— Что? — снова она не совсем понимает его.

— Мы должны закончить одно дело, — и подойдя к ее двери, Дэррек надавил на ручку. Нет, заходить туда Майя была еще точно не готова. Ведь она только училась верить, а верить там было сложно, слишком хорошо она помнила проведенные тут мучительные часы.

Майя остановилась на пороге. Ничего не изменилось. Все та же кровать, то же трюмо, маленькое окно. Комната, не успевшая стать по-настоящему ее, а потом оказавшаяся совсем чужой, снова вернулась из задворков памяти. Сзади закрылась дверь, от звука щелчка Майя слегка вздрогнула.

Нужно успокоиться. Это всего лишь прошлое. Воспоминания, которые больше никогда не повторятся. Которые она выбросит из памяти. Потому что она его любит, и он тоже.

Дэррек обошел Майю, скрывая от ее взгляда кровать, на которую девушка смотрела с ужасом, сглатывая подкативший ком страха.

— Посмотри на меня, — ослушаться она не могла. — То, что произошло тогда в этом комнате, мой грех, я злился на весь мир за то, чего лишился, а мстить решил именно тебе. Потому что ты была передо мной беззащитной. Больше никогда. Клянусь, никогда ты не почувствуешь того, что испытывала тогда. Только тебе решать, когда ты готова попробовать забыть. Твое «нет» — единственное, что имеет значение. Одно твое слово, и я буду ждать столько, сколько нужно. Я люблю тебя, а значит, люблю и тело, и душу. И ты нужна мне телом и душой. Только тебе решать.

Он собирался сдержать слово. Если она не готова, он уйдет, оставит одну. Нет смысла делать вид, что этого не было. Было! И об этом знают они оба. Было, а значит, это нужно искупить, а не задвинуть на дальнюю полку.

Это понимала и Майя. Он прав, она может быть не готова была сюда вернуться, но ведь возможно, не была бы готова никогда. И только тут, в месте, где все разрушилось, они должны начать строить снова.

— Нет, — Дэррек склонил голову, принимая ее решение. — Не нужно ждать. Я не хочу ждать, — и снова, как когда-то, она обвила шею, привставая на носочки, чтобы дотянуться до любимых уст. Только он сам может заставить ее забыть. Хотя не заставить, а создать новые воспоминания.

Дэррек подхватил жену, поднес к кровати, но не бросил, как когда-то, а бережно опустил на мягкое шелковое покрывало.

— Где было больно? — в синих глазах на секунду возник страх, но она попыталась в тот же миг его заглушить.

— Нигде, — настолько уверенное, насколько могла. Она не станет помогать ему мучить себя. И правда давно простила, просто прощение не несет забытья, а жаль.

— Значит везде, — он провел по молочной щеке, доказывая, что его прикосновения могут быть нежными, очень нежными. Спустился на плечо, стягивая цветочную бретельку. И начал целовать там, где точно помнил, когда-то оставлял болезненные следы.

При каждом поцелуе Майя вздрагивала, сжималась всем телом, и заставляла себя расслабиться. Это оказалось не так просто, как она себе представляла. Со страхом девушка ждала того момента, когда почувствует покрывало спиной. Ей казалось, что тогда с паникой справиться будет слишком сложно.

— Если не хочешь… — Дэррек на секунду оторвался от белой кожи, возвращаясь к глазам.

— Хочу, — и подтверждая свое совсем неуверенное желание, Майя прильнула ближе.

Справиться с россыпью пуговок для него не составило труда, как и ей освободить мужа от рубашки. И снова ощутив, как под пальцами напрягаются мышцы, Майя почувствовала свою силу, о которой он говорил. Вот она — ее власть. Над его частью их общего тела, над его частью их общей души.

Страх постепенно пропадал, а вместе с ним и стыд, когда Дэррек оторвался от нее на минуту, Майя встала с кровати. Платье, не сдерживаемое больше ничем, упало к ногам, оставив ее в одном белье. Он сам учил ее когда-то, что в отношениях нет места чувству стыда, и стыдно не было ни капли. Особенно, когда она увидела, каким взглядом смотрит муж, он теперь ее муж. Протянул к ней руки, приглашая подойти, и она послушалась, села на колени, снова оказалась наравне с ним, даже ближе, чем могла представить.

Ласточка, лежавшая на скрытой под корсетом груди, поднималась и опускалась с каждым вздохом, но это не имело никакого значения. Ведь она снова была его.

— Жена, — Дэррек поцеловал нежную скулу, касаясь пальцами кожи под кружевом чулка. — Моя жена, — соблазнительница сладко улыбнулась, ей нравилось такое обращение.

— Муж, — шепнула на ухо, как делала всегда, когда хотела сказать что-то важное. — Любимый муж, — и лениво поглаживающие кожу ладони чуть сжались, почувствовав, как от слов возбуждение растет даже больше, чем от действий.

Свой страх она пыталась скрыть от него, да и от себя самой, под маской уверенности. Заставила себя сдержать испуг, когда вслед за платьем на полу оказалось белье, когда в сторону был отброшен ремень, брюки. Сложно было заставить себя понять, что сейчас ей хорошо, очень хорошо, а то, что время от времени перед глазами стают образы, это глупости.

