— Это неправильно… — своим же мыслям она почему-то ответила вслух. Вибрация под ухом чуть изменилась, Дэррек рассмеялся.

— Пора бы уже смириться, что все что мы делают — неправильно, — он тоже чувствовал это спокойствие и хотел вдоволь насладиться ним. Что люди называют домашним очагом? Пристанище, в котором можно скрыться хоть на миг от нескончаемой гонки жизни? Тогда она его очаг.

Майя тоже думала о семье, но немного не так. Она представляла себе, что они женаты, на их пальцах два одинаковых кольца, а где-то в доме в колыбели лежит их сын или дочка, отпустившая родителей сюда. Дочка, это наверняка дочка, похожая на отца, чтобы была счастливой… Вот только в один момент в голову пришла другая мысль, заставившая выдернуть руку, прижав к себе. До этого расслабленное тело окаменело.

— Что случилось? — Дэррек повернул голову к ней, заметив перемену.

— Ничего. — Майя судорожно пыталась что-то сосчитать, толком сама не понимая что, но зная, что существует некая зависимость. Дэррек поддел ее подбородок пальцем, заставляя посмотреть на него. — Просто… Просто, я подумала, а вдруг… А вдруг у меня будет ребенок… — сказав это, она сама ужаснулась такой возможности. Это ведь уже не только ее позор, не только позор семьи, а еще и ни в чем неповинного ребенка, навеки считающегося в истории бастардом. Ребенка, которому не будет места ни в древе семьи, ни в жизни отца.

Дэррек снова повернулся так, что Майя оказалась прижатой к покрывалу.

— Да, а ты что, против? — он попытался задать вопрос так серьезно, как только смог, чтобы не расплыться в улыбке.

— Конечно, против! как вы себе это представляет?! — ошарашенная своими мыслями и его реакцией, Майя не заметила мелькнувшей в уголках губ улыбки.

— Как я себе это представляю? Очень даже неплохо, сначала — живот раздуется до размеров приличного арбуза, — Дэррек положил ладонь на совершенно плоский сейчас живот, — и я смогу целовать его вот тут, — он поцеловал ткань уже сухой рубахи, — и вот тут, — еще раз. — И этот самый арбуз будет отвечать мне, постукивая, передавая приветы. А потом появится очаровательная девочка с бирюзовыми глазами.

Майя смотрела на происходящее как завороженная. Неужели это говорит тот же человек, который когда-то наводил на нее ужас?

— И ты все еще против? — такое искренне удивление, будто случись так, Майя получила бы только бонусы.

— Да!!!

Жаль. Хотя другого ответа он и не ожидал, эта девушка была совершенно лишена представления о том, как могут изворачиваться женщины, лишь бы получить наследника от герцога. Самый верный путь в герцогини, не иначе. А она об этом даже не подумала, он готов был дать голову на отсечение.

— Не волнуйся, — вновь опустившись на покрывало, Дэррек устремил взгляд в небо. — Ребенка не будет… — про себя он добавил «пока», но пугать ее сейчас совсем не обязательно. Ведь у нее впереди еще день, который она считает последним.

Ну конечно, как она могла подумать, что он не позаботится о том, чтобы его ребенка она не родила… Как бы прекрасно она это ни понимала, все равно стало обидно.

Несколько последующих минут они провели в тишине, занятые своими мыслями, первой ее нарушила Майя.

— Я почти ничего о вас не знаю, — девушка подняла руку, играя с лучами солнца, которые просачивались сквозь пальцы.

— Ты знаешь обо мне больше, чем любой присутствующий в этом доме, — опять «вы».

— Расскажите о своей семье, — Майя перевернулась, на живот, ловя блуждающий по просторам взгляд.

— Зачем?

— О моей вы знаете все… Или почти все, а я хочу знать о вашей, — по правде говоря, этот вопрос волновал ее еще с памятного разговора с Витором, но возможности спросить все никак не подворачивалось, а тут раздумья сами привели ее к этой теме.

— Зачем? — большого желания погружаться в дебри подобных разговоров у него не было.

— Чтобы понимать, — как знание родословной поможет с пониманием его самого, Дэррек представлял очень смутно, но отказать в просьбе не смог. Она не отказала еще ни разу, значит стоит отплатить той же монетой.

— О герцогине Мэйденстер ты уже знаешь много…

— О вашей маме, — Майя снова положила голову на мужское плечо, готовясь слушать.

— Да, о моей матери, герцогине Анне Мэйденстер. Знатное семейство, которое уходит корнями в истоки правительствующего сейчас рода… — он не понял, чего хотелось Майе. Именно поэтому, чтобы направить рассказ в нужное русло, она опять перебила.

— Какая она? Расскажите о своей семье своими глазами, я хочу представить.

Дэррек вздохнул, Майя была не такой как все, это он уж знал точно, ну что ж, своими глазами, значит своими глазами.

