Услышав о внуках, Виталий вспомнил о прошлом разговоре с Михаилом. Он никогда не обсуждал с Изабеллой свои отношения с сыном, но сейчас ему вдруг захотелось изменить этому правилу.

— А я тебе говорил, что Мишка собрался жениться? — вопрос прозвучал неожиданно, без предисловий.

— Какой Мишка?.. — Изабелла смотрела на него непонимающе.

— Мой сын, — Виталий произнёс эти слова чётко, раздельно. — Я не говорил?

— Нет, не говорил, — недовольно поморщившись, супруга мотнула головой, затем подняла на него настороженный взгляд. — И — что?.. Денег просит? Ну, дай сколько–нибудь…

— Нет, не просит. Просто — женится.

— Ну, и попутного ветра. Пошлёшь потом подарок… Не отвлекайся, Талик. У нас серьёзный разговор…

* * *

Незадолго до Нового года Виталию предстояло лечь в клинику — для очередного курса лечебных процедур. Делать какие–либо выводы и прогнозы было ещё рано, но он постепенно привыкал к своему новому состоянию. Оно было безрадостным и тревожным, но острая фаза прошла, теперь это была въевшаяся в сознание, привычная тревога вперемешку с печалью и угнетённостью, свойственная неизлечимым больным. Виталий старался не показывать своего настроения, но глаза выдавали — в них отражалось внутреннее состояние его души и тела.

Он каждый день ездил в офис, исполнял свои обязанности. Утром к нему приезжала медицинская сестра, делала уколы, а по вечерам приходила массажистка — лёгкий массаж помогал расслабиться, укреплял нервную систему и ослабленный болезнью иммунитет.

На первый взгляд, Виталий не был обделён вниманием и не оставался в одиночестве — весь день он общался с персоналом, партнёрами, просто знакомыми людими. Но он всё больше и больше чувствовал себя чужим в собственном доме. А, если точнее, чужими были окружающие его люди — и Ростислав, и Изабелла. Вопросы о самочувствии звучали дежурно, советы «держаться» — равнодушно. Он видел, что супругу судьба Ростислава занимает гораздо больше, чем его здоровье. Она горячо пеклась о будущем племянника и довольно прохладно воспринимала болезнь мужа. Она находилась рядом, но в её глазах не было ни тени сопереживания. Прислуга больше жалела своего хозяина, чем его собственная жена.

…Мясников часто ловил себя на мысли, что ему ужасно хочется простого участия — словом или прикосновением женской ладони — к голове, щеке, плечу… Он уже не помнил, когда последний раз чувствовал женские объятия. Не страстные, а просто — любящие, жалеющие…

…Это было так давно… Так обнимала его Таня… В последнее время он часто вспоминал о ней. Таня хотела родить ему ребёнка, она говорила об этом не раз, но у него были совершенно другие планы.

О судьбе Татьяны Виталий ничего не знал. Он иногда прилетал в свой родной город, но это были короткие, деловые визиты. Он даже не виделся с сыном — то ли не успевал, то ли просто не хотел. Он не знал никаких новостей из жизни бывшей жены, тёщи и шурина, лишь однажды, по случайно оброненной фразе Михаила догадался, что Таня снова живёт с Олегом. Но вот в каком качестве… Миша не сказал, а он не стал уточнять.

…Нет, что ни говори, а Таня его любила. Пожалуй, никто из женщин не любил его так, как она…

…У него было много женщин. И ни от кого из них не осталось детей… Его родной сын от Сандры умер, едва успев появиться на свет. Он видел его всего несколько минут — остывшее крошечное восковое тельце в крошечном гробике… Теперь ему казалось, что вместе с крышкой того гробика захлопнулись надежды и смысл всей его жизни…

Его бывшая секретарша Светлана… она тоже как–то «залетела». Но ребёнок был ей не нужен, а уж ему — и подавно.

Юля?.. Секретарша Олега?.. Та была готова родить ему дочь. Но он так и не узнал, что случилось с ребёнком, и как сама Юля оказалась в рядах жриц любви. Она оставляла письмо с координатами, но он его выбросил. Кто же хранит подобные письма от нелюбимых женщин?..

Других детей ему никто не предъявлял. Может, они и были, но сам он о них ничего не знал.

…Разматывая клубок своей памяти, Виталий мыслями уходил всё дальше и дальше… Вот уже и юность показалась на горизонте — весёлая, бесшабашная… Размытые временем картины становились всё ярче, чётче очерчивались контуры, среди которых всё яснее проявлялся образ девушки с синими–пресиними глазами… Аня! Анечка… как он мог забыть?! Впрочем, вспоминать особо было некогда… У него была совершенно другая жизнь, наполненная другими заботами и делами. Другой социальный статус. При таком статусе всё, что было раньше, остаётся за тонированной перегородкой, при чём, с той стороны, которую сам не видишь. Аня осталась там… в затемнённом «отсеке». Впрочем, как и все остальные.

Но Аня была беременна… тогда он был почти уверен, что — от него. Так что изменилось с тех пор?..

— Володя… — вызвав к себе начальника службы безопасности, Мясников жестом пригласил того присесть. — Нужно срочно разыскать одного человека и всё узнать о его детях. Сможешь?

