Младшая Дивьер повернулась к чуть побледневшей Майе и отрицательно помотала головой, глаза ее так ясно говорили: «ты же понимаешь, ты же должна понимать, что это неправда. А даже если и правда, то он недостоин! Не ты! Он!», что не поверить ей, Майя не могла, но от этого не стало менее гадко на душе, все, на что ее хватило — незаметный кивок. Продолжая смотреть на сестру, Майя слушала ответ герцога на заданный вопрос, и казалось, все внутри начинает отмирать.

— Достойный лорд просто никогда не станет иметь дела с уродом. А если станет, то лишь для собственного развлечения, ну и для развлечения своих гостей, — например, как вот уже больше месяца, все присутствующие потешались над ни о чем не подозревающей Кэрри. Лезущей из кожи вон лишь с одной целью — привлечь к себе внимание. И оно было — внимание, вот только думала ли девушка, что внимание будет таким — вряд ли. Предмет насмешек, худшее сравнение. Дэррек сдерживался из последних сил, чтобы не выпроводить ее за дверь прямо сейчас, и скажи она еще слово, наверное, свершил бы задуманное.

Но мыслей читать люди не умеют, а «не станет иметь дела с уродом» и «для развлечения» стали той каплей, которая переполнила, казалось, бездонную бочку терпения Майи. Как ломаются вещи? Достаточно лишь приложить чуть больше усилий, чем способен вынести предмет. Души ломаются так же, а иногда они разбиваются вдребезги, когда поднять их над землей, а потом с размаху ударить о землю. Для собственного развлечения. И опять в памяти вспыхнули те ощущения, которые лишь отпустили ее измученную душу. Лишь для развлечения ее снова и снова бросают как тряпичную куклу о каменный пол. Смех присутствующих заглушил ее удаляющиеся шаги, в этой игре проиграла она, но это ее уже совсем не заботило.


***

Все стало вдруг неважным, хотелось только не расплакаться на виду у присутствующих. Не расплакаться на виду у него. И это не глупое желание казаться сильной, уйти с гордо поднятой головой — было последним шансом оставить хотя бы крупицу уважения к себе, хоть на еще один день, час, минуту.

Заметит ли кто-то, что она ушла? Конечно! Ведь она чувствовала себя как узник, которого ведут к гильотине через толпу зевак, получающих извращенное удовольствие от предстоящего убийства.

Бежать куда-то сил не было, а так хотелось умчаться… От себя, из этого дома, из этого мира, но вот только не было сил. Ноги сами несли Майю в комнату, как будто это последний уголок, не знающий еще ее позора. Для него она свою вину окупила, пожертвовав рисунки, там она опять сможет почувствовать себя не такой голой. Для развлечения гостей… Ну что ж, не зря она думала, что бояться следует двери в смежную со спальней герцога комнату, чужих глаз. Значит, так оно и есть, значит все уже в курсе, что она вот так просто, ради его забавы, отдалась, без сопротивления, без малейшего сопротивления. И даже больше — не прошло и трех дней, а она уже готова верить в его благородные намерения. Наивная дура! Урод не только снаружи, но и внутри.

Сердце билось так часто, что Майе не хватало воздуха, поднявшись по ступенькам вверх, она оперлась рукой о стену, пытаясь привести дыхание в порядок. Предательские слезы начали щипать глаза. Как раненый зверь, Майя могла думать только об одном — нужно спрятаться, спрятаться и там зализывать раны, или умирать, но главное не на виду. Оттолкнувшись от стены, она поплелась дальше. Еще трижды девушка останавливалась, прижимая горячий лоб к прохладным стенам. И как бы ни хотела забыться, в голове билось «дура! Какая же дура!».

Когда Майя добралась до двери, за пеленой слез не видно было уже ничего. Нажатие ручки, повеявшая оттуда прохлада, безопасность. Девушка не видела застывший силуэт в противоположном конце коридора, не слышала приближающихся шагов.

Дрожащими пальцами она попыталась закрыть дверь на ключ, но все, на что сподобилась, провернуть ключ в полуоборота, и снова ее подвели дрожащие ноги. Чтобы не упасть, она схватилась за стенку камина. Второй рукой Майя закрыла рот, ведь не знала, что вырвется из души вместе с больше не сдерживаемыми слезами, всхлип или крик, крик боли.

Майя не слышала ни того, как с размаху открылись двери, ударившись о боковую стену, не почувствовала потока воздуха, не слышала щелчка засова.


***

Увидев, как после его слов изменилось лицо Майи, Дэррек был готов убить и себя, и эту идиотку, из-за которой сказал то, что сказал. Как же еще она могла это воспринять? Что еще подумать? Слишком неуверенна она в нем, в себе, слишком неопытна, чтобы верить ощущениям, а вот словам — другое дело. Черт. Опять ее глаза будто умирали, опять она ставила эту стену, опять закрывалась в ракушку. И опять он в этом виноват. Когда Майя выходила, он готов был разнести тут все, лишь бы остановить ее, но вот чего это будет стоить ей? Остановить ее сейчас, значит разрушить жизнь. Этого делать было нельзя. И он стоял. Стоял и смотрел, как она уходит. Рвался изо всех сил и продолжал безразлично смотреть на огонь. Он считал до ста. Медленно, как только мог, представляя, что она опять себе напридумала. Медленно, думаю о том, закрыты ли все окна на втором этаже, спрятано ли оружие. Медленно, рассчитывая свой путь поиска. Сто. Он поставил на камин стакан, сказал Дамиану, что устал с дороги, вышел.

