Джоанна Линдсей - Когда любовь ждет

— Теперь знаю, но тогда не знала. Откуда я могла узнать об этом? До того дня я его не видела, клянусь вам.

Рольф был так разъярен, что начал трясти ее за плечи.

— Записок было две!

— Их было три! — закричала она в ответ. — Но на две первые я не обратила внимания. Мне нужно было только узнать, что Алан делает здесь. Он очень настоятельно просил о встрече. И зачем бы я с умыслом оставила записки, если вы, как говорили, не умеете читать? Если кто и лжет, так это вы!

Ее слова не задевали сознания Рольфа.

— Чего он хотел от тебя, Леони? — спросил он с мрачным видом.

Его смягчившийся тон не обманул Леони.

— Он говорил, что хочет помочь мне, что ему кажется, будто я страдаю, живя с вами. — Она тоже заговорила тише. — Но не думаю, что он вызвал меня в лес именно по этой причине. Мне кажется, люди, напавшие на вас, должны были помочь ему похитить меня, если бы я отказалась уехать с ним. Думаю, он собирался захватить меня, чтобы получить выкуп.

Она опустила голову. И напрасно, потому что внезапно заметила, что он совсем обнажен. Рольф тоже это осознал. Он не был уверен, можно ли ей верить, но ему отчаянно этого хотелось.

Когда он обнял Леони, она возмутилась. Как же можно быть таким ветреным? Она попыталась освободиться из его объятий.

— Рольф, нет!

Он с силой прижал ее к себе.

— Леони, это несправедливо. Ты назвала меня по имени только для того, чтобы ослабить мою волю.

— Как вы можете…

— А как же иначе? Господи, я желаю тебя. Я не могу с этим бороться и больше противиться желанию не буду.

Рольф не знал, что эти слова оказали на нее волшебное действие, внезапно она поняла, что он любит ее. Просто он был слишком упрям, чтобы в этом признаться.

В самом деле Леони от него было нужно только одно — его любовь. Завоевав ее, она даст ему все: сердце, жизнь, своих детей.

Она отозвалась на его зов с такой же страстью, ее отклик едва не лишил его сил. Рольф поднял ее на руки и понес в просторную постель, в которой она проводила в одиночестве долгие часы без сна. Он овладел ею, руками, губами, всем телом, своим желанием доказывая ей, какие чувства гнездятся в его сердце.

И Леони, в свою очередь, любила его. Для нее не существовало ничего, кроме этих мгновений. Он принадлежал ей, и она подчинилась зову собственной радости, наслаждаясь тем, что Рольф целиком принадлежит ей.

Когда на следующее утро Леони проснулась, Рольф уже ушел. Но поскольку такова была его привычка, она не придала этому значения и все же была поражена, узнав, что он отбыл к своему войску и вернется не скоро. Как мог он уехать, не поговорив с ней? Все ли между ними улажено? Она не была в этом убеждена. Она даже стала задавать себе вопрос, не привиделись ли ей все чудесные ощущения, испытанные прошедшей ночью. Не услышала ли она в его словах лишь то, что хотела услышать?

Она удалилась в свою комнату и два дня не выходила из нее. Случись ей умереть, это не вызвало бы у обитателей никаких чувств. Ей приносили еду и оставляли возле двери, только и всего. Этим людям было безразлично, что она по-прежнему ощущала себя чужой для них. Она казалась себе незваной гостьей, и это действовало на нее угнетающе! Она не могла жить так, нет, не могла.

Когда она рискнула выйти из комнаты, чтобы попросить служанку приготовить ванну, то обнаружила, что Амелия по-прежнему жила в крепости и все так же распоряжалась как хозяйка. Это оказалось последним ударом. Теперь она уедет. Пусть Рольф попробует вернуть ее сюда!

Она собрала вещи и уложила их всего в один сундук, чтобы ее намерения не бросались в глаза, потом приказала отнести его на первый этаж. Только это ей и удалось. Сэру Эварарду были отданы приказания выделить ей сопровождение из пятнадцати человек, если она покинет крепость. Воины должны были не отходить от нее ни на шаг до самого возвращения. Эварард не испытывал желания отпускать с ней из крепости такое многочисленное сопровождение, коль скоро не произошло ничего чрезвычайного. Крепость обезлюдела, сказал он Леони, все незанятые делами воины отправились вместе с отрядом Рольфа. Он был непреклонен, отказываясь отпустить Леони.

Когда Леони нашла Амелию, то сразу изложила суть дела.

— Я уезжаю. Я не вернусь сюда, чем бы меня ни прельщали. Вас это устраивает, Амелия?

Та, более старшая по возрасту, была в таком восторге, что не стала изображать сожаления.

— Вполне устраивает.

— Так я и думала. Тогда вы мне поможете? Сэр Эварард отказывается выделить нужное количество людей, которые, по настоянию Рольфа, должны меня сопровождать. По-моему, он очень расположен к вам. Не могли бы вы уговорить его изменить свое мнение? Скажите ему, что я уеду всего на несколько часов.

— Но если охранники нужны здесь…

— Они вернутся сюда, как только я окажусь в безопасности в Першвике, — заверила ее Леони.

— В Першвике? Да Рольф вас там найдет. Неужели вы не можете исчезнуть из Англии совсем?

