Карен Рэнни - Когда он вернется

Не было и намека на то, что такое могло случиться в это прекрасное летнее утро. Ничто не говорило о том, что через несколько часов ее жизнь круто изменится – и навсегда. Но как позже поняла Изабел, о наступлении важных событий часто возвещает не громкий раскат грома, а тихий вздох.

Пригнувшись к шее лошади, она неслась так быстро, что трава перед ее глазами сливалась в одно сплошное зеленое пятно. Ярко-синее, без единого облачка, небо служило отличным фоном для скалистых гор на горизонте. Слева под лучами утреннего солнца сверкало золотом озеро Лох-Улисс. Впереди была ее цель – развалины Гилмура. Наследный замок клана Макреев был расположен на скалистом мысе, соединенном с долиной узкой полоской земли.

Изабел летела навстречу ветру и чувствовала себя свободной и смелой. Впрочем, эти чувства были мимолетны и скоротечны. Так бывало всегда, когда она отваживалась на тайный бунт. Вот и сейчас ее руки, натягивавшие поводья, начали дрожать, а во рту появился противный кисловатый привкус.

Всего час назад ее отец и его свита уехали в Инвернесс, но Изабел была не настолько глупа, чтобы почувствовать себя в полной безопасности. Кто-нибудь мог ее увидеть и сообщить отцу. Попридержав лошадь возле перешейка, она обернулась. Пастух, слава Богу, не смотрел в ее сторону.

Спешившись, она привязала лошадь к железной балке – это было все, что осталось от входной двери. Минуя две покосившиеся колонны, Изабел вошла в Гилмур. За исключением сильно разбитого и покрытого кирпичной пылью каменного пола, коридор, соединявший главную часть замка с небольшой церковью, на удивление хорошо сохранился. Крыша была цела, а лучи солнца пробивались сквозь решетчатую кирпичную кладку стен. Проходя по коридору, Изабел провела рукой по теплым кирпичам в знак приветствия. А может, просьбы.

Ведь она была из клана Драммондов и незаконно вторглась в чужие владения.

– Это осиное гнездо наших врагов, – однажды сказал ее отец о Гилмуре. И добавил со свойственной ему жестокостью: – Хорошо, что больше не осталось никого из клана Макреев, не то мне пришлось бы всех их убить.

Но в сердце Изабел не было ненависти к людям, которых она никогда не видела.

В конце коридора она свернула налево, и перед ее глазами предстали руины огромного зала.

В Шотландию пришла весна, но Гилмур в это время года выглядел почему-то особенно печально, словно понимая, что оживающая вокруг него жизнь никогда не вернется в этот некогда величественный замок.

Впрочем, от былого величия здесь не осталось и следа. Только одна стена еще была цела, но и она опасно накренилась. Внизу под развалинами были видны деревянные перекрытия, некогда поддерживавшие доски пола.

Однако воображение рисовало Изабел картины далекого прошлого. Тогда с потолка и со стен свисали красочные знамена многочисленного клана Макреев. Под ее ногами когда-то сверкал натертый да блеска пол. Вечерами сотни свечей освещали выбеленные стены и глубокие оконные проемы-амбразуры.

Порыв ветра растрепал ей волосы, и, улыбнувшись, она подумала, что и ветер в те времена, наверное, был другим: он принес бы с собой не запах пыли, а аромат цветущих трав.

Старый замок поразил воображение Изабел еще в раннем детстве, когда под руководством отца разбирали камни и кирпичи Гилмура и прилегавшего к нему форта Уильям. С того самого времени замок и мыс, на котором он стоял, стали для нее местом притяжения. Ее очарованность Гилмуром в каком-то смысле послужила причиной ее любви к работе с камнем.

Иногда, когда Изабел погружалась в эту работу, ей казалось, что твердость и грубая текстура камня как нельзя лучше определяют смысл ее жизни, а в широких взмахах резца воплощено ее тайное желание покончить с таким существованием.

Она вышла на открытый воздух. Вдруг внизу что-то блеснуло. Присев на корточки, Изабел заглянула в яму, образовавшуюся здесь на месте прежнего фундамента, и увидела, что из земли торчат какие-то столбы и у основания одного из них лежит не булыжник и не кусок белого известняка, а черный блестящий камень, похожий на глаз волшебника из сказки.

Измерив взглядом расстояние между тем местом, где она стояла, и дном ямы фундамента, Изабел поняла, что не сможет спуститься: спуск был слишком крутым. Вздохнув, она поднялась на ноги, и тут вдруг земля стала уходить у нее из-под ног, и она кувырком полетела прямо в яму.

Изабел сильно ударилась и, оглушенная, долго лежала без движения, стараясь перевести дух. Щекой она чувствовала мягкую пыль, пахнувшую гниющей древесиной. Основания столбов были окутаны тьмой. Кроме ее тяжелого дыхания, больше не было слышно ни звука.

Каждый вдох вызывал острую боль в боку, выдох – все увеличивающийся дискомфорт. Прижав левую руку к ребрам, Изабел с трудом встала на колени и прислонилась плечом к столбу. Потом медленно поднялась на ноги.

Как же ей отсюда выбраться?

Подняв голову и взглянув на то место, где она недавно стояла, Изабел поняла, какой глубокой была яма. Она медленно прошла между столбами в поисках пути, по которому можно было бы выбраться наверх. Выхода не было.

