Карен Рэнни - Когда он вернется

Аласдер взглянул на молодого человека и по его глазам понял, что не получит ответа на свой вопрос.

– Нет. – Аласдер махнул рукой, отпуская Брайана, – Делайте что хотите.

Когда дверь за Брайаном закрылась, Аласдер повернулся к Изабел.

– Ну? Ты так и будешь молчать?

– А мне, собственно, нечего сказать, – пожала плечами Изабел, принимаясь старательно убирать принадлежности для умывания. Она явно пыталась казаться непринужденной, но Аласдер вспомнил, что видел на ее лице такое же выражение, когда она здоровалась со своим отцом.

Он смотрел на нее так, словно никогда раньше по-настоящему ее не видел.

Но что она могла ему сказать? Правду? Голую неприкрашенную правду? Но как?

«Это сделал мой отец». В этом все дело. Поскольку она Драммонд, с точки зрения команды Аласдера она была проклятой. Изабел чувствовала это уже несколько дней. Когда она осмеливалась выйти из каюты, ее встречали молчание и угрюмые взгляды. Рори весьма неохотно служил посредником, передавая Брайану новости о состоянии Аласдера и о его планах покинуть корабль и начать отстраивать деревню Гилмур. Из всей команды на борту теперь оставался только Рори, поэтому пока Изабел удавалось игнорировать антипатию Брайана.

Она подняла пустой кувшин. Возможно, они больше никогда не будут близки. Ночи, проведенные в этой каюте, могли остаться лишь воспоминанием.

– Изабел. – Аласдер протянул к ней руку. На его губах играла улыбка – он словно призывал ее быть с ним откровенной.

Но если она заговорит, ей придется сказать ему горькую правду.

– Ты еще не поправился. Тебе надо больше отдыхать.

– Хватит с меня отдыха.

Уже у двери она услышала, что Аласдер встал с койки.

– Изабел.

Его руки вдруг оказались на ее плечах, щека – прижатой к ее затылку. Крепкое тело воина прижалось к ее спине, предупреждая и обещая.

Изабел открыла дверь, прежде чем он успел повернуть ее к себе, прежде чем поцеловал, прежде чем она забыла об осторожности.

– Отдыхай, – прошептала она и выскользнула за дверь.

– Неужели вы думаете, что я могу накормить такую ораву? – Кок размахивая деревянной ложкой, его щеки раскраснелись, но Аласдер заметил, что его глаза блестят от радостного возбуждения.

– Кроме тебя, Уильям, никому не под силу совершить такой подвиг, – заявил он. – И не только сейчас, – добавил он, уверенный в том, что повар понимает, какая его ждет нагрузка. – Нам будут нужны твои услуги до тех пор, пока не отстроят деревню.

– Да это значит, что придется кормить сотни людей! Ну не сотни, конечно, подумал Аласдер. Здесь всего сорок два человека, не считая двадцати матросов со «Стойкого», которые решили остаться в Гилмуре. Но он предпочел промолчать и позволить Уильяму излить свое недовольство, зная, что за ним, несомненно, таился восторг.

Кок был французом и обожал устраивать скандалы. Он уже с утра был не в настроении, швыряя на пол кухонную утварь, а если никто не собирался ее поднимать, принимался за камни. Единственным способом утихомирить Уильяма было молча слушать и соглашаться с ним в том, что он самый несправедливо оговариваемый и недооцененный член судовой команды.

– Мне следовало бы вернуться в Новую Шотландию, – сказал Уильям, но его голос уже стал гораздо тише, а взгляд не таким грозным.

– А я был бы благодарен тебе, если бы ты остался, – сказал Аласдер. – Кто, кроме тебя, может справиться с такой грандиозной задачей?

– Здесь – никто, – уверенно ответил Уильям, оглядев свою команду: трех матросов, которых с трудом уговорили помогать Уильяму. Хотя они и старались, в стряпне они смыслили так же мало, как Аласдер в вышивании.

– Похоже, мне придется остаться, – проворчал Уильям, постукивая деревянной ложкой по ладони. – Не то вы все умрете с голоду.

Аласдер улыбнулся и сжал плечо кока.

– Я ценю твою преданность делу, Уильям.

Кок кивнул и принялся командовать своими подчиненными.

Обернувшись, Аласдер увидел Брайана. Аласдер кивнул ему, и они оба быстро ушли, не дожидаясь очередного скандала Уильяма.

Мужчины остановились во дворе, где они могли наблюдать за тем, что происходило вокруг. Жители сгоревшей деревни сновали взад-вперед по перешейку от Гилмура до своего нового жилья, помогая восстанавливать провалившиеся крыши и заделывая дыры в стенах.

Команда «Стойкого» была занята строительством дома для тех матросов, которые оставались в Гилмуре. Отдельно строился небольшой коттедж, который должен был стать домом для Аласдера и Изабел на то время, пока будет восстанавливаться крепость Гилмур.

Если, конечно, Изабел согласится покинуть корабль.

– Есть еще какие-нибудь нерешенные проблемы? – спросил Аласдер.

– Одна женщина уверяет, что ее муж положил глаз на ее соседку, но полагаю, что эту проблему им придется решать самим.

Аласдер поднял бровь, и Брайан перестал улыбаться.

