Говорят, худшей пыткой, которую применяют в восточных государствах, было испытание каплями воды. Арестанта сажали на стул посреди пустой комнаты. Так, чтобы вода из установленного над головой бака капала четко на темечко. По капле, пока у человека не сдадут нервы. Нервы — материя тонкая, сдают достаточно быстро, люди либо признаются во всем, либо сходят с ума.

— Вы уезжаете? — Майя задала вопрос, не оборачиваясь.

— Сегодня, — девушка кивнула. Она и так это знала, просто хотела услышать еще и от него.

— Хорошей дороги, — всяческих благ и успехов, но главное — не появляйтесь больше в моей жизни. Всю фразу она сказать не осмелилась.

— Майя, — он окликнул, ожидая, что девушка обернется. Она колебалась долго, пусть бы и дальше разговаривали, не видя друг друга. Точнее пусть бы и дальше она не видела его. Но, не выдержав, все же сдалась. Медленно обернулась. — Ты прекрасна.

— Это платье. Платье прекрасно, а я такая же как всегда, — она ответила очень быстро, не желая, чтобы его слова успели проникнуть глубоко.

— Я буду на свадьбе, — как всегда перескакивает от темы к теме, будто так и нужно.

— Как еще три сотни гостей. Соня с Витором будут вам рады.

— А ты? — он склонил голову чуть набок.

— Как и каждого из этих трех сотен… — людей, которых она предпочла бы не видеть никогда.

Дэррек усмехнулся, прекрасно поняв ее тонкий намек.

— У меня для тебя маленький сувенир, — он залез во внутренний карман пиджака, извлек оттуда мешочек. В таком обычно хранят сережки.

— Мне ничего от вас не нужно! — когда Дэррек начал надвигаться, она отступила.

— Это не совсем моя вещь, она твоя, — когда их разделяли уже меньше полуметра, мужчина развязал шнурок, перевернул мешочек. Из него что-то выпало на мужскую ладонь.

Ласточка. Ее ласточка, подарок Витора. Символ их дружбы, а потом и символ готовности отказаться даже от нее, ради любимого человека. Голубые камушки-глазки переливались, пуская солнечные зайчики на стены. А ведь она уже почти забыла о ней.

— Откуда? — Майя перевела взгляд с подвески на мужское лицо.

— Когда-то ты пожертвовала ей ради моей прихоти, — девушка хотела возмутиться, что это было исключительно ее решение, но Дэррек приложил палец к устам, призывая к тишине. — Но тебе больше не нужно жертвовать.

Замочек щелкнул сзади на шее, на грудь упал теплый, нагретый в руках металл.

— Тебе предстоит выбор. Сложный. И я только хочу, чтобы он был правильный. Чтобы он был твой.

— Какой выбор? — Майя снова накрыла рукой свою подвеску, защищая от посторонних глаз. — О чем вы? — зачем путать своими странными намеками, если он все равно убегает? Ему нужна игрушка, а не живой человек, который умеет чувствовать.

— Когда ты написала то письмо?

Не желая отвечать, Майя отвернулась.

— Просто скажи когда, — он снова положил руку на голую спину, заставив вздрогнуть, прошептал вопрос на ухо.

Признаться, что она написала после бала, все равно, что признать, что даже саму себя она не ставит ни во что, чего же ждать от остальных? После того, как узнала, за что расплачивалась физически и душевно, она все равно признавалась в любви своему мучителю.

— Сейчас вернутся мама с Соней. Лучше отпустите, если не хотите скандала, — она завела руку назад, пытаясь отцепить обжигающие кожу пальцы.

— Когда? — он только склонился еще ниже.

Не отпустит. Пока не ответит, не отпустит…

— После бала, — хотели? Получите. И снова ничего не произошло, небо не разверзлось, земля тоже не приняла ее тут же на месте.

— Если бы я знал… — меньше всего его пугала возможность разоблачения, которой грозила Майя. А вот ответа он ждал с замиранием сердца. Ведь она и правда могла его возненавидеть после всего, что узнала. И эта возможность не давала покоя. Но нет, какой же силы чувство живет в этом создании, что она нашла в себе силы признать его после всего? Ему понадобится вся жизнь, чтобы доказывать, что он его достоин.

Что было, если бы он знал, Майю не просветили, заменив рвущийся вопрос поцелуем.


*****

За дверью три женщины в подобных позах расположились у щели, которая давала возможность не только слышать, но еще и немного видеть. Вот только эмоции высказывать приходилось шепотом. Соня забралась на табурет, оказавшись в самых выгодных условиях, а дамам постарше пришлось чередоваться, сменяя возможность только слышать, или еще и лицезреть кусочек комнаты.

Соня присела на корточки, оказавшись лицом к лицу с матерью.

— Разве жениху можно видеть невесту до свадьбы? — графиня с сомнением посмотрела на дочь.

Соня в ответ закатила глаза.

— Разве жениху можно так… — девушка указала пальцем на дверь, — целовать невесту до свадьбы?

Теперь черед качать головой пришел графине.

— Ведь у них все будет хорошо?

— В этом мы уже не поможем. А все, что в наших силах — сделаем, — Соня обняла за плечи маму, делясь своей уверенностью.


