— Я совсем не имела в виду Бет, — нахмурившись, произнесла она. — Я имею в виду всю правду об убийствах. Признание.

Стивен был настолько поражен, что не мог вымолвить ни слова.

— Признание? Вы хотите сказать, что все-таки убили Ройбена и Зою? — выдохнул он.

— Да, — прошептала она. — Я знаю, что пока что у полиции нет доказательств, чтобы обвинить меня. Но Лонгхерст — умный человек, и он знает, что это сделала я. И он будет продолжать поиски, пока не найдет доказательства. Я больше не могу выносить этого, я готова сделать признание и покончить со всем.

— Я не верю в то, что вы убили их, — услышал Стивен свой собственный голос. В голове у него стоял туман, мысли путались, он хотел верить, что Сюзанна повредилась рассудком, что она хочет сделать признание, просто чтобы прекратить дальнейшие расспросы.

— Это сделала я, мистер Смит, — сказала она и положила свою ладонь на его руку. — Это очень мило с вашей стороны, что вы не верите, будто я способна на такое, но это правда. Я думаю, что и Бет не поверит, но вам придется объяснить ей все. Она должна простить меня и попытаться обрести счастье с Лонгхерстом. Я хочу, чтобы было именно так. Я могу помочь ей.

Стивену еще никогда не доводилось слышать столь невероятного признания. Но лицо Сюзанны светилось искренностью. Впрочем, именно в этом и заключалась ее парадоксальность. Ее доброта, стоицизм, скромность заслуживали восхищения. Она нравилась ему. По-настоящему нравилась, причем намного больше, чем многие из его клиентов. Тем не менее, все эти ее достоинства перевешивало убийство: доброта обернулась жестокостью, стоицизм — желанием отомстить во чтобы то ни стало, а скромность превратилась в мужество.

Но даже зная о том, что она убила еще двоих, Стивен не изменил своего отношения к ней. Она по-прежнему нравилась ему.

— Бет не захотела бы, чтобы вы делали признание только для того, чтобы помочь ей, — поспешно сказал он. — Я вынужден посоветовать вам не делать этого, Сюзанна. Если вы поступаете так, потому что устали от вопросов, я могу настоять на том, чтобы мы закончили на сегодня.

— Бет всегда считала, что я говорю правду. — Сюзанна с вызовом подняла голову. — Однажды она сказала, что это одно из главных моих достоинств. А у меня не так уж много их осталось, моих достоинств. С тех пор, как я оказалась здесь, я научилась лгать. И теперь я должна рассказать всю правду, хотя бы ради себя самой. Понимаете, мистер Смит, я — настоящая убийца. Меня следует поместить в такое место, где я больше не смогу никому причинить вреда.

Глава семнадцатая

Стивен почувствовал, что ему необходимо побыть одному, чтобы собраться с мыслями, поэтому он удалился из комнаты для допросов, оставив Сюзанну в обществе тюремного офицера. Он с удовольствием вышел бы наружу, на свежий воздух, но это было невозможно из-за строгих предписаний внутреннего тюремного распорядка. Поэтому ему пришлось довольствоваться тем, что, стоя в коридоре, вдыхать спертый, душный воздух. Впервые за много лет ему захотелось закурить и немедленно пропустить стаканчик.

Он был ошеломлен заявлением Сюзанны о том, что она хочет признаться в убийстве Ройбена и Зои. Ему следовало бы с самого начала поинтересоваться, как она с ними расправилась и что сделала с телами. Тогда по крайней мере он знал бы, не выдумывала ли она эту историю, чтобы привлечь внимание к своей персоне и прославиться.

Однако в глубине души Стивен сознавал, что это не так. Характер у Сюзанны действительно был очень противоречивым, но вот чего-чего, а привлекать внимание к своей персоне она не стремилась никогда.

Не следует ли ему попытаться отговорить ее от этого шага? Или хотя бы попросить подождать еще сутки, чтобы осмыслить все последствия? Он был уверен, что именно так на его месте и поступили бы большинство адвокатов защиты, особенно если учесть, что против Сюзанны у полиции не было вообще никаких улик, не говоря уже о самом главном — отсутствии тел жертв преступления.

За годы работы адвокатом Стивену неоднократно приходилось иметь дело с клиентами, которых арестовывали за одно преступление, но в заключении они признавались и в других своих грехах. Иногда это случалось потому, что они понимали: эти преступления все равно будут вот-вот раскрыты, иногда рассчитывали таким образом заслужить благосклонность судьи, но чаще всего оказывалось, однако, что им просто хотелось облегчить душу и совесть.

Но вот Сюзанне рассчитывать на благосклонность судьи никак не приходилось. Ей придется провести остаток жизни в заключении. И она знала об этом. Стивен предпочел бы думать, что к признанию ее подтолкнуло чувство вины, тогда он с легким сердцем может позволить ей действовать по собственному усмотрению.

Но подумать только! Она намеревается помочь Бет! Расскажи Стивену об этом кто-нибудь другой, он только посмеялся бы и посоветовал вызвать к такому клиенту врача для освидетельствования. Однако Сюзанна вовсе не производила впечатления сумасшедшей, ни при первой встрече, ни в дальнейшем. Пожалуй, ее скорее можно было назвать самой здравомыслящей особой из тех, с кем довелось столкнуться Стивену.