От омерзения у Леони перехватило дыхание.

— Амелия, я не намерена скрываться. Не имеет значения, если Рольф найдет меня там, потому что Першвик будет для него закрыт.

— О! — Амелия улыбнулась. Дело складывалось даже лучше, чем ей хотелось. Если жена Рольфа выставит своих воинов против него, это навсегда разрушит отношения между ними. После такого события он не захочет, чтобы она вернулась. — Можете доверить мне разговор с Эварардом, — снисходительно изрекла она.

Эварард разрешил Леони выехать из Круела, хотя по его недовольному виду было заметно, что он делает это неохотно.

Обычно недолгая дорога в Першвик на этот раз заняла больше времени из-за того, что сундук Леони везли на повозке. Приехав на место, она узнала, что сэра Гиберта не будет до конца дня. Это было и к лучшему, потому что, как она понимала, он бы не одобрил ее и даже мог бы помешать ей. Когда же он вернется, то не сможет ничего изменить — дело уже будет сделано и Леони надежно укроется в Першвике.

Она сама отдала приказание укрепить оборону крепости. У ее охранников могли бы возникнуть подозрения из-за таких приготовлений, однако Леони держалась от них на удалении, и, когда подозрения у них возникли, они уже ничего не могли сделать. Едва основная подготовка была закончена, она велела воинам возвращаться в Круел без нее, объяснив лишь, что сама остается в Першвике.

Тетя Беатриса одобряла ее. На удивление Уилда, напротив, протестовала. ЕЕ возмущало то, что , Леони без борьбы уступала Рольфа Амелии. Питая к Амелии острую неприязнь, она рассказала, что это по ее приказу Уилду и Мэри изгнали из Круела. Раз Амелия прибегала к бесчестным средствам, чтобы добиться своего, почему бы Леони хоть сколько-нибудь не продемонстрировать свою волю к борьбе? Леони попросту загружала Уилду делами, чтобы та не допекала ее разговорами.

С сэром Гибертом так поступить было нельзя. Когда в тот вечер он вернулся в крепость и узнал о планах Леони, то пришел в ярость. Он с мрачным видом решительно вошел в зал, чтобы поговорить с вей.

— Ты совсем лишилась разума? — спросил он, не поздоровавшись с Леони даже кивком. — Ты намерена воевать против собственного мужа? Я не могу .

— Не воевать, — прервала его Леони. — Я только отказываюсь впредь повиноваться ему.

— Ты не можешь этого сделать! — с жаром выкрикнул Гиберт. — Божьей милостью он теперь твой господин, Леони. Ты во всех отношениях связана с ним!

Были эти слова справедливы или нет, они раздосадовали Леони. Она не отступит. Но ей была нужна поддержка Гиберта, и поэтому она сделала то, чего никогда еще в жизни не делала. Она разразилась слезами, пытаясь понять, как они действуют на того, кто заменил ей отца. Отчаянно рыдая, она во всем призналась Гиберту, не скрыв ничего, даже того, что носит ребенка своего мужа, еще одного ребенка.

Однако правда об Амелии не произвела на Гиберта того впечатления, на которое она рассчитывала, поскольку забыла, что хотя ее собственное положение было мучительным, но не единственным в своем роде.

— Леони, ты не первая, кого просят воспитывать незаконнорожденного ребенка своего мужа, — мягко упрекнул ее Гиберт. По правде говоря, поведение Рольфа его поразило, и он сочувствовал Леони; однако, если сейчас поддаться этому чувству, оно не принесет ей пользы.

— Если бы дело было только в этом, я могла бы примириться с таким положением, — объяснила она. — Но мой муж отказывается отослать отсюда мать своего ребенка. Я просила его об этом, и он отказывается. Он выставляет ее напоказ в моем доме. Он доверяет ей обязанности, которые по праву принадлежат мне. Я ощущаю себя так, будто я вторая жена — Ты преувеличиваешь, Леони.

Не преувеличиваю! Я откровенно рассказала тебе, как все происходило. Я пыталась примириться с этим, Гиберт. Если… если бы мои чувства так не смешались, я, может быть, и справилась бы с этим. Но…

— Ты любишь его?

— Да, — ответила она, на этот раз всхлипывая непритворно. — Я боролась с этим чувством, честное слово. Я знала, что оно принесет мне только боль. А он надеется, что я и дальше соглашусь делить его с той женщиной. Больше мне это не под силу. Гиберт, такое положение убивает меня. Гиберт вздохнул.

— Леони, мне непонятно, чего ты добиваешься, приехав сюда. Ему приходилось осаждать более надежно защищенные крепости, чем эта, и брать их.

— Здесь он так не поступит! Я его жена. Гиберт покачал головой.

— Ты думаешь, это остановит его? Именно по этой причине он не повернет прочь от наших запертых ворот.

— Нет, Гиберт, — твердо ответила она. — Рольфу предстоит взять еще две крепости. Он не уведет свое войско в Першвик от стен осажденной крепости перед ее взятием. Конечно, он приедет сам, но я откровенно скажу ему все, что думаю, даже если мне придется прокричать это со стен. Он будет вынужден согласиться с моим решением.

— Знает ли он, в каком ты положении? — проницательно спросил Гиберт.