…Да, её реакция была естественна… Но несправедлива. Он хотел так мало — знать, оставит ли он след на этой земле… Всё, что происходит в жизни — так относительно… И даже если вскроется нежелательная для многих правда — через несколько десятков лет она исчезнет сама собой… уйдёт в небытие вместе с участниками событий, с теми, кто вольно или невольно соприкоснулся с ней. Это такой пустяк — несколько десятков лет… По сравнению с вечностью — пустяк…

Но пока эти люди живы — это огромный отрезок времени. Они его проживут… Они будут радоваться, наслаждаться самой возможностью — есть, пить, дышать, ходить… Они всё получат сполна, у них впереди ещё столько лет.

…А вот для него всё скоро закончится… В любом случае, ему отмерено намного меньше, чем самой Анне, её мужу… И всё, чего он хочет сейчас — просто знать… знать, чтобы уйти в иной мир в согласии с самим собой…

…Разве он много просил?! Всего одно слово правды!.. Но она отказала ему в этом. А ведь он поступил по–человечески… Он не полез на рожон. Он не стал проводить собственное расследование, не сделал ни одной попытки самостоятельно познакомиться с Дмитрием… Он, как дурак, надеялся на снисхождение… Но он его не получил. Женские обиды, чёрт бы их побрал!..

— Добрый день, Виталий Иванович! — приятный женский голос прозвучал в телефонной трубке гостиничного номера. — Это Марина, администратор. К вам просится посетитель.

— Посетитель?.. — Мясников удивлённо нахмурился — он никого к себе не ждал. — Кто?

— Олег Семёнович Дзюба. Он говорит, что ему необходимо с вами увидеться.

— Кто?!

Услышав имя своего бывшего партнёра, а впоследствии заклятого врага, Мясников на несколько секунд пришёл в замешательство. Он ожидал увидеть у себя кого угодно, но только не Дзюбу… Вначале он даже не поверил — гостиница была частной, элитной, всего на несколько номеров… адрес знали только Михаил и некоторые работники филиала, поэтому было странным, что Олег смог найти его здесь… Он впервые в жизни пожалел, что не взял с собой никого из своей московской свиты… Он чуть было не выкрикнул «нет», но тут же сдержал свой порыв. В конце концов, кто такой этот самый Олег Семёнович?! Почему он, Виталий Мясников, должен бояться встречи с этим человеком?!

— Так что сказать?.. — девушка прервала ход его мыслей.

— Пропустите.

…В ожидании гостя Виталий открыл изнутри дверь — чтобы не подниматься на стук… Всё здание гостиницы было оснащено камерами слежения, а номера — тревожными кнопками. Целый штат охранников обеспечивал безопасность элитных жильцов, поэтому только идиоту могло прийти в голову задумать что–то противоправное на этой территории.

Усевшись в кресло, Мясников вальяжно откинулся на спинку и заложил ногу на ногу, однако поза оказалась неудобной, и он просто широко расставил колени.

…Он ожидал стука, но дверь отворилась без предупреждения…

…Даже если бы он не знал заранее, кто сейчас предстанет перед ним, Виталий без труда узнал бы в этом решительно шагнувшем в номер мужчине своего бывшего партнёра. Олег мало изменился — он был по–прежнему худощав, бледен, с неизменным презрительно–холодным выражением изборождённого глубокими носогубными морщинами лица.

Дорогое чёрное пальто было расстёгнуто — обе полы разъехались в стороны, и из–под них выглядывал строгий деловой костюм… Видимо, сюда он приехал прямо из суда. Сделав несколько шагов, Дзюба резко остановился посреди комнаты и уставился на Мясникова чуть прищуренным, полным ненависти взглядом.

— Чем обязан? — глядя чуть исподлобья, Виталий невольно повторил сегодняшнюю фразу Анны Морозовой. Его когда–то бархатный баритон сейчас казался ещё более низким, с едва заметной хрипотцой.

— Ну, вот и встретились… — не поздоровавшись и не ответив на вопрос Олег недобро усмехнулся. — Что, не ожидал меня увидеть?

— Не ожидал.

— Ты что же, думал, что я как всегда ничего не узнаю… Ошибаешься. Я всегда знал о тебе на три хода вперёд.

— Ты о чём? — во взгляде Мясникова промелькнуло неприкрытое удивление.

— Решил навестить родные места?.. — Дзюба как будто не слышал последнего вопроса. — Что тебе нужно?! Что решил вынюхать в этот раз?!

— О чём ты, Олег Семёнович? — Виталию пришлось сделать над собой усилие, чтобы выглядеть невозмутимым. — Помнится, в последний раз мы с тобой виделись лет этак шестнадцать назад?.. Какие претензии у тебя ко мне через столько лет?

— Ты зачем приехал?! — поджав и без того узкие губы, Олег невольно сделал ещё один шаг вперёд. — Что тебе нужно?!

— Почему я не могу приехать в свой родной город? — Мясников пожал плечами. — Здесь мой филиал… в конце концов, здесь живёт мой сын…

— Вспомнил!..

— Что тебе самому–то нужно, Олег? — тон Мясникова внезапно изменился с невозмутимого на злой — ему надоел этот непонятный диалог. — Говори прямо, зачем пришёл.

Даже невооружённым глазом можно было заметить, что Дзюба вне себя от гнева. Судя по не заготовленной заранее речи, его визит носил спонтанный характер.

