– Мечтай о скутере, – обычно советовала ей Надя. – На него и прав не надо, и стоит он дешевле.

Но Вике это казалось предательством: ведь мотоцикл – это мотоцикл, а скутер – что? Так, развлечение для детишек. Оставалось только с нетерпением ждать лета, чтобы снова поехать на дачу к подружкиной бабушке, там с нетерпением ждать выходных, на которые приезжает Славик, а потом – ждать те вожделенные час-полтора, на которые он обычно одалживал ей своего железного коня. И снова – лететь по дороге, чувствовать себя смелой, сильной и свободной.

Вика даже волосы старательно отращивала, чтобы, как в кино, они упругой волной вырывались из-под снимаемого шлема. Волосы уже были ниже талии. Ровные, русые, красивые. Только даже шлема у неё своего не было, не то что мотоцикла…

Вторая же Викина мечта была, так сказать, не совсем Викина… «Нам пора встретить свою большую внеземную любовь, – где-то с год назад заявила Надя. – Мотоциклы мотоциклами, но любовь – это тоже важно и нужно». Вика и сама перед этим заметила, что интересные фильмы бывают не только про мотоциклы, но и про отношения. А потому не стала особенно сильно противиться подруге: должна быть вторая мечта – значит, должна быть.

С тех пор Вика с Надей начали говорить о любви и поглядывать на парней. Мечтать, прикидывать, примеривать на себя. Каково это – влюбиться? Как начинается любовь? Как её узнать? Тем более что в их классе уже многие девчонки стали встречаться с парнями. По крайней мере, стали постоянно говорить о них, хвастаться новыми знакомствами, кокетничать с одноклассниками и устраивать бесконечные вечеринки-посиделки-прогулки. И только подружки не участвовали в этом действе. Потому что у них никого не было. Ни одного знакомого парня, кроме одноклассников. Если, конечно, не считать Славку. Но ведь он был на семь лет старше, был двоюродным братом Нади, да и к тому же с прошлого лета серьёзно встречался с девушкой своего возраста. Поэтому Вике только и оставалось, что писать о своей мечте в дневник.

А дневник – это была Викина тайна. В её столе лежала общая тетрадка с фокстерьером на обложке, в которую она записывала свои мысли.

22.02.

«Сегодня начался новый период в моей жизни – осознание себя, своих возможностей, достоинств и недостатков.

САМОПОЗНАНИЕ

САМООЩУЩЕНИЕ

Да, до этого я не знала себя и не понимала – отчего была не уверена в себе; не верила в себя (действительно, а не на показ, мол, я – никто, отстаньте от меня!), ибо как верить, не зная во что? Пряталась ото всех). Теперь я точно знаю, кто я: я девчонка, которая хочет влюбиться. Так странно, до этого я об этом не думала. Как будто у меня раньше в жизни было всё, что мне нужно, а теперь оказалось, что не всё. Что мне нужно что-то ещё. Я хочу испытать любовь. Вот так вот! Можете радоваться! Я – такая же, как все! Я хочу, чтобы в моей жизни появился парень, в которого бы я влюбилась, ибо в жизни надо всё узнать, а я не знаю, каково это – влюбиться. Только как влюбиться, когда я поняла, что я – уродина? Я – УРОДИНА. Пожалуйста, я это признала. Вы рады? Рост – метр семьдесят, вес – восемьдесят пять килограммов. На каблуках я выше большинства одноклассников. Я не стройная, не хрупкая и не воздушная. Я – уродина. И с этим ничего не поделать. Осталось только разобраться с другими своими недостатками. Надо сделать их достоинствами (я имею в виду не что-то плохое – жадность, нечестность, бессовестность – нет! – милые мелкие оплошности). Уж коли тянет врать – надо врать для смеха. Чтобы всем было весело. Плюс надо воспитывать в себе положительные черты: пунктуальность, добросовестность, трудолюбие. Надо поверить в то, что я смогу сделать себя (уж коли природа дала в некоторых областях маловато). Чтобы меня любили не за внешность, а за душу. Только на это нужно много времени».

Про дневник Вика не говорила никому, даже Наде. Хотя некоторые мысли не только записывала, но и озвучивала подруге. Как, например, про то, что она – уродина.

– Кто уродина? Ты – уродина? – всегда моментально отзывалась Ложкина. – Какая чушь! Да, ты высокая. А потому искать парня надо не среди одноклассников, а постарше. Логично? А ещё – верить в себя, плюнуть на зеркало и самой взять всё в свои руки.

В конце концов, Надя сама «взяла всё в свои руки», а потому и неудивительно, что на их пути появились Генка Фролов и Серёга Черемшин. Генка Фролов был на полголовы выше Вики! И всё могло бы быть хорошо, и всё могло бы получиться, если бы, как была убеждена Вика, Надя всё не испортила прямо на первом свидании. А потому, едва выйдя из «Ложного пафоса» на мороз, она тут же едва не расплакалась:

– Как ты могла?.. Почему мы ушли?.. Почему ты ушла?..

– Могла бы и остаться. Я тебя за собой не тянула. Кстати, ещё не поздно вернуться, – пожала плечами Надя, но потом заметила состояние подруги: – Ты что, плачешь?

– Нет, нет, слёзы от мороза, – открестилась Вика.

Подружки дошли – почти добежали – до Викиного дома, поднялись к ней в квартиру попить чаю. Надя, улыбаясь, вытащила из сумочки шоколадку и торжественно положила на стол, но Вика ее проигнорировала.

