Ги Бретон - Когда любовь была «санкюлотом»

В Лувесьенне бывшая фаворитка стала предметом страсти, приведшей ее в конце концов на эшафот

В сорок семь лет госпожа дю Барри была еще очень хороша собой. Вот как описывает ее маркиз де Буйе видевший ее в то время в Лондоне: «Хотя свежесть и блеск очарования давно исчезли, она была по-прежнему достаточно красива: прекрасные кроткие синие глаза густые светло-каштановые волосы, красивый рог, чудная округлая форма лица, румянец, которого не смогли прогнать даже излишества. У нее была прекрасная фигура, и хотя она несколько располнела, но сохранила гибкость, грацию и элегантность. Формы графини были столь соблазнительны, что их не скрывала даже одежда, особенно утреннее дезабилье».

Именно эти формы и следы былого очарования, которые так нравились когда-то Людовику XV, покорили сердце одного довольно своеобразного человека. Его звали Жорж Грев, именно он организовал в Лувесьенне революционный клуб.

Он называл себя «гражданином Соединенных Штатов», приписывал себе услуги, якобы оказанные Вашингтону и Франклину. Грев объявлял себя другом Марата и «бунтарем-анархистом и ниспровергателем деспотизма в обеих полушариях с двадцатилетним стажем».

Этот странный санкюлот обосновался в Лувесьенне, когда госпожа дю Барри еще жила в Лондоне. У него были простые и понятные намерения: он хотел выдать экс-фаворитку Комитету общественного спасения и получить все ее состояние. В январе ему удалось опечатать двери замка, и он уже считал, что с помощью нескольких особо буйных или озлобившихся крестьян легко доведет до конца задуманное.

Однако возвращение графини многое изменило. Для начала она очень дерзко, без тени страха, пожаловалась местным администраторам на меры, принятые в ее отсутствие, и защищала свои интересы так умело и ловко, что ей вернули замок.

А потом Грев ее увидел [85]…

Он был ослеплен и охвачен желанием, с этого момента его снедала странная смесь любви, ненависти и ревности. В свойственном ему красочном стиле Жозеф Детур пишет, что Гревом руководило «возбуждение осквернителя, жаждавшего этой роскошной плоти, доставлявшей наслаждение тирану» [86].

Странное сексуальное отклонение, не упомянутое господином Кинсеем в его любопытном докладе.

2 марта 1793 года военные власти прислали в Вандею декрет, обязывающий мобилизовать триста тысяч человек.

Операции должны были начаться 10 марта.

Но женщины Вандеи, которые терпеть не могли революционеров за их отношение к «добрым священникам», всю неделю подстрекали мужчин к мятежу.

Некоторые из них даже вообразили себя новыми Лисистратами и, отказывая мужьям в исполнении супружеского долга, говорили с очаровательной крестьянской простотой:

— Ты не увидишь мою ягодку, если не возьмешься за ружье и не станешь стрелять в республиканцев!

И вот уже вся Вандея взбунтовалась. Женщины, стоявшие у истоков этой гражданской войны, приняли активное участие в военных операциях. Они даже взяли в руки оружие, стали курьерами, шпионками, санитарками. Их тайная роль была весьма значительна.

Послушаем Мишле: «Все было тайной в этой войне. Это была война сумерек и загадок, война привидений и неуловимых умов. Так где же нам найти неуловимого гения гражданской войны? Давайте разберемся. Может быть, вот там, в ландах, серая монашка, идущая, склонив к земле голову? Или вот там, в роще, скачет, верхом Вама, а за ней, ловко перепрыгивая через канавы, бежит служанка, которая вдруг сворачивает с дороги и углубляется в лес? А вдруг это крестьянка, идущая по дороге с корзиной яиц или фруктов, простая честная крестьянка? Она идет быстро, очевидно, хочет побыстрее попасть в город.

Но куда же они направляются — эта дама, эта монашка и эта крестьянка? Они идут тремя разными дорогами, но в одно и то же место. Скоро они постучат в дверь монастыря. Вы думаете, они пришли к священнику? Но его нет сегодня в монастыре, он был там вчера, чтобы принять исповедь у монахинь. Исповедуя и направляя, через них он управляет многими другими… Женщина и священник — вот суть Вандеи, суть этой гражданской войны. И запомните, что без женщины священник ничего бы не смог здесь сделать…»

Уже после первых боев между шуанами и революционными армиями республиканцы поняли, откуда исходит сила их врагов. Госпожа де Сапино пишет в своих «Воспоминаниях» о таком признании командира патриотов:

«Черт побери, разбойницы! Причина, всех наших ненастий — женщины; без женщин республика была бы уже установлена, а мы жили бы спокойно…»

Но офицеры-республиканцы напрасно волновались по этому поводу. Зная о тех ужасных поражениях, которые терпели армии на востоке, они могли бы догадаться, что вандейские войска не удержат дисциплины и спокойствия.