— Майя, ты же помнишь? — Дэррек продолжал держать ее в объятьях на коленях, прекрасно понимая, что она все так же боится. — Что если ты передумаешь, только скажи…

— Не передумаю, — и подтверждая свои слова, Майя толкнула его на постель. Сильные руки потянули ее за собой. Чувствовать теплое тело намного приятней, чем скользкие простыни.

Он думал, что уже забыл, какая она, какие мягкие у нее волосы, ограждающие пеленой от всего мира, так отзывчиво ласке тело. Забыл, что стоит пощекотать между ребрами, как она невольно улыбается.

Майя рассмеялась ему в губы, почувствовав щекотку. Она тоже успела забыть, как много секретов ее тела он знает, и как умело ими пользуется.

Но уже совсем скоро на смену смеху пришло другое чувство. Ведь это их первая брачная ночь. Первая. Для нее она должна быть первой. А получилось все не так.

— Что? — Дэррек заметил перемену в ее взгляде, снова немного похолодевшем.

— Ничего, — Майя поцеловала мужчину в щеку.

— Майя… Мы ведь договорились, — он аккуратно снял жену с груди, опустив рядом на кровать, а сам резко сел, отворачиваясь. Дэррек расценил это как очередную вспышку страха, которую не мог терпеть, точнее не мог смотреть на то, как терпит она.

— Нет, — Майя обняла мужа со спины, не давая подняться. Она не хотела, чтобы он вышел через разделяющую их спальни дверь. Одиночества она боялась больше, чем собственных воспоминаний. Он просто неправильно понял. — Я только подумала, что первая брачная ночь должна быть не такой.

— В смысле? — не ожидавший такого странного признания, Дэррек оглянулся.

Как всегда, когда ей было неудобно, Майя смотрела куда угодно, но только не на него.

— Просто… Просто невесты должны вести себя не так… Не знать всего того, что… Что знаю я… — и она залилась краской. Не краснела, оказавшись совершенно нагой перед ним, не краснела, разглядывая его тело, не краснела, испуская вздохи от ласки. А теперь белая кожа покрылась розовыми пятнышками.

— Должны быть невинны и испуганны? — он обернулся, не веря до конца, что не ослышался. Майя, все еще виновато опустив голову, кивнула. — Должны прятаться от мужа за простыней, пытаясь спасти свою честь? — еще один кивок. — А пытку поцелуями выносить с каменным лицом? — немного больше прежнего поколебавшись, Майя все же снова кивнула.

Он снова сгреб ее в охапку, только на этот раз оказался сверху. Ну вот, и даже так было не настолько страшно, как реши он уйти, оставив ее одну.

— Мы, конечно, можем поиграть с тобой в эту игру, но сомневаюсь, что из этого что-то выйдет, особенно после того, как я ждал тебя три месяца, — и чтоб она не сомневалась в том, что он и правда сдерживается из последних сил, Дэррек на минуту позволил целовать ее так, как хотел, без опаски, что она ускользнет, не сдерживая себя, не допуская возможности, что это все не получит логического завершения.

Он не заводил ее руки за голову, чтобы обездвижить, а наслаждался тем, как они путешествуют по шее, плечам, груди, спине. Не оставлял болезненных следов от поцелуев на нежной коже, а залечивал когда-то нанесенные раны прокладывая новые дорожки.

Страх вернулся только тогда, когда ладонь легла на внутреннюю сторону бедра. Но стоило спросить саму себя, хочет ли она этого, и получить в ответ громогласное да, как тело снова расслабилось.

Несмотря на то, что сам уже сдерживался из последних сил, он ждал того момента, когда будет точно уверен — все делает правильно.

Майя наслаждалась всем происходящим, чувствуя, как внутри снова растет сгусток энергии, увеличивающийся каждый раз, когда известных только ему точек касаются нежные пальцы. Отвечая на эти касания, Майя впивалась ноготками в кожу, оставляя следы или выдыхала стоны, которые Дэррек пытался поймать.

— Пожалуйста… — в один момент она поняла, что ожидание — худшая пытка, что единственный, кто может сейчас справить с комом боли и нетерпения — он.

— Ты любишь? — она еще ни разу не сказала этих слов так, как он хотел услышать.

— Да. — Майя закрыла глаза, сосредоточив все чувства только на том, как он медленно сводит ее с ума.

— Скажи это.

— Люблю, — по телу пробежали мурашки, предвестники того, что терпеть дальше его пытку становится все сложней.

— Не так.

— Я люблю тебя, — он так хотел услышать из ее уст эти слова. Чтобы знать, точно знать, что она больше никуда не денется. Только любовь может ее удержать. Ни клетка, ни цепи не смогут удержать его голубку. А вот любовь может. И она любит.

— Я люблю тебя, — не имели значения больше ни стены, такие же, как тогда, ни та же кровать, ни то, что они тоже не изменились. Теперь все было по-другому. Не было в его движениях желания унизить, она открывалась без страха. Чувствуя, как с каждым движением, они становятся все ближе, сердца бьются все быстрее, а пальцы снова переплетаются.