Рори помог Изабел сесть в экипаж. Аласдер посмотрел на него с интересом. Мальчик переминался с ноги на ногу и стрелял глазами по сторонам.

– Тебе хочется уйти, не так ли? – улыбнулся Аласдер.

– Да, сэр. – Рори не скрывал своего нетерпения.

Аласдер вложил в руку юнги несколько монет.

– Спасибо, сэр. – Рори посмотрел на деньги с благоговением. Твое жалованье за следующий месяц, Рори. Будь острожен.

– Постараюсь, сэр.

Через минуту оба матроса и Рори скрылись в толпе.

Аласдер сел в экипаж спиной к лошадям.

Откинув кожаную занавеску, закрывавшую окно, он увидел величественный собор с огромным куполом, который произвел на него сильное впечатление.

Изабел, похоже, тоже была очарована Лондоном. Ее глаза расширились, дыхание то и дело сбивалось. Конечно это же не Фернли, подумал Аласдер, удивившись своему сарказму.

– Ты никогда не путешествовала, Изабел? – спросил он, и собственный голос показался ему неприятным, а улыбка неестественной.

– Я бывала в Инвернессе и Эдинбурге, Макрей. Но так далеко от дома – еще ни разу.

– Почему ты называешь меня Макреем? Ты забыла как меня зовут?

Аласдер был раздражен, и тому были причины. Ему надо добиться разрешения на отмену брака. Он найдет себе женщину, пусть даже не такую привлекательную, как Изабел, но она по крайней мере не будет скрывать свои истинные мысли под маской самообладания.

– Я называю вас Макреем, потому что вы не дали миг возможности обращаться к вам менее формально, ответила она с достоинством, которое лишь увеличило его раздражение.

Да зачем ему нужно, чтобы Изабел с ним говорила и поверяла ему свои тайные мысли? Он должен быть благодарен ей за ее сдержанность. Чем меньше он будет знать о ней, тем лучше.

Но та его часть, которая контролировалась не разумом, а стихийными эмоциями, жаждала прижать Изабел к себе и смотреть в ее глаза до тех пор, пока он не прочтет в них ответы на все свои вопросы. Кто она такая?

Ведь он до сих пор этого не знает.

– Мы будем в Брэндидж-Холле ближе к вечеру, – сказал он. – Не исключено, что дела задержат меня на несколько дней.

Изабел молчала, но было видно, что она внимательно его слушает.

– Я вернусь на корабль через неделю, – добавил Аласдер.

Снова молчание, будто он вообще ничего не сказал.

А что будет с Изабел? Этот вопрос беспокоил Аласдера. Принять решение об отмене брака было легко, решить что делать дальше, было намного труднее.

Она не предпринимала ничего, чтобы убедить его остаться ее мужем. Изабел не прибегла ни к логике, ни к хитрости, чтобы попытаться заставить его изменить свое решение. Но ее тактика – скрывать свои мысли и молчать – все больше разжигала любопытство Аласдера.

Надо заставить ее заговорить с помощью поцелуя. Открыть ей рот и вдохнуть нужные слова.

– Ты уже подумала о том, где бы ты хотела жить? Я отвезу тебя, куда ты пожелаешь.

– С таким же успехом вы можете оставить меня здесь. Моего отца не будут мучить угрызения совести, если он объявит меня вдовой и попытается снова выдать замуж. Вы, очевидно, также алчны, как он.

Такой ответ ошеломил Аласдера. Возможно, не стоило желать, чтобы Изабел заговорила.

– Отец готов на все ради денег, а вы сделаете то же самое, чтобы снова обрести свободу, – пояснила она.

– Мне и в голову не приходило, что меня можно сравнивать с Магнусом Драммондом.

– Внешне ни вы, ни другие мужчины, которым отец меня показывал, на него не похожи. Все кандидаты в мои женихи были богаты, но мало у кого из них были зубы или волосы.

– У меня по крайней мере целы и те и другие. – Аласдер сам удивился, насколько раздосадовало его такое сравнение.

– Да.

Всего одно слово. Но это слово было сказано таким тоном, что оно стоило самого оскорбительного замечания, какое он когда-либо слышал.

Экипаж неожиданно показался Аласдеру страшно тесным и душным, словно из него выкачали весь воздух. Он откинулся на спинку сиденья и притворился спящим.

Время шло, а у Изабел так и не появилось подходящей идеи относительно своего будущего. Поскольку ее отец считал, что родственники его жены безбожно тянут у него деньги, Ли виделась с ними очень редко. Однако она не порывала связей с родными, что было доказательством того, что любовь преодолевает все преграды.

Сестра матери жила в Инвернессе, но в последнее время много болела, и было бы бестактным появиться на пороге ее дома без предупреждения. У кузины, жим шей неподалеку от Фернли, недавно родился еще один ребенок. Они с мужем, возможно, и были бы рады иметь лишнюю пару рук для домашней работы и для ухода за детьми, но это еще следовало выяснить.

Выбор для незамужней женщины был невелик. Да и талантов, способных поддержать ее, у Изабел не было Она не была искусна в рукоделии или плетении кружев, как ее мать. Шить шляпки казалось ей утомительным. Резьба по камню была практически ее единственным талантом, но для женщины это считалось странным занятием.

