Несмотря на свою примитивность, Першвик был для Леони родным домом, здесь она жила последние шесть лет. Со времени приезда сюда она ни разу не посетила Монтвин, в котором родилась. С отцом своим она тоже не виделась. Тем не менее замок Монтвин находился на расстоянии всего пяти миль. В замке жил ее отец сэр Уильям со своей новой женой леди Джудит, которая вышла за него замуж через год после смерти матери Леони.

Можно ли было винить ее за то, что она не могла больше с лаской думать о своем отце? Она никак не заслужила столь жестокую судьбу — после счастливого детства и жизни с любящими родителями сразу лишиться обоих.

Раньше она всем сердцем любила отца, теперь же не питала к нему теплых чувств. Временами она даже проклинала его. Так бывало тогда, когда он посылал своих слуг забирать припасы из ее складов ради своих буйных увеселений — и не только в Першвике, но и в крепостях Ретел и Мархилл. Обе они тоже принадлежали ей. Он ни разу не послал дочери весточки, но пользовался плодами ее напряженной работы, присваивая себе все доходы и полученные деньги.

Однако за последние несколько лет удача гораздо реже сопутствовала ему, потому что Леони научилась обманывать управителя из Монтвйна. Когда он приезжал за податью со своим списком, ее склады были почти пусты, а припасы спрятаны в самых невероятных местах усадьбы. Она таким же образом припрятывала специи и ткани, купленные у купцов в Ретеле, потому что иногда с управителем приезжала леди Джудит, считавшая, что может свободно распоряжаться всем, что найдет в Першвике.

Временами хитрость Леони играла с ней злую шутку, когда ей не удавалось вспомнить все свои потайные места. Но вместо того, чтобы отказаться от этого замысла или же признаться в своем обмане священнику Першвика и попросить у него помощи, она убедила отца Беннета, чтобы он научил ее читать и писать. Она могла составить перечень великого множества своих потаенных укрытий. Теперь ее крепостным не грозил голод, а ее собственный стол был обильным. И за это она не была обязана благодарить своего отца.

Леони выпрямилась, чтобы обмыться, потом Уилда укутала ее в теплую ночную рубашку, поскольку в эту ночь она уже не будет выходить из комнаты. Тетя Беатриса сидела у огня с шитьем, по обыкновению погрузившись в свои мысли. Беатриса, самая старшая из сестер Элизабет, давно овдовела. Она лишилась данных ей в приданое земель — после смерти ее мужа они отошли его родственникам, и замуж она больше не вышла. Она утверждала, что такая жизнь ей больше по нраву. Беатриса жила у своего брата, эрла Шеффордского, пока не умерла Элизабет. Вскоре после этого Леони бросили на попечение ее вассала Гиберта Фицалана, и тетя Беатриса сочла своим долгом остаться с ней и ухаживать за ней.

Скорее, пожалуй, наоборот, уходом занималась Леони, потому что Беатриса была робкой. И затворническая жизнь в Першвике вовсе не сделала ее решительной. Как одна из первых чад покойного эрла Шеффордского, она знала отца в самые бурные периоды жизни, тогда как младшая, Элизабет, помнила его слабым человеком и любящим отцом.

Леони не была знакома с нынешним эрлом, чьи владения находились на севере, далеко от центральных графств. Когда она достигла совершеннолетия и стала мечтать о замужестве, ей захотелось встретиться со своим дядей. Однако тетя ласково объяснила ей, что у эрла восемь братьев и сестер и десятки племянниц и племянников помимо своих собственных шестерых детей, да еще внуков, поэтому он, конечно же, не станет заботиться о дочери своей неудачно вышедшей замуж и ныне умершей сестры.

Леони, которой в то время исполнилось пятнадцать лет, а жила она вдали от окружающего мира, стало казаться, что она никогда не выйдет замуж. Но вскоре в ее душе утвердилась гордость, не позволявшая просить помощи у родственников, которые ее не знали и ею не интересовались.

Спустя некоторое время она стала думать, что жить без мужа лучше. Для нее не существовало обычной угрозы быть сосланной в женский монастырь, она была владелицей своей собственной независимой крепости, должна была давать отчет только отцу, который никогда не встречался с ней и вряд ли проявит к ней большее внимание.

Такое положение было единственным в своем роде и завидным, признавалась она себе, когда ушли в прошлое ее первые мечты о любви. Большинство невест даже не знали своих будущих мужей до самой свадьбы и вполне могли оказаться собственностью либо старика, либо жестокого, невнимательного мужа. Только крепостные выходили замуж по любви.

И вот так Леони стала считать себя счастливой. Единственное, что ее тяготило, — это одиночество, и именно поэтому она отважилась одна поехать на турнир в Круел.

Ей никогда не приходилось видеть турнир, поэтому ей захотелось поехать туда. Король Генрих запретил все турниры, кроме нескольких, которые проводились в особых случаях и с его разрешения. В прошлом слишком многие турниры завершались кровавыми схватками. Во Франции турниры проводились постоянно и почти повсюду, и многие рыцари разбогатели, переезжая с одного турнира на другой. В Англии дело обстояло иначе.

