— Конюх отпросился после обеда, тут никого нет, — каждый раз, когда он приближался к ней за пределами комнаты, Майя напрягалась — не могла еще понять, что позволял он себе подобное только будучи уверенным, что это безопасно. — И у тебя тоже этот материнский инстинкт вперемешку с жалостью?

Майя продолжала водить щеткой по конскому боку, вот только все больше по инерции, не контролируя свои движения.

— Не думаю. Я ненавижу, когда жалеют меня, и не позволяю себе так унижать других.

— Тебя не так-то просто жалеть, — Дэррек отстранился, чуть ли не впервые за последние дни Майя позволила себе хоть чуть-чуть раскрыться перед ним, поделиться мыслями, как когда-то в его библиотеке, за книгами.

— Я воспринимаю это как комплимент, — движения опять стали осознанными.

— Неужели тебе действительно хочется брать всю ответственность за все на себя? А как же мечта положиться на мужское плечо? Предлагая тебе положиться, по твоему, люди тоже жалеют?

— Не хочется. Но есть ли у меня выбор? — ей опять вспомнилось, что скоро все это закончится, она вернется домой, и весь груз, удвоившись, упадет на нее.

Как будто читая ее мысли, Дэррек сменил тему разговора:

— Ты скучаешь по дому? — каждый день она донимала Дэна вопросами, не приходило ли ей письмо из дома, тот лишь неустанно повторял, что как только письмо появятся, он тут же его передаст, сегодня одно наконец-то пришло, когда она помчалась поделиться новостью с сестрой, ее радости не было предела.

— Да, — прежде чем ответить, Майя молча смотрела на герцога несколько мгновений. Конечно, скучает, она не видела родных больше месяца, причем месяца, тянувшегося дольше, чем некоторые прожитые ею годы. — Я скучаю по своим родным, как же может быть иначе?

Дэррек хмыкнул — может, он-то знал. Несмотря на то, что мужчина любил и заботился о своей матери и сестрах, мог проводить годы, не видя их, и если когда-то это еще вызывало ностальгию, то теперь необходимость мчаться на встречу становилось обузой.

— А что же будет, когда придется покинуть отчий дом не на месяц, а на всю жизнь?

Теперь пришла очередь неверяще улыбаться Майе.

— Если раньше эта возможность была лишь призрачной, то теперь ее и вовсе нет. Кому же нужен анибальт, да еще и… — она попыталась найти слово, способное описать ее теперешнее положение, но почему-то такого не находилось, — я.

— Думаешь, охотников не сыщется? — Дэррек взял протянутую девушкой щетку, прошел к стене, чтобы положить ее на приколоченную полку.

— Может и сыщутся. Но проблема не только в них. Я не смогу. Не смогу жить, каждый день осознавая свою вину перед человеком. А тем более, когда на эту вину мне будут указывать ото дня в день, — да, ее предположение совершенно верно. Узнав, что новобрачная вступила в брак отведав земных утех, редкий жених не воспользуется правом отказаться от такой, а тот, кто согласится за большие деньги избежать огласки и оставить ее подле себя, не упустит ни малейшей возможности такой порочностью ее уколоть.

— Ты жалеешь обо всем? — Дэррек задал вопрос, заведомо зная на него ответ — конечно жалеет, ведь его прихоть испортила ей жизнь, и думал он об этом довольно часто. Тогда, в первую ночь, он был уверен в том, что имеет дело никак не с опытной обольстительницей, но желание завоевать, подчинить, поставить собственное клеймо, было намного сильнее каких либо мук совести.

Майя долго гладила морду коня, который, казалось, совсем размяк от девичьего внимания, лишь довольно пофыркивая в ладошку и подставляя щеки под пришедшуюся по вкусу ласку. Не отрываясь от Ветра, не обращая внимания на пристальный взгляд из противоположной стороны загона, она ответила то, о чем уже много раз думала:

— Уже нет. Раньше да, а сейчас уже нет. Если я не могу этому противостоять, то как же я могу жалеть?

— Не можешь?

— Нет, — Правильно истолковав ее уверенный, искренний взгляд, Дэррек вернулся к Майе, провел по спадающему по спине водопаду волос, потянув за кончик, как обычно, заставляя девушку запрокинуть голову еще выше.

— Не можешь?

— Нет, — в голубых глазах опять заиграла бирюза.

— Почему? — давай девочка, дай правильный ответ на вопрос.

— Потому, что не хочу, — кому она бросала вызов своими словами? Не ему — самой себе, осмелев до степени, когда признаешь свои желания. Лучшего ответа он не ждал, его храбрая девочка не могла разочаровать.


***

Последний день звездопада считается в народе лучшим временем для гаданий. Девушки собираются вместе, предварительно запасшись зеркалами, свечами, нитками, а самые отчаянные даже иголками, чтобы прокалывать свои нежные пальчики. Для жительниц селений это было лучшее и привычное развлечение, а вот представительницы знати если и увлекаются подобным, то скорее как способом разнообразить наскучившие светские вечера. Майя не знала, кто из девушек первый придумал устроить такой вечер и в доме герцога, не знала, как к этому отнесся он сам, но видела, что Соня этой идеей загорелась не на шутку. Именно поэтому вот уже час они сидели в душной комнате, в кромешной темноте, и лишь те, кому посчастливилось оказаться у стола, на котором и происходило действо, могли что-то рассмотреть.

