– Постоянно? – вскричала она.

– Хотя бы сейчас, на некоторое время, – подумав, добавил поверенный. – В завещании леди Горем это конкретно не оговорено, но, полагаю, согласно условиям завещания, надо прожить в этом доме не менее года.

– Целый год! – воскликнула Кларисса.

– Целый год? – удивилась Памела.

– Я никогда ни в одном месте не задерживалась на такой срок! – не успокаивалась тетушка Миллисент.

– Разве это все создает для вас проблему? – удивленно поднял брови мистер Корби.

– Нет! – не раздумывая воскликнула Памела. – Я готова вернуться домой. Очень скучаю по Англии и хочу видеть своих родителей, сестер и братьев. И всех остальных родственников. Я давно думаю об этом. – Она посмотрела на тетушку. – Эти годы очень изменили меня, и я всегда буду вас благодарить, тетушка, но...

– Пришло время вернуться домой, – серьезно согласилась тетушка. – Мы очень долго были вдали от родины. – Она повернулась к поверенному и улыбнулась ему. – Мистер Корби, мы очень благодарны вам за помощь. Обещаем навестить вас в Лондоне, если будет нужно.

– Разумеется! – Мистер Корби, собрав свои вещи, направился было к двери, но вдруг остановился. – Леди Смайт-Уиндом! Не сочтите это за дерзость, но я был бы рад, если б вы оказали мне честь и разделили со мной сегодня вечером ужин.

– Ни о чем лучшем я сегодня и не мечтала, – ответила тетушка Миллисент с притворной улыбкой.

Спустя какое-то время мистер Корби удалился.

– У меня нет причины возвращаться домой. Я ни о ком не соскучилась, никто не скучает по мне, – как-то грустно проговорила Кларисса и тяжело вздохнула. – И все же мне тоже хочется вернуться в Англию.

– Очень хорошо! Без тебя и я бы не вернулась. – Памела обратилась к тетке: – А вы, тетя Миллисент?

– Я буду рада сопровождать вас обеих. Но я должна признаться, что почему-то у меня... это странное чувство... – Тетушка вздохнула. – Мне немного страшно.

– Глупости! – воскликнула Памела и с испугом посмотрела на тетю. – Вас раньше никогда и ничто не пугало.

– И не надейтесь на то, что мы будем жить в этом огромном доме без вас. – Кларисса строго посмотрела на тетю. – Или еще в каком-нибудь другом месте. В этом мире из близких у меня есть всего лишь семья Памелы да вы, тетушка.

– Это так мило с твоей стороны, дорогая.

– Ведь вы так давно не видели Лондон, – пыталась соблазнить тетушку Памела. – Не говорите нам, что вы не соскучились.

– Что ж, я полагаю... – пробормотала тетушка Миллисент.

– Если мы пораньше уедем из Вены, то успеем к открытию сезона. – Кларисса подошла к тетушке и тихо спросила: – Ведь вы, наверное, помните сезоны в Лондоне, не так ли? Рауты, балы, вечера...

– Мужчины... – произнесла Памела.

Тетушка, прикусив губу, посмотрела на племянницу:

– Я всегда любила сезоны.

– Мне кажется, что мистер Корби явно что-то недоговаривает. Вполне возможно, если мы не объединимся, – драматично вздохнула Памела, – никто из нас ничего не получит.

Кларисса покачала головой и, как всегда печально, заметила:

– И это будет очень досадно.

– Похоже, так и будет. – Тетушка нахмурилась.

– Да, похоже, – подтвердила Кларисса.

– Мне кажется, наша двоюродная бабушка Элизабет устроила все это только потому, что знала, что вы не захотите вернуться домой, – небрежно заметила Памела. – Именно так она решила пошутить с нами, даже находясь в могиле...

– Решила поиграть с нами, – вздохнула Кларисса. – Сказать нам свое последнее слово...

– Хватит! – Тетушка Миллисент, посмотрев на племянниц, покачала головой. – Я всегда признаю свое поражение, если это очевидно. Конечно, я не могу гарантировать, однако посмотрим. Итак, дорогие, давайте-ка лучше вернемся домой.

Глава 2

Если когда-нибудь я снова увижу мою родину, то обязательно поцелую землю, на которой буду стоять. Однако я никогда ее не увижу...

Его королевское высочество, принц Алексей Пружинский

– Довольно об этом. Что ты хотел мне сказать? – Алексей Фредерик Бертольд Рупрект Пружинский, принц и наследник трона королевства Великая Авалония, вопрошающе смотрел на капитана Петровского, который некогда был у него начальником штаба, а теперь стал верным другом. Он ведал всеми его делами, от финансовых до личных. – Я не могу оказаться без...

– ...гроша в кармане? – спросил Дмитрий Петровский. – Нищета? Безденежье?

– Да, пожалуй, и вправду довольно говорить об этом! – вмешался в разговор граф Роман Стефанович таким спокойным тоном, каким когда-то, будучи советником принца, говорил с ним об искусстве.

Затем он заглянул в свою записную книжку и заметил:

– Не так уж плохи ваши дела, ваше высочество. Когда в Авалонии полвека назад произошел переворот, ваш дед поступил весьма разумно и спрятал в английском банке значительную долю своего личного достояния. Когда же кризис миновал, он не изъял свой вклад из банка, а оставил его на тот случай, если эти деньги понадобятся его преемнику. Теперь же это, пожалуй, солидная сумма.