Довольно скоро дела приобрели скорее любовный, чем военный характер…

После нескольких недель боев жительницы Вандеи вспомнили о пристрастиях своего пола и начали довольно ласково посматривать на некоторых шуанских военных. Франсуа де Шаретт де Ла Контри оказался в окружении благородных дам, крестьянок весьма легкого нрава и проституток из Нанта»2.

Надо сказать, что у господина де Шаретта была репутация известного донжуана. В Леже, где он устроил свой штаб, окружавшие его женщины занимали несколько домов, это был просто гарем. Каждый вечер этот военачальник устраивал балы, где танцевал под волынку со своими прелестными спутницами.

Когда танцы кончались, господин де Шаретт уводил к себе двух или даже трех султанш и проводил в их обществе бурную ночь. Забавно, но радости, которые испытывало его роялистское сердце, были очень похожи на республиканские удовольствия генерала Дюморье…

Ирония судьбы — двое военных с противоположными политическими убеждениями отдавались с одинаковым пылом одним и тем же радостям и даже в одно и то же время… Любовь, поставившая в опасное положение армии Конвента, помешает шуанам спасти монархию…

Галантный и сластолюбивый господин де Шаретт не только укладывал женщин в свою постель, он назначал их на многие важные посты. Очаровательная прачка из Машкуля, переодетая мужчиной, сражалась во главе его войск. За отношения с Англией и эмигрантами отвечала некая вдова Казаль. Знаменитая «Бретонка» Мари Лурде, очаровательная бакалейщица, была его связной с другими вандейскими армиями… Провиантом, оружием, пропагандой, роялистскими песнями и тому подобным занималась мадемуазель Герри. Ей было всего 15 лет, и у нее была самая очаровательная грудь на свете; имели свои поручения госпожа де Брюк, обладательница завораживающих синих глаз; мадемуазель де Куэтюс, темперамент которой вошел в историю как легенда; мадемуазель де Рошетт, интимные достоинства которой очень ценил генерал; мадемуазель де Вуано, обладательница бедер потрясающей красоты; госпожа дю Фьеф, у которой была невероятно сладострастная походка; госпожа де Ларошфуко, «так любившая любовь»; госпожа де Монсорбье, «кожа которой имела вкус персика»; госпожа де Бюлкене, женщина с восхитительной круглой попкой…

И, наконец, была в этом удивительном штабе прелестная маленькая брюнетка, сражавшаяся с ружьем в руке рядом с самим де Шареттом. По причинам, о которых лучше умолчать, полководец прозвал ее «Леденцом на палочке»…

Все эти женщины сделали из де Шаретта человека легенды. «В начале этот человек был скромен, ничем не отличался от своих офицеров, носил такую же неряшливую мятую форму… А теперь у него появились кружевные фуляры, шляпа с перьями, зеленые шелковые жилеты, шитые серебром. Блестящие всадницы, окружавшие его, составляли разительный контраст с несчастными крестьянками, обретавшимися в арьергарде» [87].

Все эти амазонки по очереди, а иногда и все вместе, были любовницами де Шаретта, человека бурного темперамента.

Вечером в замке близ Монтегю мадемуазель де Куэтюс устроила маленький, довольно фривольный праздник, о котором у участников остались чудесные воспоминания.

После обеда она объявила, что теперь все будут играть в прятки.

— Мы только немного изменим правила сегодня вечером, — добавила она улыбаясь. — Женщины будут прятаться, а мужчины их искать. Если они кого-то найдут, их вознаградят так, как женщина обычно вознаграждает победителя…

Игра немедленно вдохновила господина де Шаретта, и он воскликнул:

— Пока у нее будет хоть одно колесо, тележка будет катиться! [88]

Этим своеобразным девизом он пользовался в особых случаях.

Женщины начали прятаться. Через несколько мгновений мужчины бросились на поиски, и господин де Шаретт отыскал в укромном уголке самую красивую молодую блондинку из своего окружения, госпожу де Шатенью. Обрадованная тем, что она должна вознаградить этого красавца, молодая женщина не стала ломаться. Она растянулась на полу и, как свидетельствует Пьер Гендо, «прямо дала понять господину де Шаретту, чего она хочет». Галантный кавалер не стал терять времени и дважды доказал, что хорошо понимает женскую психологию… Потом он снова включился в игру и обнаружил мадемуазель де Биган, спрятавшуюся вместе с сестрой в погребе. Эти молодые женщины не знали выносливости господина де Шаретта. Испугавшись, что он не сможет исполнить свой долг дважды, обе кинулись ему на шею, крича:

— Меня! Меня! Меня!

Но шуанский полководец успокоил их:

— О, не беспокойтесь! Я получу от каждой из вас причитающуюся мне награду…

После чего удовлетворил сразу обеих (способ, правда, нам неизвестен…).

Эта пикантная игра оказала определенное влияние на судьбу господина де Шаретта. Три женщины, которых он столь удачно «обнаружил», стали его ярыми сторонницами и отдали в его распоряжение все свое имущество. Однажды девицы Биган окажут ему неизмеримо более ценную услугу: они заманят преследующих, его республиканцев в лес и дадут убить себя, позволив своему великолепному любовнику скрыться близ Клиссона…