Майя никогда серьезно не относилась к любого рода гаданиям, в детстве мама часто приглашала ворожей в дом. От девочки не требовалось много, просто показать ручку или посмотреть в глаза, а потом странные женщины вели долгие беседы с мамой. Прошло много лет, а будучи совсем ребенком, Майя и не пыталась запомнить, что же нагадали ей. Но вот одна ведьма запала ей в память, то была женщина средних лет с собранными в тугую гульку волосами, без ожерелий, колец на пальцах и прочих атрибутов, ей не нужна была ни ее рука, ни глаза. Она просто попросила нарисовать ей что-то. Майя попыталась изобразить птицу, но чего можно ожидать от детского рисунка? Конечно, она скорее походила на крокодила. Вот она-то и сказала, что девочка должна держаться сестры, через нее свою судьбу обретет, свой смысл. А рисунок забрала, ей пришелся по вкусу.

Даже к тем, признанным, ворожеям девушка относилась скептически, что уж говорить о творящемся в комнате действе? Сейчас, повесив колечко на красную нитку, девушки по кругу передавали его, задавая интересующие их вопросы, и в зависимости от того, как будет колечко двигаться, получался ответ. Глупейшая идея, особенно тогда, когда каждая следующая пытается «незаметно» заставить кольцо качаться именно так, как ей хочется, а потом, победно окинув всех взглядом, и сама начинает искренне верить в то, что гадание сбудется.

— Зря мы только стараемся, дорогие мои… — Сюзанна, та девушка, которая когда-то растрезвонила новость об увиденном несуществующем поцелуе, теперь сидела, уперев руки в боки. Особого желания заводить подобный разговор не было ни у кого, но оставить ее без внимания было тоже нельзя.

— Отчего же? — откликнулась Соня.

— Скоро конец лета… — старшая Дивьер хмыкнула — объяснение исчерпывающее. Как бы посетовав на такую непонятливость собеседниц, Сюзанна закатила глаза.

Майя не знала, кого благодарить, но одна из девушек прошлась со свечкой по комнате, зажигая дополнительные источники света, теперь можно было различить не только силуэты, но и лица. — А значит, снова начнется сезон балов, — чему тут расстраиваться, окружающие опять не поняли. Отчаявшись обнаружить в них крупицу здравого, по ее мнению, смысла, Сюзанна объяснила:

— Вы хоть помните, кто дебютирует осенью? Младшая Мэйденстер. Сезон утерян, не останется больше мужчин, способных отвлечься от нее. Все эти учтивые джентльмены позабудут о вас, ведь перед глазами будет стоять лишь она.

Та самая малышка, которая осталась без отца, даже не узнав его толком, младшая сестра человека, занимающего все ее мысли, оказывается, ровесница Сони. Интересно, какая она, похожа на брата? Внешне, характером? Наверняка красива и умна, ведь он такой. Думая о той, кого она ни разу в жизни не видела, Майя вдруг поняла, что все, что знает о герцоге — слухи, рассказы других людей, но ничего от него лично. Только то упоминание о роде матери, но ведь это совсем не то…. А ведь она хотела знать все. Хотела проникнуть туда, куда не пускали никого — за стену полного контроля и спокойствия. Странное сравнение, но Майя хотела почувствовать нежную кожу на ежовом животе, вместо обычных иголок.

— Хотя нет, не все. Один останется свободным от ее чар, — не дождавшись напрашивающегося вопроса, Сюзанна пояснила. — Сам герцог. Правда, судя по всему, ждать нам оттуда тоже нечего, опять появится эта актриса, или еще кто-то… Так что все эти ваши гадания не стоят выеденного яйца, — высказавшись, девушка тем не менее нитку с кольцом в руки взяла. — Ну что, колечко, ответь-ка мне, удастся ли окольцевать его светлость в этом году?

И куда же делось все неверие в гадания, почему так тяжело отвести взгляд от качающегося колечка, почему обида подступает к горлу? Ведь этот глупый маятник говорит «да». Как бы Майя не пыталась себя обмануть, что она готова жить лишь сегодняшним днем, готова смириться с тем, что все что происходит временно, но окажись гадание правдивым, она вряд ли сможет похвастаться самообладанием. Лучше не знать. О таком ей лучше не знать.

А тем временем забава продолжилась. Жглись свечи, создавались пирамиды из зеркал, воск складывался в изображения, чайная заварка заставляла воображение работать еще лучше. А Майя опять уговаривала себя, что все это сказки и глупости.

Время тянулось медленно и раньше, а теперь просто превратилось в пытку. Старшей Дивьер было откровенно нудно и неуютно, она не хотела, чтоб еще кому-то взбрело в голову спросить что-то, что могло касаться ее самой, и заставить опять переживать, опять окунаться в те мысли, которые и так ее не сильно радовали. Гадальщицы выдохлись лишь глубоко за полночь, потушили свечи, разобрали собственные зеркала и поспешили по комнатам. Наверное, впервые с тех пор, как она поселилась в новых покоях, Майе не хотелось возвращаться к себе. Ей казалось, что увидь она сейчас Дэррека, будет думать только о том предательстве, которое предсказало колечко. Хотя и предательством это не назовешь, это просто будущее. Нет, уж лучше побродить по коридорам, провести Соню.