— Нет ничего невозможного… — тот развёл руками. — Давайте данные, пробьём по базам.

— Тут загвоздка, Володя… — Виталий задумчиво потёр указательным пальцем подбородок. — Это — женщина. Наверняка я знаю только имя и девичью фамилию, предположительно — фамилию после замужества и возможный город проживания.

— Возраст? Место рождения — знаете?

— Да… Вот, я всё тут написал, — Мясников протянул листок бумаги. — Фамилия по мужу могла измениться… Отчества, к сожалению, не помню… А, может, и не знаю.

…Виталий, действительно, не знал отчества Анюты Свиридовой. Так же, как не знал наверняка её нынешней фамилии — могла ведь поменять и не раз. Не знал он ни места работы, ни адреса. Он мог обратиться с этим же вопросом к Михаилу — возможно, тот имел какую–то информацию, но почему–то постеснялся. База данных службы безопасности его корпорации не уступала базе данных интерпола, поэтому он выбрал именно этот вариант. Ему было уже всё равно, донесут ли Изабелле о его странных поисках… Главное было — найти Аню и всё узнать о её детях. Ему казалось, что хватит одного взгляда, чтобы понять — его это сын или дочь, или нет.

В ожидании результатов поиска он то и дело подетально вспоминал тот самый вечер в доме родителей Сандры… Тогда Олег всучил ему фотографию Анюты… он, кажется, называл имя её супруга… Сам Виталий был тогда слишком возбуждён, чтобы в подробностях запомнить всё, что выкрикивал Олег, но фамилия врезалась ему в память — Морозов…

«А это — жена Саши Морозова… Та самая Анечка, узнаёшь?!»

Он ещё показывал фото мужчины Мишке… говорил, что это — его родной отец… Впрочем, это сейчас неважно. Важно — найти Аню. И её старшего ребёнка…

…Уже под конец рабочего дня раздался звонок из службы безопасности.

— Виталий Иванович, есть результат!

— Давай ко мне!..

…Несколько минут, пока Володя поднимался к нему в кабинет, показались вечностью. Тот пришёл со своим планшетом — сначала Виталий не понял, зачем, но, когда на дисплее возникла увеличенная фотография уже не молодой, но всё ещё красивой женщины, тут же выхватил планшет из рук Владимира.

— Она?.. — по выражению лица шефа тот сразу догадался, что поиски увенчались успехом. — Фамилия распространённая, вариантов было очень много… но вот — самый подходящий по имеющимся данным.

— Она… — не сводя глаз с женского лица, Мясников медленно кивнул. Даже в таком возрасте черты Анюты почти не изменились.

— Морозова Анна Сергеевна… сорок девять лет. Живёт в том же городе, что вы указали. Это её страничка в сети… Работает директором лицея с углублённым изучением гуманитарных наук… Замужем, муж — Морозов…

— А дети?.. — Виталий нетерпеливо перебил собеседника. — Дети есть?..

— Один сын, Морозов Дмитрий Александрович… двадцать девять лет… музыкант.

— А подробнее?.. Мне нужны все подробности, фото!

— А это вы сами можете посмотреть… — Володя кивнул на лежащий перед Мясниковым ноутбук. — И даже послушать.

* * *

Весь остаток вечера Виталий не отрывался от монитора. Он с огромным трудом отсидел ужин, и был готов отказаться даже от массажа, но в последний момент передумал: его возбуждённое состояние не укрылось от Изабеллы, она несколько раз спрашивала его о причинах, но объясняться не хотелось. Нужно было успокоиться…

Лёжа под чуткими пальцами массажистки, он то и дело вызывал в памяти лицо парня — сына Анны, мысленно сравнивая его черты с собственными. Ему всё время казалось, что сходство — есть, и не терпелось снова оказаться перед монитором. Едва дождавшись окончания сеанса, он, вопреки рекомендациям, не лёг в постель, а уселся за компьютерный стол.

…Сомнений не было — это, действительно, был сын Анны. На это указывали и их связь в сети, и личное сходство. Виталий с удивлением обнаружил, что имя Дмитрия занесено в википедию — он с огромным интересом прочитал небольшую статью о молодом российском рок–музыканте, известном исполнителе, и с не меньшим удовлетворением прослушал несколько композиций. Ему, давнему поклоннику творчества Ричи Блэкмора, был абсолютно понятен и близок стиль, в котором работала группа Дмитрия Морозова… Мощная динамика и абсолютный мелодизм — вот две характеристики, которые он ценил больше всего на свете… вот за что он взахлёб слушал в молодости «Deep Purple», а затем — «Rainbow»… С годами музыка ушла на второй план… но вкусы не поменялись.

…Виталий слушал и смотрел… смотрел и слушал… Парень явно тянул не только на талантливого исполнителя, но и на гениального композитора и аранжировщика, при чём слово «гениальный» Виталий приставлял вполне серьёзно… Во всяком случае, ему хотелось считать именно так. Ведь парень явно чем–то похож на него!.. В чертах матери явно прослеживаются и его черты… Они едва различимы, но он–то их видит!.. Ну, вот же… есть что–то неуловимое!.. Жаль… жаль, что некого попросить — сравнить… Домашних не спросишь… в офисе — тем более… Он и так «рассекретился» с этими поисками…