— Я — второй ребенок, у меня есть старшая сестра, родившаяся, когда герцогине не исполнилось и семнадцати. Высокое положение не уберегло от раннего замужества. Вы с ней, мамой, чем-то похожи, она тоже рисует. Вот только так жестоко с рисунками не расправляется… — Майя спрятала лицо. Так случилось, что Соня однажды спросила при герцоге, куда Майя сложила свои наброски, ведь ей срочно нужен был один из них. Зачем — сестра не уточнила, а вялое объяснение старшей о том, что вряд ли сможет их разыскать, ведь после переезда еще не находила, Соню вроде бы успокоило. Но не Дэррека. Оставшись наедине, он сделал все, чтобы выведать правду о судьбе рисунков, ведь чувствовал, дело тут нечисто. В том, что выбросила их, Майя призналась, в причине нет.

Он обратил внимание, что раньше вечно носящая с собой папку с листами Майя за все то время, что они разделяли дни и ночи, ни разу не взяла карандаш в руки, причина такого поведения его интересовала, вот только каждый раз, стоило завести эту тему, ракушка снова норовила закрыться.

— Еще… ей бы понравилось это место. Она любит природу.

Представив благородную герцогиню на поляне, Майе стало неуютно. Мрак! Бесстыдно лежать в объятьях любовника и блаженствовать при этом — до чего странно устроена жизнь! Скажи ей кто-то, что подобное случится с ней, посчитала бы такого человека оболтусом, фантазером и невеждой.

— Вряд ли тебе доводилось с ней встречаться, герцогиня предпочитает домашний уют выходам в свет… Прямо как кое-кто. — Дэррек снова потянул за отдающую золотом прядь, притягивая разрумяненное лицо поближе к своему. — Старшая сестра уже более десяти лет замужем, наградила маму двумя внуками, ее ты видеть могла, они с графом Марксом, ее мужем, ведут светскую жизнь активно, — взвесив свои слова, он добавил. — Даже очень. Линда.

«Линда» — в переводе означает красивая. Несомненно, и сестры, и мать должны были быть красивыми, иначе быть не могло.

— Мою младшую сестру зовут Мэгги, она чуть младше тебя. Взбалмошная, не завидую бедняге, который добьется ее благосклонности, ему придется несладко.

— Почему? — девушка рисовала бесконечные круги на лежащей поперек туловища руке, внимательно слушая достаточно скупой, но такой ценный для нее рассказ.

— Ей не достает податливости, о которой так пекутся мужчины в поисках вторых половинок, вот только это не помешает ей разбивать сотни сердец в свое время. В конце лета ей исполняется шестнадцать.

— Странно… — задумавшись, Майя остановила движение по кругу, а потом повела в противоположном направлении.

— Что именно?

— Я не знала, что мужчины ищут в будущей жене податливость… Разве не красота стоит на первом месте? Достойному лорду должно быть приятно выйти в свет в сопровождении красавицы жены, — камень преткновения, которому суждено было стать решающим в ее судьбе.

— Твои познания в мужской психологии достойны аплодисментов. Но мне придется тебя разочаровать. Далеко не всегда в жены берут первых красавиц.

— Разве? — Майя скептически подняла глаза на собеседника. — Что-то я не припоминаю хромых герцогинь или слишком полных молодых жен знати. Хотя полнота часто приходит, вместе с детьми…

— Все просто. Жена, какой бы она ни была, становится спутником жизни, несменным, и уж поверь, мужчины не настолько глупы, чтобы уповать лишь на внешность. Она блекнет, — видимо, сказанное не вселило доверие в девушку, она скептично сжала губы. — Кроме того, жены не молодеют, а вот любовницы запросто могут становиться все моложе и краше.

Ему нравилось в ней еще и то, что обсуждая подобные темы, Майя не превращалась в ханжу, верящую лишь в те заповеди, которые пытались втолковать им с самого младенчества.

— И что, все мужчины заводят любовниц, если жены наскучили? — Предательство… Майе сложно было представить, что может быть хуже измены.

— Ты задаешь вопрос не тому человеку, — на удивленный взгляд, он пояснил. — Я не женат.

— Но ведь когда-то женитесь, и что, родившая наследника жена должна будет мириться с поисками красоты в неиссякаемом потоке любовниц? — Майе почему-то стало жалко ту девушку, которая когда-то окажется на этом месте.

— Поговорим об этом, когда я женюсь. Зачем гадать? — Майя опустила глаза, вернувшись к вырисовыванию своих узоров.

Да уж, поговорят… Сложно представить, как может выглядеть общение уже через неделю, когда придет срок расставаться, что уж говорить о более длительных сроках? Удерживать ее никто не станет, а в дальнейшем им лучше не встречаться, ведь как только эта пелена, которая обволакивает девушку в его присутствии, спадет, ей снова станет ужасно стыдно за все, что она себе позволила.

Дэррек тоже вернулся к разглаживанию чуть вьющихся шелковистых волос. Когда-то она поймет, что дело не в том, жена для тебя женщина или нет. От измени не защищает ни статус, ни что бы то ни было, но при одном условии — что возникает желание изменить. Он сильно сомневался, что с той, которую пророчил себе в жены, такое желание может возникнуть в принципе.

Посчитав тему закрытой, Майя вернулась к тому, с чего они начали:

— А ваш отец?