У Аласдера были свои семейные сложности, и он не считал это темой для насмешек.

Оставив Брайана, он направился к лестнице, которая вела к бухте. Ему пришлось подождать, пока матросы с трудом подняли вверх громадную бочку. Эта работа была тяжелой и отнимала много времени, но тем не менее так было гораздо быстрее, чем тащить тяжеленные бочки на телегах, запряженныхлошадьми.

Сегодня залив был спокойным. Аласдер поднялся на борт «Стойкого». Сейчас он чувствовал себя вполне сносно, и ему трудно было поверить, что еще недавно он был на волосок от смерти, хотя он отлично помнил момент, когда прозвучал выстрел, и лицо того человека, который в него стрелял.

Стоя на пашубе, Аласдер думал уже о другом. Он водил свой корабль через моря и океаны, повидал много чужих стран. Он часто стоял на этом самом месте и молил Бога, чтобы его не настигла буря или чтобы ему хватило мудрости обойти стороной тайфун. А что принесет ему завтрашний день?

Сможет ли он так легко от всего отказаться? Поменять качающуюся палубу корабля на надежное великолепие Гилмура? И сам себе отвечал – да, сможет. Для молодого человека, стремящегося познать мир и определиться в нем, бесконечные путешествия по морям были естественными. Но сейчас он был готов посвятить себя строительству. Не только Гилмура, а и основ всей своей будущей жизни.

Его привлек слабый звук ударившегося о палубу камня. Звук повторился, и Аласдер, обогнув свою каюту, направился на корму. Изабел сидела за своим рабочим столом и внимательно разглядывала лежащий перед ней кусок мрамора.

Ударив молотком по резцу, она с такой легкостью разрезала мрамор, словно это был каравай свежеиспеченного хлеба. Осколок упал на палубу.

А из черного камня появилось лицо с намеком на подбородок и гордо торчащим носом. Аласдер узнал себя в еще не законченной работе. Он был поражен и смущен.

– Тебе не надо как-то меня измерить? Например, длину носа? Или мой подбородок? – спросил он.

Изабел положила молоток и сказала:

– Я хорошо знаю твое лицо. – Это прозвучало просто, без каких-либо эмоций, так, словно она говорила о погоде.

Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, о чем он думает? Аласдер тоже хорошо знал ее лицо. Черты ее лица были вполне обычными. Прямой нос, ничем особо не примечательный рот – разве что нижняя губа немного полнее верхней, – довольно высокие скулы. В лице Изабел не было ничего такого, что могло бы поразить. Но при обычности каждой черты в целом ее лицо удивляло необыкновенным изяществом и красотой.

Прислонившись к двери каюты, Аласдер наблюдал за Изабел. От дневного солнца ее щеки немного порозовели. Волосы она перевязала голубой лентой под цвет своего жакета.

Чем дольше он был на ней женат, тем красивее она ему казалась, будто сама ее личность была способна менять ее внешность. А возможно, он просто все лучше ее узнавал.

– Тебе следовало бы пойти в Гилмур, – мягко сказал он.

Никакого ответа. Ни возражения, ни шутки. Она молчала, как та Изабел, которая когда-то молчала – настороженно и выжидающе.

Она уже несколько дней вела себя странно: относилась к нему с вежливым сочувствием – как если бы он был ей чужим. Исчезла непринужденность, сменившаяся неловкостью, какой он не чувствовал с тех пор, как они поженились. Она запрятала свои мысли так глубоко, что у Аласдера не было даже отдаленного представления о том, что происходит в ее голове.

– Мне захотелось поработать, – сказала Изабел, обращаясь к своим инструментам, и стала аккуратно их раскладывать.

– В последнее время работа занимает большую часть твоего времени, Изабел.

Тревога в ее глазах беспокоила его. Он знал, что она скрывает и свои мысли, и эмоции. Ее сдержанность раздражала его, но еще более неприятным было отсутствие доверия.

– Ты против этого возражаешь, Аласдер?

Изабел встала, накрыв мрамор куском парусины. Он подошел и снял тряпку.

– Я не возражаю против твоей работы, Изабел. Я только хочу знать причину твоей неожиданной антипатии ко мне и к Гилмуру.

– Что заставляет тебя так думать? – Она опять закрывала мрамор. Ее упрямство вызвало у него улыбку. Когда она того хотела, она могла быть такой же непроницаемой, как мрамор, и такой же неподатливой, как камень.

– Ты избегаешь меня и не желаешь сойти на берег.

– Просто мне хочется поработать, – буркнула она, отводя взгляд. Потом отошла к перилам и устремила взор на скалу, рассматривая ее с тем же вниманием, с каким она смотрела на свой мрамор.

После того как они поженились, Изабел перестала быть с ним сдержанной. Наоборот, они смеялись и болтали, наслаждаясь тем, что все лучше узнавали друг друга. Аласдеру хотелось, чтобы та, другая, Изабел вернулась. Ему было больно смотреть на эту тихую женщину, в глазах которой таилась печаль.

– Мне кажется, Изабел, что ты чего-то недоговариваешь?

Как ему решить проблему, о которой он не имеет понятия? Как ответить на невысказанный вопрос? Молчание Изабел пугало его так же, как ее безропотное принятие его гнева.