Ирина Мазаева - Когда мечты улыбаются

– Круто, собаку зовут Череп.

Вика сидела на кухне красивая-красивая. Перед столом с салатами. В платье и туфельках, с причёской и накрашенная. Первый раз к ней в гости должен был прийти парень. Первый раз 8-е Марта должно было стать настоящим праздником. Не таким, как в детстве, когда папа дарил им с мамой тюльпаны, нет, взрослым, когда она – не ребёнок, она девчонка, которая ждёт в гости своего парня.

Но на часах было восемь, а Гены Фролова не было. Вика сидела, слушала, как тикают часы, и не знала, что делать. Смотрела на мобильный телефон: звонить или не звонить? Как в этом случае нужно поступать? Если не звонить – то можно сойти с ума от ожидания, а если звонить – то можно показаться навязчивой. А дальше в голову лезли и другие мысли: вдруг с ним что-нибудь случилось? Вдруг он попал под машину? Вдруг заболел? Вдруг надо срочно бежать и спасать его от чего-нибудь страшного?

В конце концов она не выдержала и набрала его номер. Слушала гудки, пока равнодушный голос ей не сообщил: «Абонент не может ответить на ваш звонок». Растерялась. Позвала:

– Керри!

Тут же в прихожей зацокали коготки по линолеуму, и собака вбежала на кухню, уселась перед ней, преданно глядя в глаза.

– Почему он не звонит? Почему он не предупредил, что опоздает?

Керри задумчиво наклонила голову набок, слушая, но ничего не ответила.

– Как жаль, что ты не умеешь разговаривать, – вздохнула Вика. – Мне так нужно с тобой поговорить.

Керри встала на задние лапы, положив передние ей на колени, и завиляла хвостом. Потом потянула носом воздух и покосилась на стол.

– Это не для тебя. Это для другого…

И тут снизу, из-под пола, раздалась громкая музыка: это веселились у Лизки Фокиной.

Одноклассники отмечали 8-е Марта, а она, Вика, сидела одна в ожидании своего праздника. Только праздника всё не было. Помучившись ещё с полчаса, Вика ещё раз набрала номер Гены. «Абонент временно недоступен». Ещё раз, и ещё раз, и ещё раз она набрала его номер. «Абонент временно недоступен». «Абонент временно недоступен». «Абонент временно недоступен».

А внизу вовсю гремел праздник. Слышны были хождение и смех в подъезде – это одноклассники выходили покурить между этажами, шумно обсуждая, кто что сказал, кто на кого посмотрел, кто кого клеит.

– Ничего страшного. Я зря паникую. Он забыл телефон дома. Или забыл зарядить, и теперь телефон разрядился. А Гена бегает по городу и ищет мне цветы. 8-го Марта так трудно найти цветы… – успокаивала Вика саму себя, обращаясь к Керри. – Он придёт. Просто он такой безответственный, не умеет следить за временем. Парни все такие, Надя говорила. Надо просто успокоиться и ждать.

Медленно, но верно кухонные часы показали девять. Вика испугалась: как же так? Как так быстро пролетело время? И снова начала беспокоиться: может быть, с ним что-нибудь случилось? Но Генкин мобильный по-прежнему был отключён, а номера домашнего телефона она не знала. Вика сходила к компьютеру, вылезла «ВКонтакте»: онлайн Фролова не было, писать ему сообщения было бесполезно.

Вика уже не могла сидеть. Сама не заметив как, она стала бродить по своей маленькой квартире: из кухни в прихожую, из прихожей в комнату. Ходила, ходила, ходила, цокая по линолеуму каблуками.

– Керри, почему он не приходит?! Где он?

Собака, которая пыталась, но уже отчаялась понять эту странную игру хождения туда-сюда и улеглась на своё место, вскочила.

– Почему?!

Керри подошла к хозяйке, вильнула хвостом.

– Как так может быть, Керри? Ведь сегодня же – праздник. Ведь он же сам предложил прийти в гости…

Вика уже вся извелась, не зная, куда себя деть, как вдруг неожиданно её накрыло какое-то странное, неведомое доселе состояние… Она вдруг отчётливо увидела свою комнату: диван, телевизор, стул, стол. Какие-то детали, которые не замечала раньше: мамину картину с подсолнухами на стене, свою оброненную заколку на полу. Она почувствовала, мир – её мир, мир, к которому она привыкла – меняется… И в то же время как будто что-то наполняет её изнутри. Вика вдруг поняла, что ей чего-то очень сильно хочется. Только было непонятно чего.

Мысли бешено завертелись в голове. Точнее, не мысли, а слова. Слова, слова, слова, какие-то важные слова. Вика подошла к столу, взяла из ящика своей дневник. Ей срочно нужно было что-нибудь написать! Написать о том, что с ней происходит. Ведь что-то внутри её кипело, бродило, рвалось наружу.

«Я жду Гену, а его всё нет. Его нет», – написала она, но остановилась. Это было не то. Совсем не то! Она хотела написать что-то другое.

И тут ручка сама побежала по клеточкам тетради:

Вика написала, перечитала эти четыре строчки и изумилась: ведь это были стихи! Это были самые настоящие стихи, которые они учили в школе, которые она сама любила почитать вечерком. Почитать! Но не писать.