Летя по ступенькам вверх, он просил Яха лишь о том, чтобы Майя оказалась у себя, где еще искать ее сейчас, Дэррек даже вообразить не мог. Двери мелькали перед глазами со скоростью света, зная дом на зубок, он мог сократить путь, но как зверь, пытался идти по следу, чтобы не упустить, ничего не упустить.

Дэррек не увидел, как она заходит в комнату, но вот хлопок двери услышал, догнал. С первого раза ручка не поддалась, но достаточно было небольшого усилия, и свет коридора проник и в комнату.


***

Витор пообещал Майе, что отлучится ненадолго. По правде говоря, ему просто не хотелось слушать очередные хвалебные оды в честь его светлости, а конюх не так давно просил его зайти, ведь после последней поездки его лошадь стала похрамывать. Оказалось, у бедняги воспалилась заноза, пришлось повозиться. Поэтому он и задержался, а перед тем, как вернуться в общество, зашел в комнату, чтобы сменить порядком испачканный жакет. Сцена, разыгравшаяся перед ним, заставила остолбенеть. Увидев перед собой силуэт женщины, а особенно опознав в нем Майю, он хотел было подойти, вот только слишком она странно себя вела. И как бы разум ни говорил ему, что девушке нужна помощь, интуиция кричала не вмешиваться. И он остался стоять. Стоять и смотреть на то, как девушка, шатаясь, возвращается в свою комнату, как за ней следует еще одна тень, на этот раз мужская, которая могла принадлежать лишь одному человеку. И как эта тень, не церемонясь, заходит вслед за старшей Дивьер, даже не входит, влетает, не заботясь о двери, не оглядываясь по сторонам. И, будь он неладен, почему-то и в голову ему после всего этого уже не пришло, что его помощь там нужна.

Майя, во что же ты впуталась? И представляешь ли ты, чем все это обернется?

Как бы он не относился к Дэрреку, оставить увиденное в тайне был обязан, ради Майи, ради Сони, так будет лучше. Последнюю, он встретил поднимающейся по лестнице, встревоженную, не способную внятно объяснить, что произошло.

— Я только что видел Майю, она сказала, что слишком устала, отправилась спать.

— Я пойду к ней, — Соня снова подхватила юбки, собираясь мчаться на помощь к сестре.

— Не надо, — он был тверд, возможно, впервые настолько решителен с ней. — Майя просила передать, что к ней не нужно заходить, она последнее время слишком крепко спит, может и не услышать.

— Но ведь… — Соня очень хорошо помнила, как выглядела сестра в гостевой.

— Не надо. Соня, — чтобы смягчить впечатление от слишком сурового тона, он положил бережно ее руку на свой локоть, разворачивая девушку назад. — Лучше вернемся ко всем, наверняка сегодня вечером было много занимательного.

— Нет! — девушка почти выкрикнула отказ. Для себя Соня решила, что ни за какие деньги не вернется в это логово язв и негодяев. А еще… они все же уедут! Завтра обязательно уедут! Не стоит ее гордость таких страданий сестры. — Только не туда.

— Тогда смотреть на звезды. — Витор указал на веранду.

Главное сейчас для него было то, чтоб Соня позабыла на сегодня о поисках сестры. Вряд ли она будет рада, обнаружив ту в компании с герцогов, а с остальным он будет разбираться уже завтра.


***

Майя стояла спиной к двери, ухватившись за угол камина. Тишину разрывали ее всхлипы, мешающие дышать, отчаянные. Дэррек резко развернул ее, прижав к стене, чтобы взглянуть в лицо. Пытаясь скрыть слезы, она отвернулась.

— Майя, — он позвал тихо, боясь испугать. — Ты слышишь меня, Майя? — вопрос остался без ответа.

Лучше б она кричала, потому что безразличие пугало куда больше.

А он знал лишь один способ ее растормошить, прижав еще плотнее к стене, Дэррек впился в губы, без нежности, не лаская, а заставляя проснуться, выйти из этого безразличного состояния, начать сопротивляться, и не прогадал. Еще секунду назад безвольное тело заметалось в его руках, правда лишь помогая удобнее ее перехватить.

Пытаясь вырваться, Майя забила своими кулачками по плечам, спине, куда доставала. Дэррек же лишь еще больше усилил нажим. Она снова попыталась его укусить, но на этот раз пострадала уже не губа, а язык.

Боясь, что ей просто не хватит воздуха, Дэррек сделал шаг назад, но лишь на секунду, потому что девушка, испугавшись возможности упасть, лишь сильнее прижалась. Подхватив Майю за талию, он устроил ее удобней и для себя, и для нее.

Пытаясь же высвободиться, Майя порвала рукав мужской рубахи, но ни он, ни она внимания на это не обратили, слишком были заняты боем, в котором заранее был известен победитель.

— Прости… — он чувствовал, что ее сопротивление слабнет, руки, которые еще мгновение назад растерзали его рубаху, теперь обвили шею, пытаясь прильнуть еще ближе.