Получалось, что она никому не была нужна.

Время от времени ее взгляд останавливался на Макрее. Изабел видела, что он только притворяется спящим, видимо, чтобы избавить себя от ее вопросов. Он сидел в углу экипажа, скрестив руки на груди и вытянув ноги.

Наверное, какие-то ее слова могли бы поколебать его решение, но Изабел не могла заставить себя произнес их. «Позволь мне остаться». Простые слова, они были в сердце, но сказать их вслух она не могла. Гордость – только это у нее и осталось, и ею Изабел нелегко было бы поступиться.

Минуты складывались в часы. И вот уже людный Лондон остался позади, уступив место сельской идиллии. По обе стороны дороги были видны небольшие долины, окруженные пологими холмами. Это была Англия. Благодатная земля. На дорогах было мало людей, а домов и того меньше, словно эта плодородная земля заботилась о себе сама.

Небо постепенно заволокло тучами, предвещавшими дождь. Изабел показалось это забавным – когда они покидали Шотландию, был ливень, а теперь Англия тоже встречает их дождем. Правда, сейчас не было ни грома, ни молний.

Дождь забарабанил по крыше экипажа, но это был мягкий, успокаивающий звук.

Наконец показался дом. Он стоял в центре долины и напомнил Изабел большого белого орла, распростершего крылья в обе стороны. Как и эта гордая птица, дом, казалось, был уверен в том, что вызывает восхищение.

– Это и есть Брэндидж-Холл? – спросила она. Открыв глаза, Аласдер отдернул занавеску.

– Да, это он. Но я не знал, что он такой большой. Огромный белый купол из сверкавшего под дождем стекла возвышался в самом центре Брэндидж-Холла. А золотой шпиль словно указывал путь на небо.

По обе стороны от дома сквозь завесу дождя угадывались сады. Причудливо подстриженные кусты обрамляли посыпанные гравием дорожки и клумбы с цветами. В самом центре Изабел заметила знакомый узор.

Это был кельтский крест, похожий на тот, который украшал герб ее семьи.

Дорога к дому была выложена блестящим белым камнем.

Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался.

– Похоже, нас встречают, – сказал Аласдер, когда экипаж остановился перед широким парадным входом.

У дверей стоял дворецкий в завитом белом парике. Он сказал что-то подбежавшему лакею и снова принял величественный вид. Лакей сбежал вниз по лестнице, открыл дверцу экипажа и поклонился.

Аласдер вышел и подал руку Изабел.

Подняться по этим ступеням было все равно что войти в величественный кафедральный собор. Но Изабел меньше всего хотелось входить в этот огромный дом. Однако она заставила себя улыбнуться и вышла из экипажа. 

Глава 13

Внутри дома, в холле, словно часовой, стоял мажордом. Старик был таким древним, что Аласдер не удивился бы, если бы этот человек знал его деда. Но прежде чем он успел об этом спросить или хотя бы назвать себя, мажордом повернулся и, миновав огромный холл, повел их подлинному коридору.

Аласдеру рассказывали, что его дед был коллекционером, и свидетельством тому были попадавшиеся им по пути предметы. Возле двери стояло изваяние поджарой черной собаки, слепые глаза которой были устремлены в вечность. Египет, если не ошибаюсь, подумал Аласдер. Вдоль одной из стен располагался шкаф, состоящий из множества крошечных ящичков, в которых торчали ключики с золотыми кисточками.

– Похож на комод в вашей каюте, – сказала Изабел.

– Это из Японии.

На подставке из слоновой кости стояла резная, покрытая блестящим лаком ярко-красная шкатулка с изображениями драконов. Аласдер задержался около нее, чтобы подсчитать количество когтей на каждой лапе, и решил, что шкатулка привезена не из Японии, а из Китая.

Мажордом остановился и бросил на Аласдера нетерпеливый взгляд, будто упрекая его за то, что он зря теряет время.

Они остановились у массивной двери, по обеим сторонам которой стояли лакеи. Мажордом взмахнул рукой, и один из лакеев, поклонившись, распахнул перед ними дверь. Мажордом вошел и провозгласил надтреснутым старческим голосом:

– Ваш внук, миледи.

Как только Аласдер и Изабел вошли, старик тут же исчез.

– Как он догадался? – изумился Аласдер.

– Да ты вылитый отец, – сказала женщина. – А глаза, как у твоей бабушки.

Патриция Ландерс, графиня Шербурн, была совсем не такой, какой Аласдер ее себе представлял. Она была второй женой его деда и в свои семьдесят лет выглядела значительно моложе. Гладкие седые волосы были убраны и простой пучок, голубые, немного поблекшие глаза приветливо блестели.

Она сидела на канапе перед камином, опираясь на ручку трости. На ней было простое светло-серое траурное платье, напомнившее Аласдеру о том, что человек, осложнивший его жизнь, был ее сыном.

– Сочувствую вашей потере, – тихо пробормотал Аласдер, отпустив руку Изабел и поклонившись.

Изабел смутила его тем, что слегка сжала его локоть.

– Благодаря твоему отцу Дэвид прожил хорошую полноценную жизнь, – сказала она, но улыбка ее была печальной. – Прошу вас, садитесь. Надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным. – Графиня с любопытством взглянула на Изабел.