*****

— Когда вы были совсем маленькими, а на улице гремел гром, обе прибегали в нашу спальню и забирались в постель. Я думала, это от страха, пыталась вас успокоить, но как-то выяснилось, что вы просто понимали, что в грозу вас никто не отправит в свои постели. И знаете что? Даже прекрасно понимая вашу хитрость, я все равно каждый раз освобождала для вас место. Ведь вы, — графиня обняла дочерей еще сильнее, — самое дорогое, что у нас есть.

Последний вечер перед событием, которое они совсем не ждали, а потом так долго планировали, настал. Соня жалела, что так и не успела впитать взглядом и памятью все, о чем будет скучать в этом доме. Но она прекрасно понимала — не успеет никогда. Никогда ей не перестать скучать по родному дому, никогда не сможет она радоваться даже чуточку меньше своему возвращению, чем в день приезда от герцога.

— Мама, — Соня устроилась поудобней на своей широкой кровати, подвинувшись чуть ближе к графине. — А что ты делала, когда скучала по родным, ну, сразу после свадьбы? Ведь письма идут так долго…

— Я наслаждалась новой жизнью. Новой и такой полной, — Дженнифер Дивьер мечтательно улыбнулась, вспоминая свой свадебный день. Она была немного старше дочери, но боялась не меньше. Правда, потом оказалось, боялась зря. — Я уже пойду, завтра длинный день. И вы ложитесь, — она поцеловала в лоб обеих дочерей, до конца так и не веря, что завтра все настолько изменится, аккуратно спустила ноги с кровати, поднялась. Забавно, говорят, что беременность придает дамам женственности, но пока ей казалось, она скорей напоминает грузного медведя.

Пройдя несколько шагов, графиня обернулась, чтобы вновь посмотреть на дочек:

— Вы будете самыми красивыми в мире невестами и самыми счастливыми женами! — прежде чем на глаза навернулись слезы, графиня вышла. Немного позже, утешаемая мужем, она смогла выплакать все слезы тоски, радости, все страхи материнского сердца. А сейчас просто хотела оставить в памяти навсегда этот вечер. Когда ее крошки еще были просто ее крошками.

— Майя, ты останешься со мной? — Соня пододвинулась к старшей сестре, положив голову уже ей на плечо.

— Останусь.

Интересно, а что испытывает сейчас Витор? Ведь и его жизнь меняется, не только ее. Он уехал сегодня — так положено. Не видеть невесту в свадебном платье перед свадьбой, проводить последний день порознь. Перед отъездом он только улыбнулся своей теплой улыбкой, вот только уверенности она предала совсем ненадолго.

— Мне страшно…

— Чего ты боишься? — Майя поглаживала сестру по голове, укачивая, как малого ребенка. Ее маленькая Соня — невеста. Уму непостижимо. А уже завтра — жена. А через год, возможно, мать.

— Многого. Но больше всего того… Того, что будет, когда мы останемся вдвоем… — она побоялась задать этот вопрос маме, да и Майе еле решилась.

— Не стоит бояться. Витор тебя любит, ты любишь его, а остальное неважно. Все будет так, как должно быть… — в отличие от самой Майи, у которой все было не так. Вся жизнь одно сплошное «не так».

— А если… Если я не смогу? — Соня бросила взгляд на смотрящую куда-то вдаль Майю.

Слегка встряхнув голову, Майя улыбнулась сестре.

— Ты все сможешь. Ведь мама сказала — самой красивой невестой и самой счастливой женой!

— Самыми счастливыми, Майя. Самыми счастливыми, — теперь улыбка старшей сестры стала немного грустной. К сожалению, скорей всего мама права всего на половину.


Глава 37


Глава 36

В шесть утра в комнату уже стучалась горничная. День истины настал. Солнце еще не встало, а им уже пора начинать сборы.

— Соня, пора, — Майя, ушедшая вчера только после того, как почувствовала ровное дыхание сестры, дотронулась до плеча, боясь испугать. — Вставай.

— Угу, — девушка попыталась забраться под одеяло с головой, пребывая где-то между сном и явью и явно выбирая сон.

— Свадьбу проспишь.

Фраза сработала именно так, как Майя и ожидала. Несколько секунд не происходило ничего, зато потом Соня вскочила на кровати.

— Который час? Мы уже опаздываем?

Майя рассмеялась. Проспать свою свадьбу Соня боялась явно больше, чем самого торжества.

— Нет, не опаздываем, но вставать пора. Ванну я уже наполнила.

Сама Майя не спала почти всю ночь. Решала, решала и снова решала. Думала, думала и опять думала. Вспоминала его слова: я хочу, чтобы ты сделала правильный выбор… Какой? Откуда ему знать о ее выборе? А ведь время до свадьбы пролетело так быстро, и его было предостаточно, чтобы определиться, но она не смогла.

На письменный стол Майя поставила его портрет, а сама положила голову на ладони, пытаясь представить, что это действительно он, и задавала сотни вопросов. А если так? То что потом? А вдруг? Нет. А может? Тоже нет. Но ведь… И это нет. А что тогда да??? Только стоять на месте, не двигаясь, вернуться или идти дальше — оба пути проигрышны.