– Да, да, я знаю, – нетерпеливо отмахнулся принц.

Роман во многих отношениях был неподражаем, но у него была одна дурная привычка: вместо того, чтобы кратко объяснить суть проблемы, он уж слишком вдавался в подробности. Принц сам выбрал Англию, хотя она никогда ему не нравилась.

– Ваши сестра и кузен живут здесь, – заметил Дмитрий, – к тому же эта страна далека от Авалонии.

– Да, это так, – мрачно подтвердил Алексей.

Его все время мучило это вынужденное изгнание с родной земли, но выбора у него не было. Принц не хотел покидать Европу, а Америка его явно не привлекала. Для него это были скучные нецивилизованные просторы. Так по крайней мере он слышал. Роман обещал найти для него где-нибудь под Лондоном поместье, и Алексей покинет город навсегда. Он был общителен, любил венские балы, маскарады в Венеции и даже ужины в Лондоне, о которых, однако, пришлось забыть сразу же после смерти отца.

Алексей решил, что будет избегать лондонского общества, да и общества вообще. Он жаждал одиночества, хотел познать самого себя, свои ошибки и помериться с силами судьбы, неподвластными его контролю.

Он искал тихого убежища для себя и всех тех, кто остался с ним, от слуг до друзей, таких как Роман и Дмитрий, верных ему и не покинувших его в изгнании. Он многим обязан им.

– К сожалению, – продолжал Роман, – причина, по которой ваш дед выбрал Английский банк, самый надежный и консервативный, мешает нам получить деньги срочно и сейчас.

– Почему? – спросил Алексей, хотя прекрасно знал ответ.

– Россия, ваше высочество, – ведь Авалония сейчас является частью Российской империи. Английский банк и правительство Британии должны быть уверены в том, что Россия не заявит свои права на этот вклад. – Роман осторожно подбирал слова. – А пока Англия явно не хочет раздражать русского царя.

– А меня раздражать можно? – резко возразил Алексей.

Воцарилась тишина. Роман и Дмитрий обменялись многозначительными взглядами, осуждающими принца за то, что тот выливает на них свое раздражение. Алексей сам это знал и понимал.

– Извините, друзья. – Он устало провел рукой по волосам. – Решение английского правительства не портить отношения с Россией вполне благоразумно, я поступил бы так же.

– Но существуют такие понятия, как дружба, верность друзей и союзников, – решительно заявил Дмитрий.

Алексей громко рассмеялся, явно осуждая такой подход.

– В мире, в котором мы живем, Дмитрий, лояльность между странами чаще заменяется силой, а не дружбой, Авалония никогда не имела влияния, и это ее значение определялось географическим положением. Я всегда это знал и принимал как должное. Так поступали мой отец, дед и прадед. Наше существование зависит от доброй воли великих держав, окружающих нас. – Мускулы его слегка напряглись. – Мы должны благодарить Наполеона за его поход на Европу. Именно это заставило Россию аннексировать Авалон и, прежде чем это сделает Пруссия или Австрия.

– Будь прокляты эти французы, – пробормотал Дмитрий, – да и русские тоже!

– Не стоит проклинать половину мира, Дмитрий, – холодно произнес Роман. – Я разделяю твои чувства, но это не изменит ситуацию, не поможет нам.

– Надо было воевать до конца! – выкрикнул Дмитрий и тут же замялся. В его глазах застыла боль. – Простите, ваше высочество, я хотел...

– Я знаю. И я не виню тебя, – сказал Алексей, тяжело вздохнув. – Я тоже сожалею и буду сожалеть до конца своих дней, что мы не защитили свою независимость.

– До конца своих дней, ваше высочество? – спросил Роман тихим, но взволнованным голосом.

Роман был дипломатом, а Дмитрий – воином. И только Роман из них отлично понимал, какой выбор сделан Алексеем, какую цену он заплатил. В те дни, когда умирал отец принца, и до того, как Алексей должен был стать королем, Россия заявила о своем намерении аннексировать Авалонию. Представитель русского царя предложил наследнику выбор, на какой не смог бы согласиться ни один из тех, кто готовился управлять страной и служить своему народу. Алексей мог бы быть коронован, но тогда бы он стал всего лишь фигурой для церемониальных событий, марионеткой, символом страны, которой уже нет.

Алексей мог бы выбрать изгнание, оставить Авалонию навсегда, отречься от всего, даже от трона.

– Вот так, до настоящего конца, – промолвил он, скорее для себя самого.

А его младший брат Николай жаждал решительного сопротивления, настоящей борьбы до последнего солдата. Алексею пришлось отослать брата подальше от родины, для его же безопасности. Уж слишком Николай был молод и горяч! Его не научили сдерживать свои порывы, терпеть и заботиться о своем народе. Российская империя остановила Наполеона, чего не удалось другим странам мира. Авалония была слишком мала и могла быть растоптана сапогами солдат. Тогда и страна, и ее народ исчезли бы навсегда. Война авалонцев с Русской империей может удовлетворить лишь тех, кто жаждет умереть за нее. Такова судьба малых стран.