Сначала турнир в Круеле оказался захватывающим. Черный Волк выехал на поле в полных доспехах в окружении шести рыцарей, рослых, внушительных, в одежде, украшенной черным и серебряным цветами. Семеро их противников тоже были хорошо вооружены. В некоторых из них Леони узнала вассалов сэра Эдмонда Монтиньи. К тому времени Черный Водк стал их новым сюзереном.

Она не задалась вопросом, почему нынешний владелец Кемпстона бросает вызов своим новым вассалам. Тому могло быть много возможных объяснений, которые ее не интересовали. Ее внимание привлек Черный Волк и леди, бросившаяся на поле, чтобы вручить ему знак любви. Подхватив леди на руки, он крепко поцеловал ее. Не была ли она его женой?

Толпа приветствовала этот поцелуй, а затем сразу началась схватка, подобие сражения, в котором все соперники схватились яростно. Схватка шла по строгим правилам, отличавшимся от настоящего сражения, но в то утро правилами пренебрегли. С самого начала стало ясно, что все семь рыцарей-соперников намеревались выбить Черного Волка из седла. Они быстро добились своего, и только стремительное вмешательство его собственных рыцарей спасло его от поражения. Ему даже пришлось окриком удержать их от преследования, когда противники бросились прочь.

Все закончилось слишком быстро, и Леони отправилась домой, преисполненная разочарования, чувствуя удовлетворение только из-за того, что некоторые из новых вассалов Черного Волка, очевидно, не признали его своим сюзереном. Почему? Она не знала, что же он совершил. Но достаточно и того, что его вступление во владение Кемпстоном не прошло легко.


Леони отпустила Уилду и присела у очага рядом с тетушкой, задумчиво глядя в огонь. Она вспоминала пожар в лесу и пыталась предугадать, какие новые заботы ожидают ее.

— Ты обеспокоена из-за нашего нового соседа? Удивленная, Леони искоса посмотрела на Беатрису. Она не хотела обременять ее этими заботами.

— О чем можно беспокоиться? — уклончиво ответила Леони.

— Дитя мое, видит Бог, не нужно скрывать от меня твои заботы. Не думаешь ли ты, что я не замечаю происходящего вокруг?

Леони именно так и считала.

— Тетя Беатриса, это не имеет особого значения.

— Значит, наглые юные рыцари больше не будут приезжать сюда и грубо угрожать нам? Леони пожала плечами.

— Это всего лишь грубые слова. Мужчины любят грозить и брюзжать.

— О да, уж это мне известно. Они обе рассмеялись, потому что Беатриса, разумеется, знала о мужчинах больше, чем Леони.

— Я боялась, что сегодня у нас будут посетители, — призналась Леони, — но никто не явился. Должно быть, они не винят нас в случившемся сегодня.

Беатриса задумчиво нахмурилась, и племянница спросила ее:

— Ты думаешь, на этот раз Черный Волк задумал что-то другое?

— Возможно. Даже странно, что он до сих пор не сжег нашу деревню.

— Он не посмел бы этого сделать! — воскликнула Леони. — У него нет доказательств, что в его бедах повинны мои крепостные. Это наговоры его крепостных.

— Да, но для многих мужчин и этого достаточно. Хватает одних подозрений, — вздохнула Беатриса. Гнев Леони угас.

— Мне это известно. Завтра я пойду в деревню и потребую, чтобы отныне никто и ни под каким видом не покидал Першвик. Осложнений больше не будет. Мы должны этого добиться.

Глава 3


Войдя в дом, Рольф д'Амбер с силой швырнул свой шлем через весь зал. Новый оруженосец, которого ему недавно пожаловал король Генрих, бросился ловить его. Теперь, чтобы Рольф мог снова надеть шлем, его придется отдать в оружейную мастерскую; но Рольф не думал об этом. Сейчас ему хотелось только крушить все вокруг.

У очага в противоположном конце зала Торп де ла Мap затаил усмешку при виде вспышки гнева своего молодого хозяина. Так же Рольф вел себя и тогда, когда был мальчиком, но теперь он стал мужчиной. Торп нередко бывал свидетелем этих вспышек за многие годы, пока служил отцу Рольфа. Отец умер девять лет назад, и старший брат Рольфа унаследовал титул отца и львиную долю их земель в Гаскони. Рольфу досталась небольшая доля наследства, но скаредный брат пожелал получить даже ее и выгнал Рольфа из дома.

Торп не захотел оставаться в услужении у старшего брата и, покинув надежное место, последовал за юным рыцарем. Прошедшее с тех пор время было очень благополучным, это были годы схваток, в которых они участвовали в качестве наемников, они обогащались за счет призов, завоеванных на турнирах. Ныне Рольфу было двадцать девять лет, а Торпу сорок семь, но все же Торп ни разу не пожалел, что подчинялся более молодому человеку. То же самое думали и остальные. Так Рольф стал главным над девятью рыцарями и почти двумястами наемниками, которые предпочли остаться с ним, когда он обосновался жить на Одном месте.

Но обосновался ли Рольф на самом деле? Торпу было известно, что Рольф думал о щедрости Генриха. Теперь поместье создавало для него больше трудностей, чем за многие предыдущие годы. Гораздо больше, и потому Рольф готов был бы все бросить и уехать во Францию. Поместье было только почетным символом, оно не приносило никаких осязаемых выгод и каждый день истощало его кошелек.