Вика никогда не писала стихов. Даже не знала, как это бывает. Ведь это бывало с кем-то другим, и она даже представить себе не могла, что это может случиться с ней самой…

– Я написала стихи… – неуверенно сказала она вслух.

И удивлённо посмотрела вокруг. Диван, телевизор, стул, стол, мамина картина с подсолнухами на стене, заколка на полу… Всё было на своих местах, ничего не изменилось, но… Но она, Вика, написала стихи. Самые настоящие.

Вика сидела в каком-то странном состоянии, не зная, что делать дальше, да и не желая ничего делать. Время исчезло. Его больше не существовало. В мире были только она и её стихи.

Неожиданно в ногу ткнулся мокрый нос. Вика вздрогнула, автоматически потрепала собаку по спине и… Пришла в себя. Морок рассеялся. Часы показывали десять. Гены не было.

Гены не было! И в этот момент Вика вдруг отчётливо поняла: он не придёт.

– Он не придёт!

Керри поставила передние лапы на колени хозяйки и заглянула ей в глаза.

– Он не придёт.

Слёзы сами навернулись на глаза. Вика, как её научили когда-то в детстве, тут же уставилась в потолок, не давая им пролиться. Она не могла, она не хотела плакать! 8-го Марта – ни-за-что!

И тут же раздался резкий и неожиданный звонок в дверь.

Одним прыжком Вика подлетела к двери и… замерла, прижавшись к ней. А по ту сторону было тихо. Так тихо, как будто никто не звонил, как будто ей показалось. И только здесь, в квартире, тикали часы, и стучало Викино сердце: он пришёл… пришёл… или не пришёл?

– Кто там? – неуверенно спросила она, почему-то испугавшись открывать.

– Это соседи, – донёсся из-за двери противный писклявый голос, такой противный, как это бывает, когда человек не хочет говорить своим настоящим голосом, – это соседи, у вас случайно вилочки не найдётся?

У Вики как будто сердце остановилось. Она пыталась вдохнуть, но воздуха не было.

А за дверью всё ещё звучал хохот и топот нескольких ног, убегающих на этаж ниже.

Вика прямо в платье и накрашенная упала на кровать. Свернулась клубочком и заплакала. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы всё это – этот ужасный день! – наконец закончился.

Потому что не бывает праздников! Потому что для неё, для Вики Сорокиной, не бывает праздников! Ни-ка-ких! Для всех других – бывают, а для неё – нет. Только вот непонятно, что она такое сделала, в чём провинилась? Что с ней не так? Почему всем можно веселиться, а ей нет? Почему она не такая, как все?

В этот момент Вика ненавидела всех. Гену Фролова за то, что тот так подло, так мерзко поступил с ней. Сам же пообещал праздник! Сам же стал напрашиваться к ней в гости со своею любовью! Сам! Сам! Сам! Ведь ей ничего не надо было! Это ему надо было! Ему! Сам обещал и сам обманул. Заставил почувствовать себя принцессой и тут же ткнул носом обратно: смотри, кто ты, ты недостойна праздника! Никаких цветов, никакого восхищения, никакой любви.

Вика ненавидела одноклассников. Что она им сделала? За что они её так невзлюбили? Почему все они – мерзкие, подлые, мелочные – веселятся сейчас, а она сидит здесь одна? Если им так весело, зачем они вспомнили о ней? Чтобы ещё раз показать, что она для них – никто? Никто и даже хуже: «тупая овца», дурочка, над которой можно издеваться бесконечно. Почему они не могут отстать от неё, оставить её в покое. Ведь ей никто не нужен: у неё есть мама, Надя, Керри, мечта о мотоцикле и её дневник. И этого достаточно для счастья. А они ей НЕ НУЖ-НЫ.

Вика злилась на маму, которая после того, как их оставил папа, тоже возненавидела праздники. Но ведь разве не может быть праздника у дочери с матерью? Разве их двоих не достаточно для радости и веселья? Ведь сегодня 8-е Марта, а они – женщины. Разве им не может быть хорошо вдвоём? Зачем мама её так долго учила, что рядом с женщиной должен быть мужчина, что надо делать всё, чтобы он был, а сама своим примером показала, что можно в лепёшку разбиться, а мужчина всё равно уйдёт?

Вика ненавидела Надю. У Нади была семья: мама, папа, двоюродный брат Славка, другие родственники. Они сидели сейчас и праздновали. Тоже, наверное, веселились. И лучшей подруге даже в голову не приходило позвонить Вике, узнать, как у неё. Счастлива ли она, весело ли ей, пришёл ли Гена…

Но главное – Вика ненавидела саму себя. За то, что поверила в сказку. В стремительно развивающуюся сказку. В то, что Гена хочет быть её парнем, в то, что у них может быть любовь, в то, что её, Вику, можно полюбить. А ведь Гена ей ничего не предлагал, ничего не обещал и не говорил о любви. «Муж убил жену питоном», – всё, что она смогла вспомнить. Может быть, он просто дружил с ней? Точнее, думал подружиться. А она сама себе всё придумала?

– Я сама себе всё придумала, – вдруг поняла Вика и разревелась ещё громче.

Через минуту ей в щёку ткнулся мокрый нос, а потом тёплый язык прошёлся по щеке.