– Прости, но я так и не поняла, с чего ты на Черемшина взъелась? – разливая по кружкам горячий чай, поинтересовалась она.

– Чего непонятного-то? Если человек говорит, что он – подлый мстительный эгоист, то мне рядом с ним нечего делать, – пояснила Надя. – Сама посуди: вот ты про себя станешь рассказывать, что ты – подлая и мстительная? Нет, потому что ты – хорошая и добрая. А он – не такой. Или ты мечтаешь встречаться с подлым эгоистом?

– Может, он не это хотел сказать? Может, я тоже – подлая эгоистка, просто про себя этого не знаю? Может, он тебя просто проверял?

– Что хотел сказать, то и сказал, думаю. То, что ты допускаешь, что ты себя не знаешь, это понятно, я тоже, наверное, не всё про себя знаю. А он, судя по его уверенному виду, всё про себя знает. Ну и какие у меня основания ему не верить? А если это проверка – то что он хотел проверить? Да и вообще, я против каких-либо проверок. Что за чушь? Я хочу честных и открытых отношений. Хочешь что-нибудь узнать – спроси.

– Но ведь разве не глупо из-за одной фразы человека сразу вычёркивать его из своей жизни? Портить первое свидание? И не только себе, но и мне?..

– Эх, если бы дело было только в одной фразе… – вздохнула Надя, отпивая чай. – Не знаю, как ты, а я за ним наблюдала всё время. Мы на свидание какие пришли? Кра-си-вы-е! А Черемшин? Он пришёл в трениках. Ну, или в каких-то похожих на них штанах. Это нормально? А потом он стал про тёлочек рассказывать. Это нормально, да? Меня тошнит от парней, которые называют девчонок тёлочками. Ведь они же, получается, и нас так за глаза называют! А я – не тёлочка.

– Может, это и не так страшно… Ведь они же все…

– Не все! – перебила Надя. – Мне лично такие парни не нужны. Мне это противно. Сначала «тёлочки», потом – тупые анекдоты про блондинок, потом – «молчи, женщина». Фу! Аж противно. Да и вообще, они оба ведь нас даже не слушали! Выпендривались перед нами, а не слушали. Как будто мы – пустое место. Ты разве не заметила?

– Да они просто растерялись! Они, может, с девчонками никогда не встречались, вот и волновались. В кругу парней привыкли говорить про тёлочек, вот и с нами вырвалось. Почему ты к парням такая жестокая? Мы ведь тоже не идеальны! – разволновалась Вика. – А теперь как были мы без парней и без любви, так снова и остались. Сама же меня убеждала в том, что нужно найти парней! Признайся, ведь Серёга тебе встречаться предложил?

– Предложил, и что? Я же тебе сказала, что я не буду встречаться с мстительным подлым эгоистом. А ты что, готова абы с кем встречаться, лишь бы был «свой парень»?! Я в шоке.

– Будешь ещё печенье?

– При чём тут печенье?! Ты меня слушаешь?

– Да…

– Не хочу я больше печенья. Жаль, что ты меня не слушаешь и не слышишь. – Надя решительно поднялась из-за стола. – Спасибо за чай. Мне пора. Давай вернёмся к разговору завтра?

– Пора так пора… – растерялась Вика. – Как скажешь, давай завтра…

– Ты хотя бы подумай об этом! Раз мне говорить не хочешь.

– Хорошо. Пока-пока! – подружки попрощались; только Вика так и не поняла, о чём она должна была подумать.

Расстроенная, она вернулась на кухню. Посмотрела на часы: времени было почти десять. Маму можно было не ждать: сегодня, как и почти каждую ночь, она ночевала у «бабульки». И для Вики это был вовсе не плюс, как посчитали бы все её одноклассники, которые только и ждали, чтобы «предки свалили на Северный полюс». Для неё это был минус: она постоянно была одна.

Одна, одна и одна. Вся однокомнатная квартира принадлежала ей: и кухня, и ванная, и телевизор, и компьютер, и кровать с диваном – где хочешь, там и спи. И только дневник да верная фокстерьерша Керри всегда были рядом с ней. Вика допила чай с печеньем и заглянула под стол: та, как обычно, свернувшись калачиком, спала у ног хозяйки.

– Гулять? – резко спросила Вика, чтобы в очередной раз насладиться реакцией собаки.

Керри немедленно подскочила вверх и пулей рванула из кухни. Слово «гулять» она узнавала в любом контексте и тут же стартовала к входной двери. Убедить её, что «гулять» может относиться не к ней, было невозможно: за «гулять» всегда надо было отвечать – немедленно отправляться с ней на улицу.

Но в данный момент Вика была честна со своей любимицей. Она поднялась с табуретки и направилась в прихожую одеваться. Ведь как бы она выносила одиночество, если бы у неё не было собаки?

Глава 3

Надя Ложкина

Надя Ложкина была решительной и уверенной в себе. Она всегда знала, что хочет, упорно шла к цели и могла сказать «нет» кому угодно. Надя хотела зарабатывать деньги, и она их зарабатывала: в свободное от учёбы время она трудилась курьершей в одной крупной фирме. Надя собиралась поступать на экономический факультет и читала книги по экономике и финансам, занималась с репетиторами, не сомневаясь, что поступит именно туда, куда хочет.