— Что мне нужно, говоришь?.. — стоя прямо перед Виталием, Олег сжимал и разжимал кулаки. — Мне нужно, чтобы ты не лез в мою семью!

— Окстись, Олежек… Ты о чём — вообще?!

— Я знаю, что ты сегодня виделся с матерью! Что, удовлетворил своё поганое нутро?!

— Да–а–а… — не сводя глаз с собеседника, Мясников иронично качнул головой. — Хладнокровие и выдержка тебе изменили, Олег. Раньше ты так никогда не дёргался.

— Ты что… думаешь, что Бога за бороду ухватил?! Взобрался на поднебесную высоту?.. Думаешь, ты теперь всемогущий?! — со стороны могло показаться, что Дзюба еле сдерживается, чтобы не кинуться с кулаками на собеседника. — Так сиди на своём небе!.. Чего ты сюда, на грешную землю–то вернулся?!

— Чего ты боишься, Олег?.. — Виталий так и сидел — развалившись в кресле, чем, видимо, очень раздражал Дзюбу. — Инициатива была не моя. Вероника Григорьевна сама захотела встретиться. А сюда, как ты говоришь, на грешную землю, я довольно часто спускаюсь. Приезжаю иногда, по служебным делам.

Виталий уже понял, что конкретных претензий у Олега к нему нет, и этот визит — результат нервного потрясения, которое получил Дзюба, откуда–то узнав о том, что Мясников виделся с Вероникой Григорьевной. Ситуация немного забавляла — по всему выходило, что Дзюба до сих пор испытывает к нему лютую ненависть и одновременно боится, что Виталий каким–то образом всё ещё может нарушить покой его семьи. Это давало Виталию психологическую фору…

— Сама, говоришь?! — слова Мясникова привели Дзюбу в ещё большее бешенство — его глаза в буквальном смысле извергали молнии. — А ты и рад?! Старуха приезжала просить у тебя прощения… И у тебя хватило совести якобы простить?!

— Так ты, оказывается, в курсе?

— Только такая мразь, как ты, могла — вот так воспользоваться… Что, слушал, как винится моя мать и получал удовольствие?! — Олегу явно не хватало слов, чтобы высказать всё, что творилось сейчас в его душе. Эмоциональное напряжение достигло наивысшей точки, но проявиться могло только в до боли сжатых кулаках, пронзающем насквозь ненавидящем взгляде и исказившей лицо злобной маске. — Так поступить могла только такая мразь, как ты…

— А что тебя так завело? — Мясников медленно поднялся с кресла и в ответ чуть прищурил глаза. — Что твоя мать извинилась передо мной за всю вашу семейку?!

— Это ты… ты должен был валяться у неё в ногах! Ты, с-сука!.. — выкинув вперёд левую руку, Олег потряс перед лицом Виталия указательным пальцем.

— Что тебе надо?! — тот невольно отмахнулся и замер в ожидании нового выпада, но его не последовало.

— Чтобы ты сдох!.. — Дзюба проговорил это побелевшими от перенапряжения губами, сделав ударение на последнем слове. — Слышишь?! Я все эти годы только и мечтал о том, что ты когда–нибудь сдохнешь! Такая мразь как ты, не имеет права жить!.. Во всяком случае долго!..

— А ты, значит, собрался жить вечно?..

Ещё в начале разговора Виталий невольно обратил внимание на то, что Дзюба как будто прячет правую кисть под рукавом пальто — сжатый кулак лишь угадывался остриями побелевших косточек. И размахивал Олег только левой рукой… Возможно, какая–то травма была причиной тому, что гость так и не кинулся в драку.

— Не–е–ет… — Дзюба медленно покачал головой из стороны в сторону. — Я не собрался жить вечно… Но одно меня радует… — он выдержал небольшую паузу, затем многозначительно ухмыльнулся. — Что после такой мрази, как ты, ничего не останется… Бабло — не в счёт. Сдохнешь ты — сдохнет твой поганый род!..

— Смотри… как бы тебе раньше меня не сдохнуть.

— А я не боюсь! У меня, слава Богу, три сына… Есть, кому продолжить династию. А вот ты… — указательный палец снова устремился вперёд. — Ты — пустышка! Ноль!.. Кроме бабла за душой — ничего!..

Слова Дзюбы ударили в самое больное место. Больнее и придумать было нельзя… Если бы он сейчас вспомнил Мясникову другие, партнёрские дела и обиды, Виталий великодушно бы рассмеялся. Но Олег выбрал самую уязвимую цель, и прощать это было нельзя.

— Что, Олежек… — Мясников снова ухмыльнулся. — Вижу, рога до сих пор мешают?.. Никак простить не можешь? Как же ты тогда с Татьяной–то живёшь?!

— Заткнись!.. Не тебе судить!..

— Вот и тебе не судить!.. — Виталий произнёс эту фразу низким, зычным голосом, медленно проговаривая каждое слово и не сводя со своего противника тяжёлого взгляда. — И окончим этот разговор.

— И запомни!.. — Олег тоже понизил голос. — Не смей даже приближаться к моей семье! Иначе…

— Я приехал к сыну… А это — уже не твоя семья.

— Ты кому это говоришь?! Ты, который годами не вспоминал о Мишке?! Ты даже сейчас не подумал, что своим приездом испоганил ему праздник! Завтра к нему никто не придёт — ни я, ни бабка, и мать, наверное, не захочет!.. и всё из–за тебя!