуда.

— Какие глупости?

— Не важно. Это мои личные вещи, и я искренне уповаю на вашу порядочность, — она демонстративно тряхнула протянутой рукой, намекая, что самое время выполнить ее просьбу.

— Мне что-то подсказывает, что эти личные вещи имеют большое значение, — он залез во внутренний карман, достал их. То, с какой жадностью она посмотрела на листы, заставило даже слегка приревновать. — Я прав?

— Нет. Они не имеют никакого значения, — спохватившись, что выглядит более чем странно, Майя попыталась надеть маску напускного равнодушия.

— Тогда я могу открыть? — уже почти поднеся их к растопыренной ладошке, он дернул на себя, заставляя сжаться кулак, так и не получив добычу.

Рассердившись, Майя хотела наклониться, и просто вырвать свои вещи из чужих рук, но нога этого сделать не дала.

— Отдайте! Я прошу вас в последний раз! — Майе нужно было любой ценой заставить его отказаться от этих глупых игр, ведь он даже не представляет по какому опасному краю идет.

— Тогда я просто обязан посмотреть, что там! — будто в замедленной съемке Майя смотрела, как герцог разворачивает сложенные вместе листы, как взгляд пробегает по строкам, поднимается на нее и снова возвращается к прочтению.

«Я пишу вам потому, что лично сказать все это не решусь никогда. Да и случая такого не представится, во всяком случае, я на это уповаю.

Вы никогда не узнаете, как больно смогли сделать. Даже не знаю когда больнее. Наверное, вчера, когда я узнала всю правду. Вам следует собой гордиться, вы совершенствуетесь в этом искусстве.

Вы никогда не узнаете, что я пережила за время, после возвращения домой. Хотя ведь и узнавать-то нечего. Я пыталась бороться за себя, с вами. Когда-то вы сказали, что не отдадите никому, даже самой себе. Пока что это свое обещание вы держите, хотя это и не стоит вам никаких усилий.

Вы никогда не узнаете, что за месть я придумала. А даже если узнаете, не поймете, что это месть.

Вы никогда не узнаете, что я вас любила, и, раз уж бумаге можно доверять, люблю даже сейчас. После того, как узнала. Я не прощаю, вы не нуждаетесь в прощении, я не клянусь помнить обиду всю жизнь, эта боль — следствие моего самого большого счастья, которое приготовила жизнь. Я не жалею, что у нас был тот месяц моего счастья, чем бы это ни было для вас».

Ях, как стыдно! Если бы могла, она выбежала бы из комнаты, провалилась бы сквозь землю, попыталась бы вырвать листок уже сейчас, надеясь, что он прочитал не все. Но вместо этого, Майя зарылась лицом в подушку, чтобы не видеть его реакцию, не видеть, как веселая забава, которую он затеял, оборачивается совсем не так, как планировал. Что, ваша светлость, не ожидали? А вы мастер выворачивания души наизнанку.

Дэррек был в шоке. Он и понятия не имел, какое сокровище попадется ему в руки. Что может быть лучше? Ведь если это правда, если выведенные ее рукой слова — правда, то он может считать себя самым счастливым человеком в мире.

Будто обиженный ребенок, Майя лежала лицом в подушку, закрывая уши ладонями. Она покраснела до кончиков пальцев, до корней волос, а может даже больше.

— Это правда? — он аккуратно отвел ее руку, склонившись к уху. В ответ тишина, Дэрреку показалось, что она даже дышать перестала. — Майя, это правда?

— Нет! — она повернулась так резко, что они почти столкнулись лбами. — Нет! Нет и нет!!!

— А это? — он поднял с постели отложенный портрет. Впервые ему нравилось, каким его изобразили. Потому что она рисовала его душу больше, чем лицо. А то, как она подписала, заставило ликовать совершенно искренне: «мой».

— Нет! Ях, не мучайте меня! Неужели вам нечем заняться? — она кричала, не задумываясь над тем, что их может кто-то услышать. — Не правда! Это чушь, отдайте! — Майя попыталась выдернуть хоть портрет, но он вовремя отвел руку. — Уйдите! Я прошу вас, уйдите!!! — она хотела снова зарыться в подушку, чтобы скрыться от стыда, но он не дал ей сделать и этого Отбросив портрет, заключил ее лицо в ладоши.

— Это правда, это знаешь ты, а теперь и я. И ты уже не убежишь, — и прежде, чем она успела снова взорваться, он вышел из комнаты, оставив ее наедине с собой. Зарычав от бессилия, Майя упала на подушку. Сколько еще? Сколько еще раз она будет биться лбом об одни и те же грабли…

— Я вас ненавижу!!! — в дверь полетел стоявший на тумбе подсвечник. Как она это объяснит? Не важно, сейчас это не важно!

В коридоре раздался смех, обычный его раскатистый, такой же уверенный, как и вся его сущность. Конечно, он ей не верит, даже она себе не верит.