«Я — настоящая убийца», — он снова повторил про себя ее слова, а потом несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять неприятное жжение в животе. В его понятии «настоящими убийцами» были Фред Уэст, Питер Сатклифф или Деннис Нильсон. Хладнокровные извращенцы, получавшие удовольствие от убийства. Роза Уэст и Мира Хиндли, вероятно, тоже были закоренелыми убийцами, хотя сейчас, стоя в тюремном коридоре и вдыхая спертый воздух, Стивен был склонен считать их, скорее, соучастницами. Он знал, что в женских тюрьмах содержится много убийц, но ему еще не попадались такие, кто совершил бы не одно, а несколько убийств.

Теперь он уже жалел о том, что ему раньше не доводилось работать по делам об убийствах. Вероятно, тогда он был бы более объективным. Стивен считал, что, доведись ему защищать убийцу, он, конечно, сделал бы для него все, что можно, но был бы доволен, проиграв дело. Он еще не слышал об адвокатах, убежденных в невиновности своего клиента, в то время как тот добровольно признавал свою вину.

И вот сейчас он испытывал как раз такое чувство. Прекрасно зная о том, что это Сюзанна устроила пальбу в поликлинике, Стивен, тем не менее, в глубине души считал, что она имела на это право. Когда он думал о том, сколько ей пришлось хлебнуть в жизни, ему казалось, что он не смог бы обвинить ее даже в том случае, если бы она открыла огонь по прохожим на улице.

Впрочем, он оказался в весьма затруднительном положении. Ему так хотелось блестяще выступить в суде, рассказав о всех грустных, достойных сожаления и трагических событиях в жизни Сюзанны! Он хотел, чтобы и другие почувствовали то же, что и он, поняли, что Сюзанну подтолкнули к краю, и порадовались, когда она получит небольшой срок.

Но если в дело будут включены еще два убийства, картина получится совершенно иной. По Ройбену прольется не много слез. А вот Зоя была молодой и красивой, и никому не захочется думать, что она заслуживала смерти. Это беспокоило его сильнее всего: подобно Бет, он видел в Сюзанне и порядочность, и честность. Для него она была жертвой жестоких обстоятельств, которые вынудили ее преступить закон.

Он взглянул на часы и с удивлением увидел, что уже миновало два. Пора было возвращаться.

У Стивена было всего несколько минут, в течение которых он мог быть наедине с Сюзанной в комнате для допросов, после чего туда должны были вернуться Лонгхерст и Блум. Она казалась собранной, даже горящей нетерпением начать.

— Вы совершенно уверены в том, что хотите сделать признание? — спросил он.

— Совершенно уверена, — ответила она, глядя ему прямо в глаза.

— И вы понимаете, к чему это приведет?

— Да, об ограниченной вменяемости уже не может быть и речи. Я получу пожизненное заключение, — сказала она, и в глазах, и в голосе у нее читалась решимость. — Мне не нужно время для обдумывания. Я уже все решила.

В комнату вернулся Рой. Стивену показалось, что он выглядит усталым и осунувшимся.

— Мой клиент поручила мне сообщить о том, что она хочет сделать признание, — сообщил Стивен.

Выражение лица Роя не поддавалось в этот момент описанию. Его темно-карие глаза расширились от удивления, он в полнейшей прострации переводил взгляд с Сюзанны на Стивена и обратно.

Но инспектор быстро оправился. Сняв пиджак, он повесил его на спинку стула, уселся и заправил чистую кассету в магнитофон, опробовал ее, а потом проделал обычный ритуал, назвав день, время и всех присутствующих.

— С чего вы хотите начать, Сюзанна? — спросил он.

— С девятого августа 1986 года, — произнесла она, не сводя глаз с магнитофона. — В этот день я убила Лайама Джонстона.

Стивен потерял дар речи. Он смотрел на нее и не верил своим глазам. По спине у него пробежал холодок предчувствия. Он открыл рот, но не смог произнести ни слова. Неужели она убила еще и Лайама?

— Я не собиралась его убивать, — заявила она, пристально глядя на Стивена и словно умоляя его не вмешиваться. — Я разозлилась, потому что он не хотел ехать со мной в Бристоль. Мы поссорились, он повернулся, чтобы уйти, и тогда я схватила нож и ударила его в спину.

— Какой это был нож? — спросил Рой.

Стивен заметил, что у него дрогнул голос, хотя ему и удалось скрыть свое удивление.

— Французский кухонный нож, — совершенно спокойно ответила Сюзанна. — Длиной двенадцать или тринадцать дюймов, с треугольным лезвием. Я оставила его на столе после того, как резала мясо.

* * *

Сегодня утром Сюзанна солгала детективу-инспектору Лонгхерсту, когда заявила, что не может вспомнить никаких подробностей об этом дне. Она помнила его очень хорошо, каждое произнесенное слово врезалось ей в память, хотя она с радостью забыла бы все.