Изабел понимала, что ей нужно что-то вроде ступеньки, чтобы стать повыше и дотянуться до края ямы. Вернувшись к тому месту, где она заметила черный камень, она прижала руку к боку и осторожно нагнулась. Это не глина, подумала она, погладив пальцами гладкую поверхность. Скорее всего это был черный мрамор, однако камень оказался слишком тяжелым, чтобы она могла сдвинуть его с места.

Задумчиво склонив голову, Изабел стала размышлять, что бы она могла из него вырезать. «Сначала выберись отсюда, а уж потом будешь думать о том, какие возможности таятся в этом камне», напомнила она себе.

Изабел снова встала и прислонилась к столбу.

– Помогите!

Крик был слишком слабым. Вряд ли кто-нибудь мог его услышать. Прижав обе руки к ребрам, она крикнула еще раз. Но и этот ее крик поглотила глубокая яма. Как будто Гилмур, мелькнула у Изабел мысль, желает, чтобы она осталась навсегда в этой каменной тюрьме.

Она прислонилась к стене ямы. Интересно, как долго ей придется здесь оставаться? Гилмур расположен в пустынном месте, и его избегают все, кого она знает.

Изабел казалось, что прошли часы, а может быть, это были всего минуты. Когда ее охватывал страх, ей всегда казалось, что время тянется бесконечно. Солнце стояло прямо над ее головой, а это означало, что наступило время второго завтрака и ее мать уже начинает о ней беспокоиться.

Еще в детстве ей рассказывали легенду о мифическом Вороне, которому приписывали способность спасать попавших в беду шотландцев. Изабел вдруг страшно захотелось, чтобы это оказалось правдой. По собственной глупости она попала в беду, и Ворон должен спасти ее. Ведь если ее не найдут, она, чего доброго, умрет здесь и станет одним из призраков Гилмура.

– Пожалуйста, – пробормотала она и уперлась ладонями и лбом в стену. – Пожалуйста, – повторила она, словно молитву.

Аласдер нетерпеливо отвел со лба волосы, которые растрепал ветер, и стал разглядывать развалины крепости, о которой он так много слышал за свою жизнь. На самом краю озера Лох-Улисс возвышались стены Гилмура, наследного замка клана Макреев, выложенные перемежающимися полосами светло-коричневого и белого камня.

– Какое дикое и заброшенное место, капитан, – раздался рядом мужской голос.

Аласдер обернулся к своему первому помощнику. Рыжие волосы и борода Дэниела пламенели в солнечном свете, придавая более яркий цвет его бледному лицу. У него была кожа клерка, а не моряка, вся жизнь которого прошла на море. Обычно веселый, сейчас Дэниел недовольно хмурился.

Такое выражение Аласдер часто видел на лице помощника в последние два месяца – с тех пор как они покинули Новую Шотландию в Канаде. Путешествие началось в пятницу – явный знак, по мнению Дэниела, что быть беде. Но еще более серьезным предупреждением он считал мяуканье судовой кошки Генриетты накануне их выхода в море. Оно предвещало долгий и опасный путь. Тот факт, что они добрались до места назначения очень быстро и плавание прошло на редкость спокойно, не улучшил настроения Дэниела, который не уставал предрекать неприятности.

– Генриетта чихала, – сообщил он, глядя на мурлыкающую пеструю кошку у себя на руках. – Это верный признак того, что будет дождь.

– Вчера она была резвой и игривой, и это, по твоему мнению, предвещало шторм, – сухо напомнил ему Аласдер, глядя на безоблачное небо.

Моряки серьезно относились к ветру и волнам – объективно существующим явлениям, не поддающимся контролю, но они были частью их повседневной жизни на корабле, и моряки умели с ними справляться. Однако Дэниел доводил все до крайности и видел знамения и предвестия несчастий там, где их не существовало и в помине.

Обычно первым помощником у Аласдера был один из его братьев, но в данный момент они сопровождали корабли, предназначенные для французских покупателей. Дэниел хорошо знал свое дело и по возвращении в Новую Шотландию ожидал получить под командование собственное торговое судно. Вот и пусть на своем корабле, мысленно усмехнулся Аласдер, Дэниел и Генриетта предсказывают конец света сколько душе угодно.

Оглядывая развалины Гилмура, Аласдер размышлял над словами своего первого помощника. Место действительно выглядело пустынным и диким. И в то же время – по-своему величественным.

Макреи вернулись в Гилмур. Пусть всего на день или два. По такому торжественному случаю должны были бы греметь фанфары, но все было тихо, никаких восторженных приветствий. Вместо этого продвижение «Стойкого» по озеру Лох-Улисс сопровождалось командами Дэниела и выкриками матросов, выполнявших эти команды, хлопаньем на ветру парусов и плеском пенистых волн перед кораблем, рассекающим сильное подводное течение впадавшей в озеро реки Кониг-Финт.

Пунктом назначения корабля вообще-то был Лондон, но Аласдер, повинуясь неожиданному импульсу, похожему на вызов, принял решение идти в Гилмур. Пока они двигались вдоль берегов Шотландии, у него было странное чувство, будто он возвращается домой. А когда они вошли в устье реки Кониг-Финт, Аласдеру показалось, будто ему знаком здесь каждый поворот, каждый изгиб течения соленой воды океана, встречающейся с пресной водой озера. А уж путь по озеру Лох-Улисс был настолько ему знаком, словно его отпечатали в голове и сердце.